[Евгений Тихомиров]

Вечером прошли маяк Таллин, проблески которого еще долго были видны по корме. Утром вдали обозначился холмистый Гогланд. От острова Большой Тютерс взяли курс в проход Островной, через Кургальский риф.
Сквозь туманную пелену Ветров рассматривал в бинокль торчащие из воды камни и установленный на них "красный четырехгранный металлический знак на бетонном основании". Маяк этот, не говоря уже о камнях, производил гнетущее впечатление.
В рубку вошел Коля:

— Двигатель перегрелся!
— Да, вижу. Надо снижать обороты. — Ветров перевел ручку на положение "средний ход". Не помогло. По датчику было видно, что стрелка все больше приближается к критической отметке. Саша сбавил обороты до "малого". Стрелка дернулась. и вошла в красный сектор, сигнализируя, что надо останавливаться. Пока глушить не стали, перевели двигатель на холостые обороты и с напряжением следили за показанием термодатчика.
"Что же делать? Попробовать проскочить каменную гряду, а потом заглушить двигатель? Ветер хоть и слабый, но от рифа отнесет — разбирайся, в чем дело, сколько хочешь. А если двигатель заклинит, когда камни под ветром — страшно подумать, что произойдет. Маяк вот он — совсем рядом, моргает красным проблеском, предупреждая об опасности". Ветров задавал себе вопросы и не находил ответа. На судне, если в чем-то не уверен, на помощь придет капитан. А здесь обращаться не к кому. Предстояло самому принять решение, от которого зависела судьба катера и его экипажа.
Ветров почувствовал — больше по интуиции, что до "той" стороны не дотянуть. "Нет, рисковать не будем", — решил он и заглушил двигатель.
И сразу поразила непривычная тишина вокруг. Учитывая направление и скорость дрейфа, выходило, что в распоряжении экипажа не больше часа, надо было торопиться. Коля и Сергей полезли в машинное отделение, а Саша прошел на бак и на всякий случай приготовил к отдаче якорь.
Томительно тянулось время. Стрелка на датчике застыла, как приклеенная. Туман тем временем поглотил маяк: проблесковые вспышки тонули в молочной пелене. Катер медленно, но верно, сносило к вехе, ограждающей фарватер, за которой начинался Кургальский риф с его опасным мелководьем.
— Весь двигатель облазали, чтобы понять, почему он греется, а оказалось, что просто перекрыт кингстон. — доложил перепачканный Коля. — Видно, от вибрации сместился клапан, а он в таком месте, что не сразу заметишь. Да мы и не грешили на него. Но теперь-то все, можно запускать!
Саша посмотрел на показания термодатчика — стрелка вышла из опасной зоны — и нажал кнопку пуска, но двигатель молчал. Дальнейшие попытки тоже не дали результата.
— Аккумуляторы сели, — произнес Саша с горечью. — Странно, ведь заряжал перед выходом. Вот не везет: не одно, так другое. Придется срочно становиться на якорь, ждать нельзя — снесет на камни.
Отдали якорь. Вокруг уже ничего не было видно. Отсутствие горизонта наводило тоску. Мир уменьшился до размеров катера. Было одиноко и неуютно...
Ночь прошла беспокойно. Ветров то и дело прислушивался — не проходит ли рядом какое-нибудь судно. К тому же обнаружилось, что якорь ползет: подсвечивая фонарем разбивку ручного лота, он с тревогой убедился, что глубина под килем опасно уменьшается. Пришлось отдать второй якорь. Совсем измученный, с опухшими веками, засыпая от усталости, капитан "Главкса" с надеждой ждал утра, но и утро не принесло облегчения — туман стоял плотный.
Неприятностей только прибавилось: кончился сухой спирт.
— Без горячего мы уже остались, а завтра и вовсе есть нечего будет, — Коля прикрыл дверцу продуктового шкафчика, не скрывая своего недовольства. — Запасов-то кот наплакал!
— Ничего, от жажды не умрем, воды хватит. Вон ее сколько вокруг, — попытался разрядить обстановку Саша. — Голод тоже не грозит — рыбу ловить начнем!
— Шуточки у тебя, однако, — Сергей был раздражен. — Месяц здесь куковать собрался? Мне и так влетит по первое число. Уже небось всесоюзный розыск объявили.
— Вы что, ребята, совсем приуныли? Пока туман, все равно нам никто не поможет. Надо ждать, другого выхода нет. А туман не вечный — рассеется.
Но прошел день, прошла еще одна бессонная ночь. И только потом туман спал. Судов вокруг не было. Просить о помощи было некого. Положение — хуже не придумаешь. "Ну что ж, — решил Ветров, — я все это затеял, мне и отвечать."
В направлении острова Мощный улетели три красных ракеты — сигнал бедствия. Смеркалось. Вскоре возник силуэт катера, и по движению его ходовых огней было видно, на какой большой скорости приближается он к "Главксу". На подходе он сбавил ход, а затем лег в дрейф. На корпусе пограничного катера был крупно выведен номер "201". Из ходовой рубки показался мичман.
— Что случилось? Почему подавали сигнал?
— Нам двигатель не запустить, аккумуляторы сели! — ответил Ветров, стараясь перекричать шум дизелей сторожевика.
— Тогда принимайте буксир!