[Евгений Тихомиров]

Встречали ли вы людей, равнодушных к парусу? Мне не приходилось. Даже тот, кто никогда не поднимал над водой трепещущее полотнище, не ощущал в ладонях шкот, — все равно чувствует его притягательную силу. Вот и мы с первых часов похода ждали возможности поднять парус. Наконец нам повезло: ветер зашел на ост. Быстро смонтировали мачту, в швертовый колодец скользнул дюралевый шверт. Место мотора на транце занял руль, который тоже крепится на струбцинах. Лишь под парусом можно по-настоящему насладиться безмятежной тишиной, которую не нарушает, а подчеркивает мягкий плеск воды за кормой. Только сейчас мы ощутили, как удивительно пахнет тундра. Терпкий аромат березы, грибной дух, тонкий запах черничника сменяется настоем из хвои и можжевельника. Воздух кажется густым, осязаемым.
Вошли в старое русло Вороньей. Река вышла из берегов, затопила долину на многие сотни метров в обе стороны, но фарватер прослеживается четко- Затопленный лес сопротивляется воде, не хочет умирать. Еще зеленеют березы, стоя по пояс в холодной реке, еще не потеряли хвою кроны сосен. Но это не надолго. Замерзая, вода будет рвать тела деревьев, лед станет резать их в половодье, течение подмоет корни. И упадут деревья, как солдаты в неравной схватке, головой к морю, теплое дыхание которого и породило их.
Проводка лодки через быстрину
Проводка лодки через быстрину Старое русло выглядит, как фантастическая аллея, обрамленная щетиной кустарника. Здесь уже нет тех глубин, что были в начале пути. Мотор несколько раз цепляет за камни. Так как впереди еще более сложные и мелководные участки, решили нарастить транцевую доску, поднять мотор выше.
Пожалуй, самой безмятежной частью маршрута стал для нас переход по Ловозеру — водоему, носящему то же название, что и столица оленеводческого края. Это огромное озеро в центре Кольского полуострова с берегами, изрезанными заливами, и островами, поросшими густым лесом.
Несмотря на то, что знатоки сулили нам массу неприятностей из-за подводных камней, мелей и возможных штормов, опасных даже для местных, крепко скроенных лодок, до устья Афанасии мы дошли без приключений.
Поначалу вид полноводной реки обрадовал, однако первое впечатление оказалось обманчивым. Не прошли и полкилометра, как сильный удар о подводный камень заставил вздрогнуть и «Корсара», и его экипаж. Ударов избежать было невозможно и дальше: река этим летом обмелела, как никогда. И вот на днище первая пробоина. Пришлось делать остановку. Хорошо, что высушить корпус при тогдашней, прямо-таки неправдоподобной для Заполярья жаре не было проблемой. Эпоксидная шпаклевка восстановила герметичность, и мы продолжили путь.
Дремучие еловые леса сменяются сухими сосновыми борами с удивительно чистым воздухом, пахнущим хвоей и смолой. Каждый поворот реки открывает что-то новое. За годы службы в Заполярье мы прошли по Кольскому полуострову многие сотни километров, но реки, столь богатой рыбой, еще не видели. Впередсмотрящий, который постоянно нес вахту на носу, не только следил за подводными препятствиями, но и все время любовался полуметровыми хариусами.
Идти под мотором пришлось недолго. Чтобы как-то облегчить лодку, двое из нас высадились и пошли по берегу, сквозь осоку и цепкий бурелом. Но все равно тяжело груженный швертбот то и дело садился на камни. Шура долго наблюдала за нашими муками и наконец не выдержала: «Ребята! Давайте сделаем прицеп! Ведь у нас есть резиновая лодка. Перегрузим в нее часть вещей...» Долго доказывать ценность этого предложения не пришлось.
В верховьях Афанасия стала глубже и спокойней. Деревья нависли над узкой рекой, образуя зеленый туннель. Встречались и запалы, которые без топора не пройти. Поздней ночью на левом берегу из дремучих зарослей прибрежных кустов неожиданно вынырнула долгожданная веха. Здесь начинался волок. Тропинка змеилась между валунов и исчезала в полумраке тайги. На востоке синели далекие сопки. Где-то там начинался бассейн реки Поной.
Немного погодя у палатки мирно дымил костер, транзистор сообщал нам последние известия, и лишь «Корсар» сиротливо дремал в реке. Трудно было оторвать его от родной стихии. Но вот мы поднатужились, и наш корабль, подминая под себя прибрежные кусты, нехотя выполз на берег. Некоторое время слышалось лишь тяжелое дыхание, да чавкали сапоги в прибрежной торфяной жиже.
— А что, ребята, идет помаленьку, голубчик, — проговорил Саня, переводя дыхание.
— Пройдем! Даже если наша крейсерская скорость будет десять метров в минуту, нам потребуется для работы всего около двенадцати часов чистого времени, — мгновенно подсчитал Вячеслав.
И все же мы волновались. Выдержим ли? Первые 150 метров дались с большим трудом. А впереди еще километры волока и вокруг ни домика, ни человека...
Утро порадовало ветерком, редкими, но желанными облаками и крепким кофе, который отменно готовила Шура.
Накануне, солнечной ночью, мы провели разведку маршрута. Разумеется, с грузом за плечами. Лозунг был такой: без груза ни шагу в сторону Поноя. Стало очевидно, что проторенная туристская тропа нам не подходит: слишком круты и лесисты склоны сопок. Тогда решили воспользоваться старым зимником — дорогой, по которой в далекие времена лихо мчались здесь оленьи упряжки из Краснощелья в Лов-озеро. Теперь зимником пользуются редко. Оленеводы предпочитают в наше время летать на самолетах. От прежних времен остались лишь царапины на камнях да обломки нарт. Не по-северному жаркое солнце продолжало обжигать и без того пересохшую тундру. Ягель стал ломким и скрипел под днищем швертбота, как наждачная бумага. Почва растрескалась, как в пустыне. «Корсар» продвигался рывками по 20—30 м, на большее наших усилий не хватало.
Показалось болото. Мы стремились к нему, как к оазису, надеясь, что зеленая осока поможет справиться с непокорной силой трения. Но и на болоте легче не стало. «Корсар» все так же медленно полз вперед, оставляя за кормой причесанную на пробор осоку с пятнами черной жижи, в которой лениво лопались пузырьки метана.