[Евгений Тихомиров]

В первую ночь после катастрофы ветер не стихал, и мы решили бросить самодельный плавучий якорь из пустой канистры и лечь в дрейф. Нельзя сказать, чтобы якорь был очень эффективен, но все же помогал держать лодку против волны. К утру ветер стих, и мы даже смогли использовать в качестве дополнительного паруса остатки простыней.
Мы плыли, не сводя глаз с горизонта в надежде увидеть землю. С каждым днем мы встречали все больше и больше птиц.
23 июня я заметил, что вода изменила свой цвет от темно-синего к светло-голубому — еще один признак близости берега. Ночью нам казалось, что мы несколько раз видели огни проходящих судов, но это была галлюцинация. Сильный дождь, прошедший как нельзя более кстати, пополнил наши запасы воды, и мы наконец-то смогли утолить непрекращающуюся жажду.
На рассвете, всматриваясь в горизонт, я заметил узенькую темную полоску и вдруг понял, что вижу землю. Я сразу разбудил Арто и мы на радостях вскрыли последний пакет с продовольствием.
Ветер был очень слабый, и мы приближались к земле значительно медленнее, чем хотелось. Однако спустя несколько часов уже можно было отчетливо различать берег и зеленую растительность. В отдалении мы увидели рыбачью лодку, но только через пару часов подошли к ней вплотную.
Как это ни странно, наше появление никого не ошеломило: рыбаки просто не поверили, когда мы рассказали, что пришли из Дакара. К нашему удивлению, они говорили на хорошем английском языке, в то время как мы предполагали услышать французскую речь.
Я показал им карту и в первый момент решил, что они сами не знают, где находятся. Рыбаки показали мне место, расположенное у побережья Английской Гвианы. И только после того, как они назвали реку, обозначенную на карте, я убедился, что они говорят правду. Оказывается, мы подошли к южноамериканскому побережью, допустив ошибку против наших предварительных расчетов в целых 800 км. Нам рассказали, что в устье реки расположен небольшой поселок и там мы сможем достать бензин, а до ближайшего крупного города — Джорджтауна, около ста километров. Ветер почти стих и прошло еще несколько часов, прежде чем мы добрались до берега.
Это было непередаваемое ощущение — перешагнуть через борт и почувствовать под ногами твердую землю.
Обойти земной шар или погибнуть!
«Что толкает человека на такие битвы с судьбой, которые нормальному квартиросъемщику кажутся, мягко говоря, несколько необычными! — спрашивает Осмо Ланденперя, журналист, близко знавший Сеппо Мурайя. — Может истоки этого нужно искать в его биографии!»
Вот что рассказывает Сеппо о себе:
— По каким-то причинам я родился не для легкой жизни, а для наслаждения ею через преодоление трудностей. Искру в меня заронило море, мои острова архипелага Турку. Море для маленького человечка — огромный эмоциональный опыт.
Уже с семи лет жизнь моя потекла по необычному руслу. Что-то бунтовало во мне и против хорошей, с общепринятой точки зрения, семьи и против правильного воспитания. Внутренние противоречия искали выхода и толкали меня на дурные поступки: мелкие кражи, всевозможные каверзы и проделки в школе, а отсюда — неуспеваемость, вопреки, как мне кажется, хорошим задаткам.
Катер Сеппо Мурайя с тузиком И вот по решению отца я попадаю в детский дом. Контингент детского дома составляли сироты, маленькие правонарушители и совершенно непригодный для работы с ними персонал. Все время приходилось приспосабливаться к ограничению свободы, но бунтарский дух во мне не утихал — и я сбежал. План был таков — добраться на попутках в Швецию, а там попытаться «зайцем» проникнуть на пароход, идущий в Америку. Конечно, меня поймали и вернули в детский дом, причем в наручниках. Далее мне пришлось пройти и через психиатрическую больницу, куда меня направила «мудрая» директриса детского дома, и через воспитательный дом, который для большинства обитателей был последней остановкой перед транзитом в тюрьму. Но это меня миновало — из воспитательного дома я освободился досрочно, и отец устроил меня учеником в гарнизонный оркестр. Но жестокая армейская муштра никак не вязалась с моим беспокойным нравом, и за самовольную отлучку меня из оркестра отчислили...
15-летний Сеппо Мурайя возвращается в Турку к отцу. Здесь он занимается разноской газет, потом поступает учеником на стройку, отсюда — прямой путь в техническое училище и обретение вполне надежной и хорошо оплачиваемой специальности.
Но словно раскаленная головня, что-то внутри Сеппо не дает ему покоя, толкает на кражи, взломы... В результате — год тюремного заключения. Потом призыв в армию. Так страстная мечта о какой-то огромной свободе вела Сеппо из одного принудительного учреждения в другое.
Но вот Мурайя ''заканчивает техническое училище. Новоиспеченный техник-строитель работает яростно. К собственному изумлению, он изменился до мелочей, став тщеславно честным. Ему даже удается добиться у магистрата г. Турку разрешения на открытие собственной строительной фирмы. Но продержалась эта фирма всего восемь месяцев.
Это все кусочки свободы, считает Мурайя, а ему она нужна цельная, прочная и полная. И он отправляется ее искать — на четырехметровой лодке через Атлантику. Этот переход — огромный кусок свободы, но существует и еще больший — обойти на моторке вокруг земного шара.