[Евгений Тихомиров]

Судно приближалось к пункту, намеченному нами для высадки в океан. Однако за последнее время поднялось волнение и капитан высказался против нашей высадки. Он считал, что при такой волне спуск лодки на воду рискован, и, с его точки зрения, нам необходимо прервать наше самостоятельное плавание и следовать на борту его судна в Нью-Йорк.
Времени на размышления почти не оставалось. Карта ветров совершенно ясно показывала, что севернее обстановка будет менее благоприятна и, если мы не хотим потерять возможность пользоваться попутным ветром, нам нельзя тянуть со спуском лодки.
Меня все время преследовала мысль, что капитан пытается найти предлог для нашей задержки на борту судна до тех пор, пока мы не минуем благоприятную полосу ветров и возможность продолжить наше путешествие отпадет сама собой.
После тщательного изучения карты ветров я пришел к выводу, что мы еще сможем протянуть до завтрашнего дня, но это уже — крайний срок.
На следующий день море несколько утихло и капитан отдал долгожданный приказ — готовиться к спуску на воду. Мы немедленно приступили к упаковке и тщательному размещению всего нашего имущества. Капитан подарил нам шестнадцать пакетов с провизией, предназначенных для спасательных шлюпок, а кок вручил большой бумажный мешок со всякими вкусными вещами.
Судовая лебедка легко подняла нас вместе с лодкой и плавно опустила на воду. С носа лодки я прокричал на английском и шведском все слова благодарности, которые только мог вспомнить. Через какие-нибудь полчаса «Эгда» исчезла за горизонтом и мы остались одни в океане.
Когда мы встретили «Эгду», то находились на 6°14' северной широты и 27°45' западной долготы», а когда покинули судно, то оказались на 18°5' северной широты и 40°40' западной долготы. Днем нашего вторичного старта было 10 июня 1970 года.
Еще находясь на «Эгде», мы попросили у капитана две простыни для сооружения дополнительных парусов. Мы получили их, хотя капитан не преминул заметить, что только сумасшедшие могут рассчитывать на эти тряпки при путешествии по Атлантическому океану.
Мы находились в районе действия пассатов и ветер дул со скоростью от 5 до 16 м/с. Поставили спинакер и наши новые паруса из простыней. Лодка заскользила со скоростью в 2-3 узла, что было большим достижением, если вспомнить нашу скорость до встречи с «Эгдой». Наша задача сводилась к тому, чтобы максимально использовать попутный ветер.
Первые две ночи мы сменялись на вахте через каждые два часа, но позднее пришли к выводу, что целесообразнее делить ночь на две части и иметь, таким образом, по шесть часов непрерывного сна.
Прошло несколько дней, и мы начали подсчитывать, когда наша лодка достигнет суши. Получалось, что если теперешняя скорость сохранится, то мы будем в Южной Америке через 14 дней, в худшем случае — через 20. В соответствии с этим мы распределили провизию и воду.
Над Атлантикой почти ежедневно собирались огромные тучи, приносившие с собой сильный ветер и дождь. Скорость ветра доходила порой до 17—25 м/с, но подобные шквалы были однако непродолжительны, и океан не успевал разгуляться во всю мощь. Мы шли на все, чтобы не убирать паруса, так как считали, что эти шквалы помогают быстрее приблизиться к заветной цели.
На шестые сутки задуло всерьез. Ветер заметно окреп и его скорость держалась от 17 до 20 м/с. Океан с каждой минутой становился все более грозным. Кругом носились клочья пены и водяная пыль. Зажечь сигарету стало целой проблемой. Я протянул полунамокшую сигарету Арто, а сам, опираясь на ванты, под защитой нашей «каюты» с трудом прикурил свою. Если бы я мог предвидеть, что принесут нам ближайшие часы, то выкурил бы эту сигарету гораздо более жадно.
Едва я докурил ее до половины, как с кормы «Псюкопатен» нагнала гигантская волна, намного большая всех предыдущих. В мгновение ока она подняла нас на свою вершину и ее одетый пеной гребень дал лодке толчок такой силы, что казалось, будто бы нас с ходу взяло на буксир крупное судно.
Скорость возросла фантастически, и на этот раз Арто не сумел справиться с рулем. «Псюкопатен» развернуло бортом к волне и он оказался в кипящем аду... Я помню только, что на меня обрушилась огромная масса воды и куда-то потащила.
Когда я начал что-то соображать, то обнаружил, что плыву и мой рот полон воды. В панике я стал искать глазами лодку и увидел ее неподалеку от меня. Сердце мое похолодело: «Псюкопатен» перевернулся и плавал вверх килем. На гребне одной из волн я увидел вынырнувшего Арто. Мы что есть мочи поплыли к лодке и с трудом взобрались на ее гладкое днище.
«Все что нам остается, — это ждать смерти», — сказал я Арто, который до сих пор вообще не произнес ни одного слова.
Трудно сказать, сколько прошло времени, пока мы пришли в себя и начали более хладнокровно обдумывать создавшуюся ситуацию. Утешало уже то, что мы, по всей вероятности, сможем продержаться несколько суток, сидя верхом на днище лодки.
Когда стало ясно, что, по крайней мере в настоящий момент, нет непосредственной угрозы для нашей жизни мы принялись спасать имущество, которое плавало а пределах досягаемости. Нам повезло, и мы сумели выудить десять пакетов с провизией, которой нас снабдили на «Эгде» — все остальное пропало.
Было очевидно, что если мы и сможем продержаться на днище несколько суток, это ненамного увеличит наши шансы остаться в живых. Надо было во что бы то ни стало перевернуть «Псюкопатен». Но как это сделать!
Раз за разом мы ныряли под лодку. Это было трудно и опасно — море бушевало по-прежнему и было почти невозможно избежать ударов о корпус. Кроме того, все время была опасность запутаться в болтающихся тросах и вантах. Под лодкой сохранился некоторый запас воздуха, так что можно было передохнуть и более или менее спокойно осмотреться. Кое-что при толчке было заброшено под бак и лежало там, прижатое ящиком для инструментов. Нашлось немного пресной воды — начатая десятилитровая фляга и несколько литровых бутылок.
Арто нырнул, чтобы закрепить флягу с пресной водой, но тут же вынырнул, заявив, что под лодкой стало очень трудно дышать. Обнаружилось, что бензиновый бак дал течь и воздух перемешался с бензиновыми парами. Теперь мы не могли долго оставаться под лодкой, и закрепление фляги превратилось в настоящую пытку.

Внезапно я к своему ужасу обнаружил, что корма глубже погрузилась в воду. Я в панике нырнул — первой мыслью было, что кормовой люк потерял герметичность, и вода хлынула внутрь. Выяснилось, что дело обстояло не Так трагично, но поводов для беспокойства оставалось достаточно — в кормовом люке образовалась небольшая трещина и вода медленно просачивалась внутрь. Если она заполнит весь кормовой отсек, лодка перевернется на бок, остатки воздуха выйдут наружу и «Псюкопатен» затонет в несколько секунд.
Мы опять запаниковали. Было похоже, что отсрочка не будет продолжительной. В довершение ко всему, я обнаружил, что наши спасательные пояса уплыли. В последний раз я видел их, когда нырял для проверки кормового люка. Теперь они прыгали на волнах далеко от лодки.
Я сдернул с себя куртку с такой силой, что оторвал рукав, и бросился в воду. Началась отчаянная погоня за уплывающими поясами. Проплыв около тридцати метров, я понял, что у меня просто не хватит сил, чтобы их догнать. Я повернул назад и, когда вскарабкался на днище, почувствовал, что моим силам пришел конец. Уши, рот, нос были полны морской воды, а это усиливало и без того невыносимую головную боль и слабость.
Но не оставалось ничего другого, как взять себя в руки, и вскоре я опять был в воде, на этот раз для того, чтобы распутать длинные вантовые тросы. Я проверил насколько прочно держится одна из вант и надставил ее тросом. Затем я вытащил свободный конец на днище лодки и прочно закрепил его на подвесном моторе.
Наш мотор, помимо обычного крепления, был еще для страховки прикручен к корпусу лодки перлоновым канатом. Развязать узлы под водой не было никакой возможности, но, к счастью, уцелел нож. Отвернуть болты струбцин было не особенно трудно, а дистанционное управление мы демонтировали еще несколько дней назад.
Отвинчен последний болт и мотор тут же погрузился, с силой натянув вантовый трос. Теперь он висел на ванте и должен был служить противовесом при наших попытках перевернуть лодку.
Под водой мы привязали несколько запасных концов к релингам, а затем крепко ухватившись за них и упираясь ногами с противоположной стороны в днище, начали раскачивать «Псюкопатен» в такт волнам. После долгих и отчаянных усилий наше судно медленно и тяжело повернулось и встало на киль.
Сами мы, как и следовало ожидать, оказались в воде. Но, господи, какое это могло иметь значение после всего пережитого! Я тут же взобрался на транцевую доску и исполнил наш клубный марш:
«Не сворачивай в сторону, не отказывайся от борьбы...»
Арто обессилел окончательно. Я помог ему вскарабкаться в лодку, и он рухнул на дно в полном изнеможении.
С припасами дело обстояло неважно: десять литров воды, десять пакетов с продовольствием, две банки рыбных консервов и десяток бульонных кубиков.
Мы заново установили мачту и оказалось, что спинакер пострадал не настолько, чтобы им нельзя было пользоваться.