[Евгений Тихомиров]

Короче, опять образовалась рыбалка. Но без рыбы. Сидели, грызли капусту с моей дачи и смотрели на охотящихся чаек. Они, тоже ничего из воды не вынимали, посматривали в нашу сторону и, тоже готовы были грызть капусту. Кончилось тем, что сразу две птицы запутались в нашей леске. Сначала одна, а потом, приняв возню с леской и общую панику за поимку вкусной рыбы, в капкан попалась вторая. К счастью через некоторое время она отцепилась, а то бы вдвоём крутящиеся веретеном чайки образовали совершенно непостижимый кокон из лески с перьями.
Спасение оставшейся пострадавшей было не простым. Крупная птица два раза до крови меня клюнула, пока Дима её вываживал, а Галя пыталась удерживать лодку в каком-то удобном для рыбалки на птиц положении
Я перестал уговаривать дерущуюся чайку потерпеть, слегка придушил её, размотал и выбросил в небо. Уф-ф!
Что-то ещё скажет Морской старик... Старик сделал вид, что спит, а когда мы последовали его примеру, но не закрыли при этом палатку — полоснул по нам сильным ливнем. Воды в воздухе стало столько же, сколько под нами и почти столько оказалось в рубке. Вахтенному на шквале и так было не просто, и заниматься спасением двух коллег, спящих наполовину в водопаде, было не с руки. Количество разгильдяйства у нас с годами и приключениями не уменьшается — промокли в корягу.
Тяготы жизни рыб, связанные с постоянным пребыванием в воде, мы были вынуждены отныне принять как своё естественное состояние на ближайшие сотни миль. Серная кислота отдыхает!
Впрочем, включённый во всю дурь газовый обогреватель быстро превратил наш тряпочный домик в баню, и если бы не необходимость мокрому нести вахту на холодном ветру, то жизнь на полузатопленном "Чапаеве" была бы возможна
Когда появлялось солнце, что бы взглянуть на наше бедствие, мокрые спальники и прочие важные субстанции быта заполняли кокпит, свисали с гика и, увлекаемые шкотами, ползали по судну. Хода поддерживали приличными и вымпельный бейдевинд, как мог, облегчал нашу участь, унося часть вещей в Атлантику. Как только какой-нибудь носок или штаны подсыхали до лётного состояния, струящийся эфир его подхватывал, и, так или иначе, мы постепенно избавлялись от промокшего барахла.
К нам заглянули дельфины, небольшие чёрные, прыгучие. Понаблюдали за нашей жизнью и показали, как надо правильно ловить рыбу, стройными рядами обныряв всё вокруг лодки.
Ветра обычно хватало, штилей было не очень много, но и в слабый ветер мотор включался довольно редко. Лучше ловить рыбу, чем жечь бесценный бензин!
Вообще-то это была ошибка. Мы же всё-таки спешили к определённой дате попасть в Ондалснес, 30 литров из сорока с небольшим могли бы и спалить. Сэкономить сутки и передохнуть где-нибудь на прекрасной суше. Но мы же — кремни!
Сильно погода не разгуливалась, рифы брать на гроте вообще не приходилось. Только рабочий и штормовой стаксели рокировались на штаге. Вернее, бывали шквалы до 6 баллов, но недолгие и разговор о взятии рифов просто не доходил до дела.
Днём частенько, при подходящих курсах ставили кливер. Шпрюйт кливера забыли дома и при постановке его галсовый угол цепляли за соединение стрингера одного из баллонов с первой балкой. Короче, таскали с одного носа на другой вручную. Это позволяло ходить фантастические бакштаги, совершенно невозможные при центральном расположении паруса. Потом я насобачился сильно набивать фал кливера, применяя для этого альпинистский зажим-каплю и штатный полиспаст оттяжки гика. Кливер уже мог работать как генуя при истинных бейдевиндах. 11+9 кв.м. грота и кливера позволяли при 2-3 балльном ветре шевелиться в пространстве на пару километров в час быстрее. Т.е. суета была оправдана. Ночью парусность занижали, нас трое, вахтенный без подвахты, а события, бывает, развиваются быстро.
Волнение присутствовало всегда. Как правило, океанская зыбь сразу с двух направлений, плюс ветровая волна. Когда ветра было мало, то, несмотря на внушительный размер зыби, всё походило на катание по ровным холмам на чём-нибудь колёсном. Когда доходило баллов до 5, при истинном бейдевинде или даже галфинде, то начинались чувствительные шпыняния корабля под дых. При 6 баллах спать в рубке становилось затруднительно (а вне её затруднительно было всё). Авторулевой тоже кончал работу на 5 баллах.
Про величину волн в метрах — статистические методы обмера как-то забылись, доставала не абсолютная высота ветровой волны, а её обрушающее действие на многометровую зыбь. В целом, если скажем, вахтенный не проникся чувством ненависти к тем, кто дрыхнет в тёплой рубке и старался вести лодку с умеренными скоростями (а не гнал на грани отрывания шверта и души от тела), то и на страшненьком волнении жилось не плохо.
Ну и всё же про высоту волн: почти всегда в том или ином месте горизонт был закрыт от глаз рулевого. Т.е. бугорки были выше, чем 0.6(от воды)+0.4(сиденье)+1(от зада до глаз)=2м. Если встать, то картина почти не менялась. Вообще, в отличие от тихоокеанской зыби Курил, для норвежских прибрежных бурных вод характерны провалы в волнах. Т.е. среди более-менее среднего волнения вдруг возникает ямища, величием сильно превосходящая минувший и грядущий гребни. Одну такую, самую большую из виденных мной, я описал бы как овраг, длинной 50м, шириной 20м и глубиной 4м.
Мы начали скатываться в неё боком, некоторое время побалансировав на движущейся кромке, а потом, поняв, что не уйти, рулевой направил лодку носами вниз. Обошлось.
Как то, после окончания очередного расстройства погоды, ожившая Галка достала гитару и устроила музыкальную вахту. Чайки тут же расселись по присмиревшим волнам вокруг Чапаева, а Морской старик выпал в осадок часа на 4 в состоянии штиля. И, хотя концерт был единственным (так уж сложилось, вообще-то гитаристов следует изысканно понукать), он запомнился, ну хотя бы с точки зрения усмирения природы. И моей внутренней, в том числе. А то как-то уж очень сурово у нас все получалось. Эх, еще бы флейту и варган! И скрипку.
Гитара была загадочным местом, где от нас прятались всевозможные вещи. Однажды два дня искали Димин мягкий рундучок с рыболовными принадлежностями. Ветром его никак не могло унести. Засунуть в наши сеточные рундуки, тоже, уж больно сложно. Но исчез. Был после многочисленных попыток найти (без него рыба ловилась плохо) обнаружен в отдельной герме, где жила гитара. А в последствии и Галины альпинистские кошки нашлись там же. Через некоторое время, даже если исчезала моя кружка с кофе или горящая сигарета, косился на герму с гитарой.
Вообще-то, мы, конечно, уставали.
Но это распространялось только на плохую погоду, особенно когда лили дожди. Когда же выныривало солнышко, все чувствовали себя вполне счастливыми и откровенно радовались общению с океаном и друг с другом.
Возможно, правда, наше чувство юмора всё же претерпело некую аберрацию. Однажды, пообщавшись по ожившему очередной раз телефону с нашим незаменимым синоптиком Олей, Дима выдал — у Оли день рождения, поэтому прогноза три дня не будет. Я думал, он пошутил... ну или она... А Морской старик шутки понимает правильно?
Что бы там ни было, я продолжал ободрять народ своими радостными предвидениями и расчётами, что вот пообвыкнем, начнём держать побольше парусов и подольше, и бесконечность впереди начнёт сокращаться ещё стремительнее. Но редко, когда я сдавал 4-х часовую вахту, внеся в копилку пройденного хотя бы 40 км по курсу.
На полярном круге решили устроить праздник. Нам с Галей уже приходилось его пересекать во все стороны, а Дима, под парусом, впервые. Долго сначала вспоминали, потом вычисляли максимально точную широту оной магической линии. Сошлись на 66 с половиной градуса. До этой величины я и развёл спиртовую настойку на кедровых орехах. Суровый напиток.
Пока праздновали, заехали в архипелаг из островков-рифов. Было тихо и ничего страшного просто так нам не грозило. Пришлось изобретать приключения самим. Стало интересно, а удастся ли «Чапаеву» идти в бейдевинд настолько круто, что бы вырезаться из этой каши не тремя галсами, а, скажем, двумя, сведя лавировку к минимуму. Прошли «в тонкую» грозный мысок, потом я глянул на трек в навигаторе и ахнул: лавировочный угол лучше 80 градусов! Так скоро в левентик начнём ходить! (Ну, это, наверняка, игры кривых течений возле мыса, хотя всё равно приятно, что мы не баржа).