[Евгений Тихомиров]

Следующей остановкой был небольшой симпатичный городок Орел. На берегу стоит красивый ухоженный храм. Народ разбежался прикупить мелочей и осмотреться, мы с Мишей решили попить пива. Вкус и качество местного напитка шокировало, мы заказали еще, набрали в емкости, скупили всю вяленую рыбу и пошли получать люлей за опоздание. После первых глотков пива уже никто никуда не спешил, решили не портить продукт и употребить его сразу. Через неделю я сидел в мюнхенской пивной и пил идентичное пиво! Нам бы только свое ругать.
Березники поразили своим береговым промышленным пейзажем — трубы, причалы, пакгаузы. Мы робко протискивались между самоходными баржами, попади мы под них, они бы даже не заметили. Желание было одно — выскочить из этого торжества производственного процесса.
Задний план украшал рукотворный горный хребет из отработанной породы, побочный продукт соледобычи. Почти рядом красовался террикон из отработанной щепы, такой же величественный, это достояние принадлежало Соликамску. Набережная города чуть покрасивее березниковской, но древняя строгановская столица строилась вдали от берега, ближе к соляным скважинам и там есть, что посмотреть. Рядом с городом горела сухая трава, причем в нескольких местах. Среди дыма бродили люди, не верится, что пожары возникли сами по себе.
Что-то сильно ударило по днищу катера, но 5 мм алюминий выдержал, повезло, что не попало в мотор. Вошли в Вишеру, она в тех местах равнинная, знаменитых горных берегов мы не увидели, т. к. повернули в Колву, где нас ждала заправка бензином в древнем городе Чердынь. При подходе к пристани нас приветствовали лобовой атакой, старенькая «Казанка» смело шла на столкновение. Маневрировать было особо некуда, весовые категории разные, мы не свернули. Местный судоводитель разочаровался и напал на наш другой катер, та же история. Поняв, что с нами неинтересно, исчез.
В Чердыни нас ждал однокурсник Миши и моего брата, который организовал нам транспорт для бензина и провел очень неплохую экскурсию. Городок стоит на высокой горе, виды просто восхитительные, вдали гора Полюд, где раньше была застава, зажигающая костер при нападении местных нехристей. Жители были зажиточными, купеческих домов больше, чем хрущевок в рабочем городе. При накоплении богатств возникает проблема с избытком денег, да и совесть просыпается, появляется необходимость отмолить. Посему купцы строили церкви, которых здесь множество, красивых и величественных.
Увидели здание сумасшедшего дома, где излечивался Мандельштам. Но у поэта возник кризис, это Пушкин мог в Болдино творить, Осип же Иваныч бросился из окна, благо было невысоко. После этого его отправили в Москву, где он был признан совершенно здоровым. Чердынь процветала до революции, да и после нее было чем заняться, но недавно запретили молевой сплав, теперь народ выживает чем может, в том числе сплавом металлолома по реке. Частушка про топор из села Чугуева нам вспомнилась, но мы зря смеялись. Вверху по течению осталось множество железного хлама, оставшегося на месте бывших артелей. Берется емкость из-под топлива, загружается металлом, герметизируется и на буксире плывет до ближайшего приемного пункта. Россия! Переночевали на другом берегу от Чердыни, все устали, но сил на ночной балаган с выпивкой и общением хватило. Компания очень приятная, люди состоятельные, но о работе и деньгах ни разу не слышал, что в наши времена большая редкость.
Следующая наша остановка была в окрестностях Ныроба, забирали наших знакомых. Небольшая пристань с не очень живописным пейзажем. Два вагончика на берегу, очковый туалет над обрывом, затопленная баржа, затонувший катер-плотогон и три однотипных обшарпанных собрата пока на плаву, душа переворачивается при такой картине.
Некогда могучее Камское речное пароходство в современных реалиях. Не завелся мотор у катера-красавца Квик Силвера, совершенно случайно у Радика нашелся исправный топливный насос, двигатель ожил. Затем стартер вхолостую раскручивал Судзуки 140 на нашем катере, настроение резко упало. Это у старых водномоторников поломка была рядовым явлением, имелся инструмент и пуд запчастей, а в эту япону мать надо еще рискнуть сунуться. Сняли колпак с мотора, сделали умные физиономии, результатов никаких. Оказалась банальная воздушная пробка в топливной системе, подкачали грушей и помчались вперед. Колва узкая, извилистая, езда напоминала гонки по горному серпантин.
Мимо мелькали брошенные деревни, затопленные катера и баржи. Летом картина, наверное, более ласковая, зелень прикрывает, но в начале мая просто кадры из Апокалипсиса. Особенно впечатлил наполовину утонувший плакат, гласивший, что это заповедник и баловаться здесь нельзя. Слово «нельзя» в России никто не любит, посему плакат был прострелен крупной дробью и пулями 12-го калибра.
Вышли на Вишерку, семь изгибов на версту, из воды торчали верхушки елок и берез, только GPS мог рассказать, где русло, ездить по полянам все-таки опасно.