[Евгений Тихомиров]

В городах сейчас снеток появился в мелкой пакетной расфасовке как закуска к пиву. Цены на эту рыбку, которой раньше на севере подкармливали даже собак, запредельны — до 12 рублей за 25 грамм. Белозерского снетка я в этих тощих пакетиках не встречал, он с других северных озер — Ладожского и Онежского. Но иногда весной снеток можно найти вразвес на столичных рынках, тогда он относительно дешевый — до 40 рублей за килограмм. Москвичи проходят мимо него стороной, не понимая, что из него можно приго*то*вить. Снеток должен быть в меру сырой, не крошиться, как труха. Из него получается прекрасный суп с незабываемым рыбным ароматом. Не удержусь, чтобы не подсказать хозяйкам рецепт: на среднюю кастрюлю воды берется грамм триста снетка. Варится он, как обычная уха. В конце добав*ляется пассерованный лук, морковь, мелко нарезанный картофель, лавровый лист, черный перец горошком, а перед подачей к столу разбивают в юшку-бульон три сырых яйца и быстро их перемешивают. Попробуйте, за отменный вкус ручаюсь!
Особенно славились своим приготовлением рыбные блюда в северных монастырях. Мяса монахи не ели. Обители держали многочисленные “ловли” на озерах, порой весьма дальние. Рыба являлась основной пищей в непост*ные дни, а также разрешалась и в некоторые посты. Кубеноозерская рыба всегда для насельников была под рукой, десятки видов, только успевай ловить, а для монахов в Кириллове, живших на небольшом, по вологодским масштабам, Сиверском озере, не столь богатом рыбой, ее приходилось в основном завозить издалека. Но разнообразие и здесь было велико и поражает современного обывателя, привыкшего к морскому минтаю, а в праздничные дни к кусочку семги. Елена Романенко, автор книги “Повседневная жизнь русского средневекового монастыря” (2002 г.), нашла в архивах интересные сведения о наличии рыбных припасов в обители чудотворца Кирилла: “В ледниках Кирилло-Белозерского монастыря в 1601 году хранились бочки “судочины, лещевины, щучины”, семги, черной икры; здесь же лежали “осетры длинные” с Волги и шехонские (с реки Шексны). В сушилах над ледниками находился запас вяленой и сушеной рыбы: “пласти лещевые, язевые, щучьи, стерляжьи”, семга, множество пучков вязиги (сухожилие из красной рыбы), сущ мелкий и снетки, и “чети молю заозерского”.
Вообще-то, сущ и моль (он же мель) — это одна и та же мелкая сушеная рыба, из которой зимой, как из снетка, получается вкусный рыбный суп, о чем я писал выше.
Если наш современник подумает, что в Кириллове накрывался чуть ли не царский стол, имелось некое рыбное изобилие, то для сравнения можно привести перечень запасов одного из московских монастырей, также почерпнутый из книги Романенко: “В обиходнике Новоспасского монастыря упоминаются семга, белорыбица, осетрина, белужина, севрюга, щука, судак, сущ, стерлядь, икра черная и красная — сиговая. Стерлядь в этом монастыре считалась “расхожей рыбой”, ее подавали в основном монастырским слугам и странникам”.
Если вычесть из этого перечня красную рыбу, икру, осетров, белугу, севрюгу, то остальные запасы вполне могли иметься и в ледниках нашего Спасо-Каменного монастыря, которые еще в послевоенные годы использова*лись Кубенским рыбзаводом.
Блюда из местной рыбы в северных монастырях мало отличались от крестьянских. Не готовилась, к примеру, какая-то особая “уха по-монастыр*ски”, подаваемая сегодня в городских ресторанах. Ели “ушное”, то есть обычную уху, которая заменяла щи. Жарили на огромных сковородах свежую рыбу, запекали ее на решетках, варили и ели ее со взваром, то есть с бульоном. Но имелись и особенные кушанья. Елена Романенко рассказы*вает: “Любимым рыбным блюдом монахов Кирилло-Белозерской обители были “крушки”. У келаря в записях особо отмечены дни, когда “крушки живут на братию”. Что представляло собой это блюдо, сказать сложно, но судя по тому, что слово “крушкий” в старом русском языке означает “ломкий”, “хрус*тя*щий”, видимо, это была тонко порезанная рыба, жаренная до хрустящего состояния. Когда жарили “крушки”, то завешивались холстом от брызг кипящего масла”. Можно предположить (добавлю к этому рассказу исследова*тельницы быта православных монастырей, в основном вологодских), что “крушки” — это строганина из лучших пород рыб, которая нарезается прямо на раскаленное масло на сковородке.
Современная пищевая индустрия придумала массу способов подделки рыбных продуктов. Всем известно, что так называемые крабовые палочки производятся из самых дешевых сортов рыбы и сдабриваются химическими красителями. Но то, что знаменитую норвежскую семгу ловят уже не в море, а искусственно выращивают на гормонах, знают немногие. И если даже форель поймана в горной реке, то это не значит, что она во время хранения не “улучшена”. Почти вся рыбная экспортная продукция, которая хлынула в Россию, обрабатывается химическими препаратами и в нее закладываются пищевые добавки для улучшения вкуса и качества. Как-то мне на глаза попался специализированный журнал, описывающий технологии, которые сегодня доминируют в европейской рыбной промышленности. Чтение не для слабонервных, особенно для тех, кто привык к натуральным продуктам и кто не может себе представить, что и обычную рыбу европейские умельцы научились подделывать. Профессор Л. В. Антипова из Воронежа пишет об этом, как о само собой разумеющемся: “В некоторых странах пищевые красители в рыбной промышленности используют для имитации продуктов, получаемых из менее ценного сырья, а также при разработке некоторых продуктов с целью придания им более приятного внешнего вида, а в некоторых случаях — для повышения их биологической ценности. В Германии и Польше такой прием используется для придания приятного цвета замени*телям лосося из тресковых рыб (трески, сайды, пикши), подкрашивания икры тресковых рыб пищевыми красителями — никотинамидом в смеси с поваренной солью или эрисорбатом натрия. В Англии при производстве копченой рыбы используют красители...”. Здесь я прерву цитату, ибо далее следуют сугубо химические названия, которые расшифровать могут только специалисты. Ясно одно: европейцы, а значит и мы, приучаются к потреблению искусственной рыбы, у которой фальсифицируются не только цвет и вкус, но и “биологический состав”. В скором времени спасти от подделок может только собственный улов, да и то неотравленный в грязной воде, генетически не измененный.
Уже сейчас мне с семьей, кормящейся каждое лето настоящей рыбой, озёрниной, в деревне, привыкшей к ней, не хочется покупать магазинную рыбу — каменно замороженных неизвестно когда судаков с Азовского моря, раздутых стимуляторами роста “живых” карпов, экзотических лимонелл. Трудно купить в столице обычную речную и озерную рыбу, экологически чистую и вкусную. Продается только мороженая морская, которая по вкусу и питательным качествам, по содержащемуся, в частности, в ней фосфору на порядок уступает речной и озерной. А в ее высокую цену входят разделка, дальняя доставка, химическая “доводка”. Рыба в России, в стране, которая имеет выход к двум океанам и ко многим морям, где сосредоточены основные мировые источники пресной воды, где насчитываются десятки тысяч озер и крупнейшие в мире реки, стоит дороже мяса. Почти вся она для жителей постепенно переходит в разряд деликатесов. О дешевых и полезных “рыбных днях”, как наследии “тоталитарного прошлого”, страна может забыть. Скоро, после вступления в ВТО, и цены на всю рыбную продукцию подтянутся к мировым, и у нас за килограмм минтая хозяйки будут платить столько, сколько платят в “сухопутной” Венгрии с ее единственным озером Балатон.
Ловись, рыбка...