[Евгений Тихомиров]

Как я и обещал диспетчеру, в 7 утра я отрапортовал по радио о своем выходе, и мы направились дальше на север через водораздельный бьеф. Теперь в утреннем свете озеро представало перед нами во всей своей красоте. Уже вовсю чувствовалась осень, и зеленые сосны перемежались с желтыми лиственными деревьями. Где-то вдалеке я заметил одинокую моторную лодку, но больше никаких признаков присутствия человека в этих местах не наблюдалось. Просто удивительно, насколько тут было пустынно. Вроде, посмотришь на карту, и кажется, что кругом жилье и на Беломорканале должно быть много народу, но на деле все выглядело совершенно диким и безлюдным. Ни больших пароходов, ни других лодок, ни дыма или каких-то построек.
Еще вчера, слушая редкие переговоры по радио, и потом, хорошенько изучив атлас, я понял, что к нам здесь выдвигаются все те же самые требования, как и к большим судам. То есть, везде, где этого требуют правила, мы должны связываться с диспетчерами, сообщать обо всех своих телодвижениях, не лезть без спросу на участки одностороннего движения, и так далее. Поначалу мне думалось, что это может оказаться сложным, но теперь я понимал, что на самом деле все это получается автоматически, так как диспетчер движения отслеживает все суда по их рапортам и просто не пустит нас или кого-то еще туда, куда идти в данный момент нельзя.
Возле отметки 1138 км, я запросил разрешение у восьмого шлюза на вход в водораздельный канал, как мне и приписывал атлас. Со шлюза мне тут же дали добро, сказали, что камера готова, а я в ответ сообщил, через какое время буду у них. Мы прошли еще пару поворотов и увидели сам канал. Это был один из искусственных участков пути, узкий проход длиной в пять километров, прорезанный прямо в скалах. К низким гранитным берегам вплотную подступал низкорослый лес, и опять я не мог заметить ни единого следа присутствия людей в этих местах. Что-то тут отдавало какой-то даже музейной атмосферой.
Мы с Наташкой размышляли о том, каких жертв стоила постройка канала, как это должно быть непросто давалось тем, кто работал тут на каторге. Без каких либо средств механизации люди взрывали скалы и возили камни на тачках. При этом я думал о том, что это, по всей видимости, были необходимые и оправданные жертвы, и, слава богу, что мы живем сейчас, когда все это уже построено нашими предками.
Конечно, данные мысли касались не только Канала, но и всего остального, всех плодов стремительной индустриализации страны, которая была проведена немыслимым порывом в 30-40е годы. Ведь плодами этого мы постоянно пользуемся в нашей повседневной жизни, и по сей день, а значит – жертвы не были напрасны. Канал резко расширился, и мы оказались на рейде перед восьмым шлюзом.
Отшлюзовавшись здесь, мы преодолели еще несколько километров по извилистому судовому ходу, и на Девятом шлюзе нам впервые пришлось остановиться, чтобы пропустить встречное судно. Со всеми удобствами мы расположились на якоре за пределами рейда в виду этого шлюза, ожидая, пока сухогруз, заходивший в тот момент в камеру с другой стороны отшлюзуется, и диспетчер пригласит нас. Хоть на небе и светило солнце, но погода была не очень: к этому времени сильно раздуло и стало как-то прохладно.
Минут через сорок мы дождались своей очереди и двинулись дальше. Сегодня планировалось пройти озеро Телекино и встать где-то на Выгозере, о чем я и предупредил диспетчера в шлюзе, уточнив, что на стоянке мы проведем два дня.
В Выгозеро из Телекино мы выбрались уже ближе к вечеру. Дуло все так же сильно, и здесь, на большом пространстве ветер разгонял очень неприятную короткую и высокую волну. Характерная картина для крупных озер: волны будто бы и нет толком, но идти очень неприятно. Я рассматривал на карты навигационные и топографические, пытаясь решить, куда же нам направиться. От возможных вариантов у меня просто разбегались глаза, так как любое место казалось необычайно привлекательным. Характер берегов здесь изменился по сравнению с тем, что мы видели утром. Скалы и камни уступили место желтым песчаным пляжам, все вокруг стало еще более приветливым, и каждый островок прямо таки манил к себе.
В конце концов, взвесив все, я решил отправиться к двум небольшим Бабьим островам, которые располагались в восьми километрах впереди, образовывая меж собой защищенный залив, в котором можно будет спокойно стоять при любой погоде.
Да, Бабьи не обманули моих ожиданий. Так же как и раньше, тут было абсолютно пустынно. Песчаные пляжи, заваленные старинными серыми пнями, окаймляли широченный залив. На островах шумели сосны, и кроме их шума не слышалось кругом ни единого звука. Лодка стояла на якоре поближе к северному острову, а мы вылезали из тузика на песок, выползающий из-под нависающего чуть повыше мха.
Я смотрел на эти самые пни, торчащие из воды и в беспорядке валяющиеся на песке, и думал о том, что они, по всей видимости, так и лежали тут еще в тридцатых, когда заключенные каналоармейцы валили лес, который потом затапливала прозрачная, слегка коричневатая вода, поднимавшаяся тут при запуске гидротехнических сооружений.
Между сосен все покрывал мягкий мох, где-то росла брусника, и мне снова казалось, что тут не ступала нога человека.
Наташка пошла в одну сторону – фотографировать, а я направился в другую – охотиться. И буквально через минуту удача мне улыбнулась. Где-то слева захлопали крылья и, повернувшись в ту сторону, одновременно вскидывая ружье, я увидал тетерева, вспархивающего из кустов на ветку дерева рядом. Ситуации выгоднее просто нельзя было и придумать! Сева, как обычно все прошляпил, и беспорядочно скакал вокруг, вертя головой. Я же просто нажал на спуск, и глупая птица тот же час, неуклюже шевеля растопыренными черными крыльями, переворачиваясь через голову, свалилась куда-то в заросли багульника. Севка, пытаясь изобразить из себя опытную охотничью собаку, но на самом деле, так ничего и не поняв и не успев увидеть, поскакал куда-то примерно в том направлении, делая смешные высокие прыжки; так ничего и не нашел, и я, в итоге, прибежал к добыче и отвернул ей голову первым. Ну что же, на сегодня нам явно хватит.
Отрезав у убитого петуха лапу, я дал ее Севке, который тут же ее с аппетитным хрустом сожрал. Всем своим видом пес по-прежнему изображал, что те нелепые телодвижения, которые он только что и показывал – это так и было задумано. Я смеялся над ним, вспоминая, как он подпрыгивал над травами, в этих прыжках, явно, пытался разглядеть, куда же ему надо бежать. Вместе мы возвращались к байдарке, и этот день складывался просто прекрасно.
Чуть позже мы с Наташкой сплавали на соседний остров, побродили там. В восточной оконечности островов нашлась какая-то старая маленькая стояночка; однажды я слышал далекий лодочный мотор. Постоянно где-то меж деревьев хлопали крыльями невидимые в лучах заходящего солнца тетерева. Ветер совсем затих, и уже ночью, когда мы посмотрели фильм и поужинали в каюте, я наблюдал, как над черной кромкой леса горит зеленым тусклое северное сияние.
Следующий день прошел в праздности. Мы снова гуляли, и я снова пытался охотиться, но так ничего и не добыл. Потом, когда мы вернулись на лодку, я залез в тузик, и лежа в нем, передвигался вокруг тримарана, счищая щеткой с корпуса зеленую тину, наросшую там за истекшее время. Наташка мыла все внутри и стирала одежду. На завтра нам предстояло двинуться дальше.