[Евгений Тихомиров]

23 октября, понедельник.
Ночь была не лучшей в нашей жизни. Много позже, уже в Ходейде, мы узнали, что в России прошел нешуточный шум. Я попытался реконструировать события и, как в последствии оказалось, в своих предположениях был прав на 100%. Известия дошли на Камчатку в 5 утра в понедельник, жена позвонила на мою работу до начала рабочего дня, там еще не успели посмотреть почту. В 10-00 у губернатора начинается еженедельное совещание, сообщение капитана Рудченко было озвучено, представительство МИДа попросили подключиться к ситуации. На совещаниях обычно присутствует пресс-служба. Вопрос выпорхнул на просторы СМИ.
Естественно, ничего этого мы не знали.
С рассветом выяснилось, что наш кормовой якорный намотался на перо руля и даже балkер. Я, в надежде, что нас вот-вот отпустят, лезу за борт и минут 20 пытаюсь освободиться от пут. Уже было хотел резать конец, но удалось обойтись без радикальных мер. А на берегу дела до нас нет никому. Рыбаки трясут свои сети, лодка пленителей болтается там, где они ее вчера поставили. В 10 утра наблюдаем в деревне странную картину: большая процессия людей, по типу нашей демонстрации на 7 ноября или 1 мая, в белых одеждах движется вдоль берега бухты и скрывается за сопкой. Может, кто умер, а может - родился, а может - свадьба? Изучаем берег в бинокль. Большего убожества трудно представить.
Наконец замечаю, что на «нашей» лодке начались шевеления, она берет курс в сторону яхты.
— Женя, они не везут нашу карту, значит не отпустят.
Лодка подходит к борту, на ней те же, снова с автоматом. Перебираются на яхту, ведут себя бесцеремонно, лезут во все ящики, заглядывают в каждый угол.
— Возьмите пищу, спальные принадлежности и переходите в лодку.
Как поет в своей песне Трофим, «где-то глубоко внизу я испытал испуг», испуг серьезный.
— Зачем? – пытаюсь что-то объяснять.
Ствол автомата уперся в живот. Место концентрации испуга определилось окончательно. Как в тумане, бросаю в целлофановый пакет какие то продукты, сворачиваю одеяло.
— Я закрою яхту.
Не возражают. В лодке, дулом автомата указывают нам наше место в носу.
Тюлин:
— Везут либо в тюрьму на допрос, либо увозят, что бы лодку спокойно грабить.
— Ну что ты пессимист такой?
— Мой пессимизм от мудрости и знания жизни. На душе хреново, от мудрости становиться еще хреновей. На берегу заводят в сарай, указывают на два топчана:
— Располагайтесь.
Все близлежащие строения одинаковы: плавник, врытый в песок, обтянут мешковиной, кое-где приставлены листы шифера, все это скреплено веревками, крыши тоже покрыты, чем попало. Явно, весь строительный материал, за исключением шифера, подобран на морском берегу.
Нам показывают бак с пресной водой, показывают место, где можно подмыться. При попытке обогнуть сарай, следует грозный окрик, заставляющий вернуться обратно. Мы арестованы!
Спрашиваю, где туалет, показывают на прибойку, до которой 10 метров. На следующее утро я видел функционирование этого «туалета». Мужское население деревни потянулось на пляж, женщины уходили на другой берег бухты. Делали ямочку в полуметре от воды, потом скачками перемещались в воду, подмывались, а море замывало остатки жизнедеятельности.
23 октября, продолжение
Потянулись томительные часы ожидания. Ничего не объясняют, территория, доступная для перемещения едва ли больше 10 квадратных метров. Но охранников хватает. Возле нас постоянно не менее 6 человек. Если мы не пытаемся выйти за отведенную территорию, отношение к нам вполне дружелюбное. Иногда даже возникает, что-то вроде беседы. Мы находимся на окраине деревни, но толпы местной детворы не бегут смотреть на неведомых белых. Странно, даже в Исмаилии трехэтажная школа издала такой сумасшедший ор, когда наша компания имела неосторожность пройти мимо. Вообще, местные на этой стороне деревни появляются редко.
Длинный был день, а вечер еще длиннее. Стемнело, мне показалось, что на яхте, кто-то светит фонариком. Сказал главному, он не понял о чем я пытаюсь ему втолковать, показывая на яхту, но все же завел моторку, и в сопровождении трех человек меня повезли на лодку. Горели приборы возле штурвала, которые мы забыли выключить. Посмотрел уровень зарядки батарей, Ветряк исправно выполняет свою функцию, тогда я включил палубное освещение, что бы видеть, если кто полезет на борт.
Остаток вечера просидели в тесном кругу эритрейцев, разговор особо не клеится. Примерно в 9 вечера все засобирались спать. Нас отправили в сарай. Когда по мне дважды пробежала крыса, я возмутился. Топчаны вытащили под открытое небо, вокруг поставили свои, рядом кресло с автоматчиком. А небо звездное… Просыпался часто, Тюлин тоже всю ночь ворочался. У автомата народ менялся каждые два часа. На рассвете наблюдал, как по деревне бегают дикие пустынные лисицы, собаки на них почему-то не гавкают, ну и еще некоторые элементы деревенской жизни, про которые написал ранее.
пытывал.