[Евгений Тихомиров]

Направление ветра, дующего нам навстречу, позволяло двигаться нам в сторону лагеря, но с постоянным, хоть и небольшим удалением в сторону моря. Примерно на полпути, находился выдающийся в море мыс, когда мы доползли до его уровня, от нас до него было метров семьсот. Велико было искушение повернуть к нему. И снова кто-то помог принять мне правильное решение. Абсолютно нелогичное, но единственно правильное. Идти вперед. Разворот при такой волне не возможен без опрокидывания. У нас не было спасательных жилетов, в лодке не было ничего, что обеспечило бы ей плавучесть при переворачивании. Температура воды в августе на Белом море четыре-шесть градусов. На нас много одежды, сапоги, в общем, долго не продержишься на воде. Но об этом я даже не думал. Два раз у меня выбивало ручку газа, каким-то чудом я успевал ее подхватывать и еще большим чудом мотор при этом не глох. Очень опасными были попадания катера в «барашки», при этом понятно, что избежать столкновения с ними у меня не было никакой возможности. Это происходило каждые четыре-пять минут. Белый «барашек» с огромной силой ударял в нос, выискивал малейшее несоответствие в моем перпендикулярном положении к волне и начинал меня выталкивать в эту сторону. Вода при этом также могла перелетать через лобовое стекло. Приходилось подруливать и выравнивать лодку.
Пройдя мыс, мы начали удаляться от берега. Расстояние от мыса до лагеря около полутора километров. Честно говоря, у меня не было никакой идеи насчет того, что делать дальше. Где-то далеко в мозгу отлеживалась мысль о том, что и бензина у меня немного и скоро он закончится. Но страха по-прежнему не было, как и не было каких-то сознательных логических построений. Мне просто надо было двигаться вперед. Мы проползли еще минут двадцать. Это был ад. Катер все время взбирался на волну, падал вниз, и снова карабкался вверх. Меня все время швыряло то в одну, то в другую сторону, било об сидение. Это был ад. Из-за нервного напряжения я не чувствовал усталости, даже не чувствовал холода, хотя все время вода попадала на меня. Лагерь остался немного позади, до берега было уже около двух километров, он едва виднелся в водяном мареве из дождевых капель и морской воды, которую ветер срывал с верхушек волн. Взглянув в сторону лагеря, я впервые почувствовал прилив страха, сразу забегали мысли: «Куда я иду, у меня скоро закончится бензин, я иду в открытое море и т.д.». Сколько длилось это состояние, не могу сказать, наверное, несколько минут. И вдруг мое сознание фиксирует, что ход, сама структура волн резко изменились, да они были такие же огромные и опасные, но… Я почувствовал, что я могу попробовать развернуться. Инстинкт подсказывал мне такую возможность, хотя внутри было очень страшно. Через одну-две минуты я выбрал момент, надо сказать, что сознание уже в этом снова не участвовало, и успел развернуться между валами. Лодка сразу прибавила ходу, так как ветер теперь помогал нам, мне показалось, что мы взлетели над волнами и летим по воздуху. Самая яркая мысль в этот момент: «я выскочу на камни на полном газу, бог с ней с лодкой, с мотором и там будь что будет».

Берег быстро приближался, я уже отчетливо видел деревянную трехметровую вышку в воде, на которую мы крепили гидроакустический кабель. К моему удивлению, здесь также не было страшных гребенчатых волн, я имел какую-то возможность маневрировать, и когда до берега осталось около трехсот метров, я внезапно изменил первоначальный план и не стал выбрасываться на берег на полном ходу. Я подумал, что выбросится я всегда успею. Я снова развернулся носом к волне и заглушил мотор. Мы принялись кричать в сторону берега, чтобы Александр с сыном встречали нас, когда мы будем приставать к берегу и пытаться спасти лодку. Примерно через пять минут они выскочили из лагерного домика. Женька рассказывал позже, что он почти сразу же услышал наши крики, но отец сказал ему: «Что ты говоришь, кто ж выйдет в море в такую погоду». Я жестами показал, как я буду заходить, завел двигатель. За пять минут нас отнесло метров на сто пятьдесят к берегу, в зону формирования прибойных валов. Я двинулся в море, нос у меня был, все это время, повернут к волне, развернулся и начал возвращаться к берегу.
Примерно в ста пятидесяти метрах до берега произошла авария, рулевое устройство развалилось, я мгновенно вынужден был пересесть на корму, чтобы управлять катером с помощью ручки на моторе. Это сыграло роковую роль. На корме стояли бидоны с водой, и она была значительно погружена в воду, мой вес еще более заглубил корму. В это время первый же прибойный вал захлестывает корму, двигатель глохнет и в лодку попадает около сотни литров воды. Счет времени снова пошел на миллисекунды. Мне надо было как можно быстрее с помощью весла развернуть катер носом к волне. Каким-то чудом мне удалось это сделать за два удара волн. В лодке уже было больше трехсот литров воды. Мы приблизились к стальному тросу, который крепил вышку. Вдруг Михаил, все это время сидевший на переднем сиденье, вскочил и схватился за трос обоими руками, причем трос находился у него на уровне горла. С каждым ударом прибойных валов мы пролетали вместе с ними десять-двенадцать метров, поэтому снова мне пришлось прыгать к Михаилу, хватать его за шею и ни слова не говоря, укладывать его на дно лодки, иначе его просто могло разрезать тросом. Очередной вал со свистом пронес нас мимо вышки, в противном случае катер разбило бы вдребезги о вышку. Я выровнял нос к волне, и мы стали ждать нашего окончательного приближения к берегу. Александр с сыном уже зашли в воду и в какой-то момент мы с Михаилом тоже спрыгнули в воду и уже вчетвером принялись передвигать лодку к настилу из бревен, на котором мы обычно «парковали» наш «Прогресс». Кантовать катер приходилось, сохраняя его положение носом к волнам, в нем находилось большое количество воды. Мы промучились тридцать-сорок минут и преодолели около двадцати метров до настила. Только когда катер встал, целёхонький, на помосте, я осознал, что мы выжили.
Всю правду про этот идеальный шторм, я узнал через два дня, стоя в очереди за продуктами в магазине Летней Золотицы. Передо мной стоял высокий молодой человек спортивного телосложения. Он начал рассказывать продавцу, что он пришел в магазин пешком по берегу, а их яхту, которая была океанской по классу, выбросило в шторм на берег два дня назад и сильно повредило. Я разговорился с ним, после того как мы вышли из магазина, экипаж у них состоял из пяти человек, далеко не новичков и они ничего не смогли сделать. В тот же день выяснилось, что еще одна жертва той стихии лежит на берегу в пяти километрах от нашего лагеря. На следующий день мы отправились на ее поиски. Нашему взору предстало десяти -двенадцатиметровое судно финского производства. Оно лежало на боку, повреждения были очень значительными. Прекрасный дизельный движок и замечательные мореходные обводы бортов не смогли уберечь от кораблекрушения. Люди в спасательных жилетах выпрыгивали в воду перед самым столкновением с берегом и получили лишь незначительные повреждения. Местные начали рассказывать, что такой шторм бывает раз в десять-двенадцать лет, когда ветер имеет такую силу и определенное направление, что позволяет разогнать и поставить такую волну. Один из них видел с берега, как наш катер скакал как комарик, с волны на волну и ему стало просто жутко. Я не должен был выжить. Я расспрашивал местных, а позже и ученых океанологов, почему «гребенка» из волн рассыпалась, когда я уже был за лагерем. Выяснилось, что через некоторое время после начала шторма возникает мощное течение, идущее параллельно берегу, которое оказывает очень существенное воздействие на ветровые волны, ломает их структурированный гребенчатый характер. Но я то, этого не знал. Особенно сильно такое течение проявляется на мелководье. А справа от нашего лагеря до полутора километров в море уходила мелководная зона, которая и определяла ситуацию на море в районе нашего лагеря. Но я то, этого не знал. И каким-то чудом дошел до этой зоны, не испугавшись и не свернув где-нибудь раньше. Мы с Михаилом не должны были выжить, но к нашему счастью выжили.......