Удивтельные лодки втречаются на наших реках. На Ветлуге есть мастера, котрые делают не обычные лодки.
http://xn----7sbfmaihhmc6agc3andc9rz...ronenosca.html
Контр-адмирал «Товарища Броненосца»
Контр-адмирал «Товарища Броненосца»Контр-адмирал «Товарища Броненосца»Контр-адмирал «Товарища Броненосца»Контр-адмирал «Товарища Броненосца»Контр-адмирал «Товарища Броненосца»
З - Завозня
Летом на Ветлуге каких только не увидишь лодок, катамаранов, байдарок и плотов. Самых разных форм и конструкций. Но такого судна здесь не было больше ста лет.
Мне уже присвоено очередное звание – контр-адмирал. – Молодой человек с легкой небритостью лица и чужестранной арафаткой на плечах ну никак не походил на закаленного солеными ветрами морского волка. Первое впечатление – рындобуль, или, на флоте, записной говорун: болтается у корабельного колокольчика хвост и звенит всю дорогу. Так можно было бы подумать, если бы не лукавые искорки в глазах. В них ощущалось столько самоиронии. И она сразу же вызывала чувство большого интереса к собеседнику: похоже, цену своим словам он знает.
С Ильей Гутом мы познакомились в далекой от столиц деревне Большие Отары, когда снимали фильм под названием «В краю легенд и преданий». «Фролушка, ты как дерево будешь рубить, руку к стволу приложи, чтобы душа его, тобой загубленная, на тебя не серчала», – напутствовала в дорогу лесоруба его молодая жена. Фролушка в ту самую минуту вовсю наяривал точилом по острому лезвию топора и… молчал. Роль у него была такая – без слов. Хотя как раз он, Илья Гут, а не его киношный герой мог бы лучше других рассказать легенды и предания лесного Заветлужья.
У тех, кто хоть однажды побывал в Музее культуры дерева, что находится в деревне Большие Отары Воскресенского района, впечатления остаются надолго: такое мало где увидишь. В экспозициях ощущается чувство тонкого вкуса и энергия творческого созидания.
– Он и художник, и дизайнер, и экспозиционер, и талантливый инженер, – старается что-либо не пропустить Алексей Гроза, директор природного парка «Воскресенское Поветлужье». – В общем творец, все делает своими руками, более того – Илья уже вышел за пределы музея…
И верно, Гуту двухэтажного особняка лесопромышленника Яранцева уже не то что мало, нет! Делать больше, чем должно, – похоже, в этом смысл его работы. А может, и жизни тоже?
Как куратор этого музея Илья мог бы, например, сойму разместить в экспозиции в виде фотографии, рисунка или макета (что, впрочем, сразу же и сделал), но это все – не настоящее, и вот уже по осени на берегу Усты вяжут друг с другом бревна плота, чтобы в половодье спустить его на воду.
Рассказ о зимницах, в которых жили лесорубы, из уст экскурсовода, конечно, интересен. Но в сотню раз лучше, если туристы увидят подземную избушку дровосеков воочию. И спустятся вниз, чтобы, как герой романа «В лесах» П. Мельникова-Печерского Патап Максимыч, подышать легким угаром тепленки и противным благочестивому старообрядцу выхлопом заядлых табашников, – вот почему раскольники называли нашу реку «вонючей Ветлугой».
В прошлую зиму дым стоял над Отарами долгое время. Это Илья по допотопной дедовской технологии пробовал еще и отжигать ямный уголь.
А в этом году надумал спустить на воду… завозню. «Завозня» – давно уже устаревшее слово. Сейчас и старожилы не помнят, что оно означает. А про молодежь и говорить нечего. Тут и Всемирная паутина не в помощь. Оказывается, у слова «завозня» несколько значений. Попробуем разобраться.
В русской литературе немного упоминаний о завозне. Вот одно из них.
«Сделалось еще страшнее: слева кладбище, спереди увал с избушкой, справа жуткое займище за селом, где валяется много белых костей и где давно еще, бабушка говорила, задавился человек, сзади темная завозня, за нею село, огороды, охваченные чертополохом, издали похожим на черные клубы дыма».
«Далекая и близкая сказка», В. Астафьев
Это что-то вроде склада на берегу реки. Не то, что нам надо. А вот другое упоминание о завозне.
«На перевозе ночевало много народу, и уже одна большая завозня, битком набитая лошадьми и телегами с приподнятыми передками и торчащими вверх оглоблями, чернелась на середине Волги, а другая торопливо грузилась, чтобы воспользоваться благополучным временем».
«Детские годы Багрова- внука», С. Аксаков
Вот такое судно и надумал строить Гут.
– Завозни, как и дощаники, и лодьи, появились задолго до того, как ручные пилы пришли на смену топору, – поясняет естествоиспытатель. – В Поветлужье они использовались с XVI по начало XX века, вплоть до 50-х годов.
Все лето в Больших Отарах Илья строил завозню. Вернее сказать, судно по ее образу и подобию. Строил из того, что в лесу лежит под ногами, служит источником его захламления, а нередко и пожаров: из стволов и веток небольших деревьев и кустарников. И в один из редких теплых августовских дней вместе с единомышленниками – такими же вольными странниками – отправился в поход. Нет, не за три моря, как Афанасий Никитин, а за три реки. Первая из них Уста.
«Небольшая, свободно бродящая по месту и времени, растерявшая по окрестным лесам множество стариц и заводей река. Местами она неглубокая и подвижная, как Линда, а местами чуть заспанная и заросшая, как заводи керженских излучин, но всюду – прекрасная».
Илья Гут «Дневник ‘‘Товарища Броненосца – 2017’’»