Что может быть лучше рек? — Лучше рек... — задумался Анатолий, — конечно, реки.
Дорога медленно взбиралась на перевал. По обе стороны от нее до самого горизонта тянулась тайга. Наш «ЗИЛ» натруженно гудел, преодолевая затяжной подъем, выбрасывая из глушителя синие облака дыма. На самой верхней точке перевала делаем остановку. Здесь на обочине дороги сооружено что-то вроде беседки, где на минутку останавливается каждый, кто достиг вершины перевала, таков обычай. Отсюда видны восточные и западные склоны хребта, которые являются водоразделом трех величайших речных систем нашей страны и мира: Амура, Енисея и Лены.
Снова садимся в машину и начинаем спуск. Минут через 30—40 въезжаем в небольшое село Иван, расположенное на берегу одноименного с ним озера. Еще через несколько минут подъехали к другому озеру побольше — Арахлей. Длина его километров 15, ширина немногим меньше. Берега этого озера — любимое место отдыха читинцев. Есть оборудованные лодочные стоянки, много лодок с подвесными моторами. Озеро богато рыбой, здесь прекрасно прижился омуль, вывезенный с Байкала. Можно и отдохнуть Можно и отдохнуть Огромные озера следуют одно за другим — Шикшинское, Иргень. Из Иргеня берет начало река Хилок, в которую мы и собирались спустить наш «Меридиан». Но... ручей, который вытекал из Иргеня, был пригоден для плавания разве что детских игрушечных корабликов. Пришлось еще несколько часов трястись по проселочной дороге, а местами и вовсе по бездорожью, до станции Могзон. Нам удалось проехать по этим местам лишь потому, что здесь давно не было дождей, да благодаря умению нашего шофера Юры. Один раз тракторный след, по которому мы ехали вот уже в течение часа, привел нас к такому болоту, что, казалось, дальше пути нам нет. По середине болотины красовалась воронка с разорванными краями, из зева которой торчали расщепленные концы бревен, свидетели единоборства трактора с болотом. В нескольких местах по бокам воронки были видны более давние следы буксовавших машин, уже заросшие травой. Юра долго ходил, пробовал ногой чавкающую почву, пересекал болото то в одном, то в другом направлении. Потом вернулся к своему «ЗИЛу», сдал на несколько метров назад, погазовал на месте, включил скорость и с места дал полный газ. Машина с ревом пошла через болото, выбрасывая из-под колес тучи брызг. Мы все трое дрожали, как бы не чихнул двигатель. Остановка в таком месте даже на одно мгновение, и дерн не выдержит тяжести машины, прорвется и тогда... нам даже страшно было подумать, что ждало нас тогда в этой глуши. Но Юра знал свое дело, и болото вскоре осталось позади, а часа через два мы уже были в Могзоне. Неподалеку от станции, в километре от устья, у железнодорожного моста через небольшую речушку Хилу, впадающую в Хилок, мы разгрузили нашу лодку. Тепло распрощались с Юрой и приступили к укладке вещей и подготовке ко второму этапу перехода, теперь уже по бассейну Енисея — до Красноярска, В. Сальников |
Когда «Вулкан» и «Гейзер» вышли из Азовского моря в устье Дона, настроение у всех было песенное. Мы и пели — вслух и про себя. Сальников сказал, что нам нужна своя песня и даже предложил мотив — нечто среднее между «Бригантиной» и «Аргентинским танго». Слова должен был написать я.
Первая строчка появилась в одно прекрасное утро, когда на моем теле не было живого места. Искусали комары. В то утро я сказал: «Больше всего ненавижу комаров». Оказалось, что ребята того же мнения. Строчка была готова. Потом я как-то спросил Гаврилина: — Что может быть лучше рек? — Лучше рек... — задумался Анатолий, — конечно, реки. — Было. — Что было? — Уже кто-то сказал, что лучше гор бывают только горы. — А мне что до этого? Ведь на самом деле лучше всего реки! Премьера песни Премьера песни Ладно, есть еще одна строка. Дзе строчки — это уже что-то, но еще не песня. Я ждал третьей. И она тоже пришла не без помощи Гаврилина. Я сидел за штурвалом «Гейзера», Гаврилин рядом читал в каком-то журнале статью о Чичестере. Сложив журнал, он сказал: «Теперь я понимаю, почему Чичестер спешил к жене. Я сам ужас как хочу домой». Это уже соль третьей строчки, а значит, и строфы. Дальше пошло легче. Всегда легче мыслится, когда по 10—15 часов сидишь в одном положении. Припев был готов давно. В день рождения Сальникова, еще на Дону, мы ему подарили стихи, и одна строфа оттуда была взята для припева. Вот отрывок из песни. Мы не зная броду, лезем в воду, А боимся только комаров, И хандрим, бывает, в непогоду, Ссоримся, случается, без слов. На одном сидеть не можем месте, Хоть не скроем, больше чем иной, Понимаем, как старик Чичестер На свидание спешил с женой. Наш «Вулкан» и «Гейзер» по порядку Ленты рек по глобусу прошли. Ближе, чем далекая Камчатка На земле не знаем мы земли. И припев: Ну, а если сели мы на мели — Не всегда ж три фута под килем, Станем сами мы буруном белым, По плечу нам все, когда втроем. Когда мы показали нашу песню в журнале «Спортивная жизнь России», там сразу же позвонили молодому композитору Белле Володиной. Володина пригласила экипаж «Вулкана» и «Гейзера» в гости. Я лично впервые был в доме композитора. Никогда не видел, как пишут музыку. Оказалось, очень быстро. Уже через десять минут Володина спела нам нашу песню, как она выразилась, «в сыром виде». — Большое спасибо, что пришли. Когда заканчиваете свою речную Одиссею? — В начале октября. — К вашему приезду песня будет написана. Композитор показала несколько своих песен и обещала, когда мы вернемся, подарить камчатскому радио свою знаменитую «Рыбачку». У «Вулкана» и «Гейзера» будет своя настоящая песня. И не беда, что только к концу похода. Ведь планы у нас большие. Есть еще слишком много незнакомых рек... Когда лодки подошли к первому шлюзу Волго-Дона, выяснилось, что шлюзоваться они не имеют права. Необходимо идти с каким-нибудь большим судном и цепляться за него. Ждали долго. На стенах шлюза — различными почерками и красками выведены названия судов, которые когда-то ожидали здесь своей очереди. Не могли отказать себе в удовольствии и мы. Наконец, пришел «Хирург Вишневский», старое колесное судно, высокое и пузатое. «Вулкан» и «Гейзер» рядом казались мурашками. Пока камера огромного шлюза наполнялась водой, шла необычная пресс-конференция. Оказалось, что «Вечерний Ростов» дал о нас информацию, и даже с фотогоафией. «Хирург Вишневский» шел как раз из Ростова. Вопросы задавали сверху вниз, с высокого борта теплохода. Как всегда, людей интересовало прежде всего одно: действительно ли мы из Петропавловска-Камчатского? Когда уровень воды в шлюзе сравнялся с поверхностью канала, открылись ворота. Мы с Гаврилиным были не «Гейзере». Сальников завел мотор и через минуту покинул камеру, а мотор «Гейзера» никак не заводился. Пассажиры «Вишневского» подбадривали нас, мол, бывает, не надо волноваться. Но вот и «Вишневский» покинул камеру. Мы остались одни в этом огромном чане воды. Пока Гаврилин возился с мотором, я греб в сторону канала, легкая лодка поддавалась одному веслу. Как только ворота шлюза оказались за нами, «Вулкан» взял «Гейзера» на буксир и мы вошли в порт Волгодонск. Всю ночь ребята чинили мотор. Утром зашли к начальнику порта, нужен был бензин и навигационная карта Цимлянского водохранилища. Начальник оказался земляком — служил в Совгавани и не раз заходил в Петропавловск-Камчатский. Узнав о габаритах наших лодок, он сказал: «Зачем вам бензин, пройдите лучше за буксиром, и он протащит вас до самого Волгограда. — Нет, так не годится, это будет нечестно. Мы спортсмены. — Ну, как хотите. Только знайте, Цимлянское водохранилище на карте кажется лужей, а на самом деле это море, и коварное. Вашим малюткам придется трудно: море колышется и без ветра, а с ветром — «девятый вал». В нашем бортовом журнале появилась запись: «Порт Волгодонск. Коллектив порта желает путешественникам-дальневосточникам три фута под килем. Начальник порта Рунов». Пройдя в грозу и ливень Рыбинское водохранилище, мы снова попали в девственную Волгу. Из-за ливня нигде не могли пристать на ночевку и ночью шли по обстановке (бакены, привальники, створы). Через несколько часов показались огни Дубны. По плану остановка в Дубне только на обратном пути, когда вернемся из Москвы к верховьям Волги, по пути к Днепру. В ночной Дубне дорогу нам преградили мощные ворота шлюза. Опять шлюз. Мы замучились с ними. Слишком уж велики они для крохотных «Вулкана» и «Гейзера», которым ночью вообще не разрешают шлюзоваться (кстати, на Волго-Доне разрешили). Ждем рассвета. А рассветы здесь в сентябре холодные. Из-за разницы температуры воды и воздуха утром поверхность канала напоминает парную. Восемь шлюзов за 36 часов — мучение. Три дня ушло только на разборку и сборку моторов — решили до конца пройти на тех же самых, как обещали конструкторам завода, хотя у нас есть и запасные. До Калинина в экипажах прибыло. Многие писатели и журналисты, особенно молодые, хотели пройти с нами хотя бы неделю. Мы взяли с собой молодого писателя Леонида Жуховицкого. Но вместо ожидаемой романтики Леонид сразу же попал в условия чудовищной прозы. Восемь шлюзов мы прошли почти за двое суток. На шестом поздно вечером начались сильные заморозки. Все суда в камере шлюза, в том числе и наши, вынуждены были провести здесь ночь. В 11 утра ворота открылись, хотя туман еще не совсем развеялся. После обеда мы подошли к городу ученых Дубне. |
На пути в Киев остановились у поселка Комарин, чтобы узнать у рыбаков, сколько осталось километров до Киева, ибо из-за кривунов Днепра никогда точно не определишь расстояние. Каково же было наше изумление, когда нам сказали, что впереди море — 130 километров, потом шлюзы, а там — рукой подать — через 15 километров и Киев.
— Как море? — удивленно спросил Сальников. — Вот так и море, ты что, с неба свалился? Сальников болезненнее всех переживал нашу «серость», так как считал себя знатоком рек и их бассейнов. Не зная, как ведет себя Киевское море, мы решили, что с Комарина Гаврилин сядет за руль, а я за карандаш. В последнее время просто негде и некогда было писать. К вечеру валимся трупами, встаем в четыре утра. Вытащил из чемодана все записи, все тетради, наточил карандаш, и только принялся за работу, как карандаш описал непонятную кривую — на море волна 3—4 балла. В этот день очень тяжело пришлось Сальникову — на «Вулкане» он один. И когда, пройдя море и прошлюзовавшись, поздно вечером подошли к Киеву, за плечами у него было 18 часов беспрерывного хода. В тот же день на почте нас ожидал приятный сюрприз. Мы получили телеграмму с Камчатки: «Сальникову, Гаврилину, Балаяну. За походом «Вулкана» и «Гейзера» внимательно следят камчатцы. Материалы публикуются в печати и передаются по радио. Желаем бодрости, здоровья, успешного завершения похода и благополучного возвращения в родные края». Когда лодки подошли к первому шлюзу Волго-Дона, выяснилось, что шлюзоваться они не имеют права. Необходимо идти с каким-нибудь большим судном и цепляться за него. Ждали долго. На стенах шлюза — различными почерками и красками выведены названия судов, которые когда-то ожидали здесь своей очереди. Не могли отказать себе в удовольствии и мы. Наконец, пришел «Хирург Вишневский», старое колесное судно, высокое и пузатое. «Вулкан» и «Гейзер» рядом казались мурашками. Пока камера огромного шлюза наполнялась водой, шла необычная пресс-конференция. Оказалось, что «Вечерний Ростов» дал о нас информацию, и даже с фотогоафией. «Хирург Вишневский» шел как раз из Ростова. Вопросы задавали сверху вниз, с высокого борта теплохода. Как всегда, людей интересовало прежде всего одно: действительно ли мы из Петропавловска-Камчатского? Когда уровень воды в шлюзе сравнялся с поверхностью канала, открылись ворота. Мы с Гаврилиным были не «Гейзере». Сальников завел мотор и через минуту покинул камеру, а мотор «Гейзера» никак не заводился. Пассажиры «Вишневского» подбадривали нас, мол, бывает, не надо волноваться. Но вот и «Вишневский» покинул камеру. Мы остались одни в этом огромном чане воды. Пока Гаврилин возился с мотором, я греб в сторону канала, легкая лодка поддавалась одному веслу. Как только ворота шлюза оказались за нами, «Вулкан» взял «Гейзера» на буксир и мы вошли в порт Волгодонск. Всю ночь ребята чинили мотор. Утром зашли к начальнику порта, нужен был бензин и навигационная карта Цимлянского водохранилища. Начальник оказался земляком — служил в Совгавани и не раз заходил в Петропавловск-Камчатский. Узнав о габаритах наших лодок, он сказал: «Зачем вам бензин, пройдите лучше за буксиром, и он протащит вас до самого Волгограда. — Нет, так не годится, это будет нечестно. Мы спортсмены. — Ну, как хотите. Только знайте, Цимлянское водохранилище на карте кажется лужей, а на самом деле это море, и коварное. Вашим малюткам придется трудно: море колышется и без ветра, а с ветром — «девятый вал». В нашем бортовом журнале появилась запись: «Порт Волгодонск. Коллектив порта желает путешественникам-дальневосточникам три фута под килем. Начальник порта Рунов». Пройдя в грозу и ливень Рыбинское водохранилище, мы снова попали в девственную Волгу. Из-за ливня нигде не могли пристать на ночевку и ночью шли по обстановке (бакены, привальники, створы). Через несколько часов показались огни Дубны. По плану остановка в Дубне только на обратном пути, когда вернемся из Москвы к верховьям Волги, по пути к Днепру. В ночной Дубне дорогу нам преградили мощные ворота шлюза. Опять шлюз. Мы замучились с ними. Слишком уж велики они для крохотных «Вулкана» и «Гейзера», которым ночью вообще не разрешают шлюзоваться (кстати, на Волго-Доне разрешили). Ждем рассвета. А рассветы здесь в сентябре холодные. Из-за разницы температуры воды и воздуха утром поверхность канала напоминает парную. Восемь шлюзов за 36 часов — мучение. Три дня ушло только на разборку и сборку моторов — решили до конца пройти на тех же самых, как обещали конструкторам завода, хотя у нас есть и запасные. До Калинина в экипажах прибыло. Многие писатели и журналисты, особенно молодые, хотели пройти с нами хотя бы неделю. Мы взяли с собой молодого писателя Леонида Жуховицкого. Но вместо ожидаемой романтики Леонид сразу же попал в условия чудовищной прозы. Восемь шлюзов мы прошли почти за двое суток. На шестом поздно вечером начались сильные заморозки. Все суда в камере шлюза, в том числе и наши, вынуждены были провести здесь ночь. В 11 утра ворота открылись, хотя туман еще не совсем развеялся. После обеда мы подошли к городу ученых Дубне. На пути в Киев остановились у поселка Комарин, чтобы узнать у рыбаков, сколько осталось километров до Киева, ибо из-за кривунов Днепра никогда точно не определишь расстояние. Каково же было наше изумление, когда нам сказали, что впереди море — 130 километров, потом шлюзы, а там — рукой подать — через 15 километров и Киев. — Как море? — удивленно спросил Сальников. — Вот так и море, ты что, с неба свалился? Сальников болезненнее всех переживал нашу «серость», так как считал себя знатоком рек и их бассейнов. Не зная, как ведет себя Киевское море, мы решили, что с Комарина Гаврилин сядет за руль, а я за карандаш. В последнее время просто негде и некогда было писать. К вечеру валимся трупами, встаем в четыре утра. Вытащил из чемодана все записи, все тетради, наточил карандаш, и только принялся за работу, как карандаш описал непонятную кривую — на море волна 3—4 балла. В этот день очень тяжело пришлось Сальникову — на «Вулкане» он один. И когда, пройдя море и прошлюзовавшись, поздно вечером подошли к Киеву, за плечами у него было 18 часов беспрерывного хода. В тот же день на почте нас ожидал приятный сюрприз. Мы получили телеграмму с Камчатки: «Сальникову, Гаврилину, Балаяну. За походом «Вулкана» и «Гейзера» внимательно следят камчатцы. Материалы публикуются в печати и передаются по радио. Желаем бодрости, здоровья, успешного завершения похода и благополучного возвращения в родные края». |
о 5000-киломстровом спортивном плавании по маршруту Красноярск—Диксон—Карско е море
И еще одна потрясающая история о водномоторниках семидесятых годов прошлого века о речном-морском походе на самодельной дюралевой ралевой лодке "Касатка" с вошедшим в историю Отечества незабвенным и легендарным не покорным никому и ни чему мотором "Вихрь"
http://www.barque.ru/stories/1973/50...n_polar_region 5000 километров по заполярью на дюралевой «Косатке» Год: 1973. Номер журнала «Катера и Яхты»: 45 (Все статьи) 0 Печатаем путевые заметки Владимира Пальянова о 5000-киломстровом спортивном плавании по маршруту Красноярск—Диксон—Карско е море—Салехард—Тюмень, которое он совершил вместе с женой в 1972 г. на самодельной дюралевой «Косатке» (о его лодке — см. №39 сборника). За последние четыре года они вдвоем наплавали на своей моторке больше 20000 км, так что оба — далеко не новички в водномоторном туризме. Оба работают на Сарапульском радиозаводе., Владимир (ему 34 года) — старшим мастером, Наталья — инженером-электроником. Опытные туристы Пальяновы готовились к плаванию долго и тщательно, но, тем не менее, надо подчеркнуты подготовлен их поход был все-таки плохо, риск был неоправданно велик. Нельзя идти одной лодкой в необжитые места. Нельзя выходить в такое сложное плавание, не имея нужных карт и шлюпочного компаса, запасного мотора, необходимого количества запчастей, запасного якоря и тросов, средств аварийной сигнализации. Наконец, как ни хороша «Косатка», но в данном случае, конечно, лучше подошла бы более крупная и мореходная лодка, принимающая больший запас топлива и провизии. В этом смысле рискованное путешествие Пальяновых — не образец для подражания. И все же редакция считает полезным познакомить читателей с их дневником, дающим представление об условиях плавания в низовьях великих сибирских рек. У экипажа «Косатки» стоит поучиться выдержке и мужеству. Достойна уважения и огромная работа по ремонту мотора «Вихрь-М», с которым, прямо скажем, им не очень-то повезло... Схема маршрута по заполярью Все остановилось из-за отсутствия мощного мотора. В конце концов, когда пропала всякая надежда достать «Вихрь-30», пришлось срочно покупать 25-сильный «Вихрь-М». А это были как раз моторы первых партий — чуть ли не половина их сразу же шла в гарантийную мастерскую. Хотелось, конечно, надеяться, что наш «Вихрь» будет «из другой половины». Однако, если уж надежда на мотор «половинная», лучше убить еще полмесяца на то, чтобы сделать аварийный вариант — полное парусное вооружение (не слышал, чтобы на него рекламации посылали). Правда, «Косатка» под парусом разочаровала нас — шла не очень-то, но все же это будет лучше, чем грести или тащиться бечевой... В мае пошли в тренировочный поход на 1500 км для обкатки мотора и подгонки снаряжения. Первая неожиданность была приятной: на мотор не нарадуемся — работает ровно, тянет хорошо. Лодка на высоте: считаем, что она вполне пригодна для морских походов. Принимаем решение, чтобы меньше зависеть от расположения пунктов заправки, установить дополнительно еще один бак на 30 л в третью шпацию, под пайолы. Теперь лодка становится настоящим «ванькой-встанькой» — центр тяжести где-то совсем внизу, опрокинуть ее невозможно. А всего с собой мы можем взять 90 л топлива в баках под пайолами и 40 л — в канистрах, закрепленных в кокпите. По нашим расчетам даже при ходе на волне этого должно хватить километров на четыреста. За три недели до старта упаковываем лодку, моторы и снаряжение в ящики, отправляем в Красноярск. Остается гадать, кто окажется там раньше — груз или мы. Покупаем самый дорогой из имеющихся в продаже школьный компас, чтобы не заблудиться в море, хотя морских карт как таковых все равно нет. На первую половину маршрута — до Диксона — имеется прекрасный путеводитель по Енисею, подаренный красноярскими водномо-торниками. А вот дальше — только карта Советского Союза в целом. Компенсируем этот пробел другими путями. Прочитана вся имеющаяся в Сарапульской городской библиотеке литература по Обь-Енисейскому бассейну и Карскому морю. Получены ответы почти из всех пунктов по маршруту (мы запрашивали метеосводку на июль — август и пытались уточнить кое-какие детали). В Красноярске, куда мы прибыли утром 24 июля, к великому удовольствию обнаруживаем весь груз лежащим на багажной станции. С помощью ребят из местного Морского клуба доставляем свою технику к Енисею. В тот же день делаем пробный рейс — налегке поднимаемся к плотине Красноярской ГЭС. Течение, сильное, но за 1,5 часа проходим 46 км. Картина поистине грандиозна: тучи водяной пыли, гигантские водовороты у основания плотины, мощный гул и даже потрескивание воды. Дивногорск выглядит с реки сказочным городом: все чисто, красиво — название оправдывает себя. Первую же ночь проводим в лодке. Комаров нет. Часто просыпаемся — холодно. А что же будет дальше, ведь мы поплывем на север... 25 июля Тщательно раскладываем вещи, все упаковываем и крепим по-штормовому. В кокпите стало свободно: все как-то разместилось в рундуках вдоль бортов. Спокойно отходим от места стоянки, но теперь уже вниз, по течению. Итак, наше плавание за Полярный круг началось. Изредка выглядывает солнце. Мотор работает чисто. Мы в Красноярске. Все готово к старту перехода Останавливаемся в Атаманово, берем немного продуктов. Под вечер подходим к Казачинскому порогу и без разведки проскакиваем его на полной скорости. Вода высокая, поэтому первый енисейский порог большого впечатления не произвел. Вернее сказать, «продернуло нас» сквозь него так стремительно, что разглядеть я ничего не успел — тем более, что был занят управлением: Енисей закручивал гигантские воронки и кидал лодку, как щепку, отбрасывая от судового хода... С погодой везет — видимость отличная. К вечеру проходим запланированную дневную норму — первые 300 км. 26 июля Спать в легких спальниках холодновато, может быть, поэтому стартуем сразу после подъема, даже не завтракая. После впадения Ангары Енисей становится заметно шире. Часто попадаются сильные водовороты, множество островков, но обстановка четкая, ориентироваться несложно. Река своей обжитостью больше напоминает среднюю Волгу — поселки следуют один за другим. Идет она строго на север, почти без поворотов: нет ни мелей, ни песчаных кос. Смело можно держаться вблизи любого берега. Течение, однако, заметно слабеет; очередные 300 км дались уже значительно труднее. 27 июля Жара, абсолютно безветренная погода. Купаемся. Вода намного теплее, чем в Красноярске. Доставать бензин становится труднее; оформление покупки бензина в леспромхозе заняло много времени, поэтому до 15.00 прошли всего 120 км. Енисей здесь широк и могуч; берега каменистые, покрыты хвойным лесом. Изредка встречающиеся на островках стога — единственный признак присутствия на берегах людей. Прошли Осиновский порог. Изумительное зрелище: река стиснута высокими скалами на протяжении около 3 км — это Осиновские щеки. Ужасные водовороты дергают так, как будто кто-то гигантской рукой хватает за мотор... Пишу в 23.00. Еще светло, чувствуется север. Дневную норму выполнили. 28 июля Сегодня закончили первую тысячу километров, впереди в пять раз больше! На душе неспокойно: не может быть, чтобы все шло так хорошо — погода идеальная, в моторе ни одной серьезной неисправности! Судоходство на реке небольшое, даже странно видеть такую реку пустынной. Зато очень много несет она всякого мусора и бревен — приходится быть предельно внимательным. Поселок Бахра. Долго ищу бензин: все жители — рыбаки, поэтому горючее здесь большой дефицит. Все же достали на полную заправку. Мотор с трудом вытаскивает груженую лодку на реданы. К вечеру наш «Вихрь» впервые начинает давать сбои. Перебрал всю систему зажигания — безрезультатно. Сильно греется. Система охлаждения, помпа — все в порядке. Снимаю головку цилиндров — нагара совсем немного. В чем же дело? Тем временем солнце село, налетели тучи комаров и начались адовы муки. В темпе собираю мотор, подключаю дистанционное управление — ну, сейчас удерем от этих извергов!, — однако мотор, как заклинило, маховик не проворачивается. Полночь встречаем где-то посередине пятикилометровой ширины Енисея за работой. И здесь так нещадно едят комары, что долго не выдержать: хватаю весло и начинаю грести к берегу. Отдаем якорь, натягиваем тент и противокомариный марлевый полог под ним. Лезу в воду мыться. Уверен, если бы комары умели нырять, они полезли бы за мной. Стоит только высунуться, тысячи жал впиваются в тело. Наскоро вытираюсь и забиваюсь под полог, но и здесь стоит стон от комаров, желающих полакомиться человечиной... |
Сильнейшая волна. Лодка полностью вылетает в воздух, от сильных ударов плохо спасает
29 июля
Просыпаемся с тяжелым чувством: что же с мотором? Приподнимаю край полога. Все пространство между тентом и пологом забито комарами. Одеваемся поплотнее, хотя погода теплая, мажем руки «геологом» и только после этого откидываем тент и разгоняем, насколько это возможно, кишащую массу кровопийц. Втаскиваем мотор в лодку, начинаю разбирать. Снял карбюратор, осмотрел золотники, стал проверять — не попало ли что под маховик. Провернул его немного в обратную сторону, потянул за стартер — провернулся свободно. Вывернул свечи, провернул маховик несколько раз — не заедает. Вот чудеса! Собираю, завожу — работает, как часы. Осторожно даю полные обороты — все в норме. Вот уж, поистине, утро вечера мудренее... Часов в 7 вечера приходим в Туруханск. Суббота — все нефтесклады закрыты. До часа ночи ищем бензин и масло. 30 июля В полдень проходим Курейку, а сразу за ней — пересекаем Северный полярный круг. В натуре эта линия ничем не отмечена, а жаль. Мы отпраздновали это событие тем, что остановились на прекрасном песчаном пляже и ... загорали под горячим, хотя уже и заполярным солнцем. До следующего пересечения полярного круга — на «обратном пути» вверх по Оби — почти 3000 км. Вечером приходим в Игарку. 31 июля Сходили на мерзлотную станцию. Вообще-то они экскурсий не принимают, но нам сделали исключение. Очень интересно. Наверху + 25°, а на глубине 6 м — вечная мерзлота, которой больше 30000 лет. В стенах торцы гигантских деревьев... К вечеру уходим. Мотор опять работает плохо, с перебоями, а тут, как на грех, усиливается северный ветер. С трудом догоняем буксируемый плот и укрываемся за ним. Ветер такой, что даже на сильном попутном течении два буксира тянут его очень медленно. Снова лихорадочно роюсь в моторе. Долго роюсь. Пока не обнаруживаю в обратном клапане бензошланга пробку из дохлых комаров. Как они попали в герметичные баки? Плот громадный, его сопровождают семеро молодых ребят. Знакомимся, до полуночи философствуем у костра. Ночью просыпаюсь. Ветер, теперь уже почему-то южный, поднял большую волну, лодку бьет о плот... 1 августа С утра спокойно идем около часа — начинается очередной цикл поломок. Мотор остановился, маховик не проворачивается. Разбираю — заклинило редуктор, выкрошился зуб у шестерни переднего хода, сломан упорный подшипник. Пошли в дело взятые в поход запчасти: из двух редукторов собираю один. Минут пять идем хорошо, затем обнаруживаю, что мотор перегревается. Снова—ремонт. Греется, но меньше. Ветер к обеду усиливается почти до штормового. С трудом дотянули до Дудинки. Мотор совсем не держит малые обороты, уже износился (наработал всего часов 100) рычажок клапана в поплавковой камере карбюратора. Пришлось надфилем выпиливать новый из консервной банки. 2 августа Утро встречаем в поселке Караул, запасаемся продуктами, бензином. Проходим часа два, и на траверзе Бреховских островов — снова неполадки в «Вихре», Включаю нейтраль — двигатель работает нормально. Придется, в который уже раз, разбирать редуктор. Обнаруживаю, что шарикоподшипник вертикального вала изломан полностью. Запасного нет, а до ближайшего жилья и вперед и назад одинаково — не меньше 60 км. А река, если эту 15—20-километровую ширь можно назвать рекой, абсолютно безлюдна. Вот тут-то впервые вспомнили мы про парус! Выходим на фарватер в надежде на «оказию». Попутно отдыхаем и от гула мотора и от возни с ним. Отдыхать приходится часов пять, пока с севера не показывается мачта какого-то большого судна. Еще через полчаса мы оказываемся на борту сухогруза «Пермь» и нас везут снова в Дудинку. Пользуясь временем, берусь за редуктор. Оказывается, на заводе при сборке не поставили стопорную шайбу под гайку вертикального валика. Результат: гайка свернулась, вал вылез и раздавил редуктор. Все наши прежние беды, видимо, и были следствием небрежности сборщика. Часа четыре бьемся с механиком «Перми», восстанавливая работоспособность мотора и прохаживаясь по адресу его изготовителей. Шестерни имеют много внешних дефектов, но заменить их уже нечем. 3 августа В Дудинке теплоход швартуется часов в 5 утра, и нас сразу сбрасывают на воду. Пробую мотор — вроде бы все в порядке. Сразу же уходим на север, торопимся наверстать упущенное! А погода-то портится. Небо затянуло тяжелыми тучами, шквалит. Прошли километров 70 — больше нет сил. Немного отдохнули, хотели переждать ветер, но, уяснив, что он нисколько не ослабевает, снова двинулись вперед. Сильнейшая волна. Лодка полностью вылетает в воздух, от сильных ударов плохо спасает даже килева-тое, клиновидное днище. А что было бы с плоскодонкой! Одно утешение — мотор работает хорошо. Неужели перестал мучить нас? Даже не верится! Весь день ничего не ели. Около 19 пристаем и варим горячий ужин. Стало по-настоящему холодно, достаем теплые вещи. Поскольку даже поздно вечером светло, решаем добавить еще несколько десятков километров. Итог: за сегодня прошли 400 км. И каких...! 4 августа Будит сильный ветер. Выглядываю — сплошной туман. Идем вдоль западного берега, прижавшись к нему. Где-то здесь должны быть два селения. После долгих поисков сквозь туман удается разглядеть силуэты домов. Подходим. Но что это? Дома смотрят пустыми глазницами окон. Селение брошено. Узнаем по вывеске, что это Майда. Значит, теперь где-то на северо-востоке, на другом берегу залива, надо искать Ошмарино, последний населенный пункт перед Диксоном. А если и он брошен? На такой волне да в туман по школьному компасу вряд ли мы найдем поселок. С другой стороны, бензин кончается, даже возвратиться обратно нам уже не на чем. Решаем для начала переждать туман и осмотреться. Разводим костер. Понемногу туман редеет. Вот уже проглядывает и залив в пенных гребешках. Ветер не унимается — ждать больше нечего. Итак, вперед! С полчаса болтаемся по волнам. Сухой одежды на нас не остается ни клочка, но поселок все-таки находим. Все его население — семеро полярников да сезонная бригада рыбаков. Нас встречает свора громадных мохнатых псов устрашающего вида. Оказывается, это исключительно добродушные ездовые собаки... Знакомимся с замечательными людьми и до полуночи сидим в их кают-компании. Полярников наше путешествие интересует не меньше, чем нас жизнь на зимовках. Бензин дают, однако, с большой неохотой — сами не богаты. 5 августа Встаем поздно. Одежда и обувь сухие. Блаженство! Гостеприимные хозяева не выпускают, не напоив чаем, выходят проводить. |
На севере, в стороне Таймыра, черная зловещая туча. А что, если это, вопреки предсказ
Последний переход до Диксона: всего 250 км, но ни одного поселка!
Сначала идем при хорошей погоде, только легкая зыбь от вчерашнего безобразия. Но вот как-то мгновенно поднимается ветер, начинаются дождь и волна — кончается наша райская жизнь! Идем еще часа три по сильнейшей встречной волне с твердым желанием достичь Диксона, но у мыса Ефремов Камень попадаем в такой плотный туман, что мгновенно теряем всякую ориентировку. Пытаемся идти по компасу, однако магнитная стрелка так пляшет из-за тряски, что поймать курс практически невозможно. А тут еще то справа, то слева из тумана выскакивают скалистые островки, отраженные от них волны создают сильнейшую толчею. Одним словом, мы окончательно сбиваемся с курса и заскакиваем в первую же попавшуюся бухту. Вот так чудо: виден домик, к воде, заслышав шум мотора, бежит человек. Выясняем, что до Диксона километров 20, и с радостью принимаем приглашение пообедать. В домике промысловика-охотника радушная жена с двухлетней дочкой. Гостей они давно не видели, кормят нас ухой, топят баню... Времени у нас мало. Отогревшись, сразу же снова садимся в свою «Косатку». Ветер холодный, резкий, срывает гребни с крутых волн. С трудом добираемся до мыса Исаченко и прячемся за скалами. Даже с подветренной стороны сильная волна, а что «снаружи» творится... Да, похоже — Енисейский залив кончился, мы в Карском море! Разжигаем из плавника гигантский костер, сушимся. Осматриваем мыс. Метров на двадцать весь берег сплошь завален плавником. Здесь он, видимо, не гниет и копится десятилетиями! Голые черные скалы, кое-где лишайник. За камнями, укрывшись от пронизывающего северного ветра, цветут яркие, с мелкими лепестками, цветы с необычайно резким запахом. Все ложбины забиты снегом. Комары в этом году не сумели родиться — температура около нуля. Залезаем в спальники в шерстяных костюмах и укрываемся всем, что может греть. 6 августа Идет редкий-редкий снег. Выскакиваем за мыс и сразу же — Диксон. На нас смотрят, как на пришельцев с того света! Все здесь ходят в шапках, рукавицах. Вот и пройден Енисей. Надо сказать — река, просто созданная для дальних спортивных плаваний. На всем пути ни одного шлюза! Только теперь наши мысли уже имеют «морской уклон»: предстоит трудный переход морем до Обской губы. Полдня торгуемся с капитаном порта — он нас не выпускает и юридически, конечно, прав. Но ведь на то поход и спортивный, чтобы какой-то элемент риска оставался! Не все же на теплоходах плавать. В конце концов, под влиянием хорошего прогноза приходим к соглашению. А прогноз такой: ветер 3—4 балла, северный с переходом на южный к концу суток, при перемене ветра затишье. Не теряя времени, берем бензин, продукты и снова уходим на мыс Исаченко. Отсюда до берегов Ямала 350 км. Нам бы сейчас хоть часов восемь хорошей погоды! 8 часов вечера. Ужинаем и, благо светло, уходим курсом на остров Сибирякова, пересекая залив. Ветер сильный, но волна боковая — жить можно. Через несколько часов хода впереди видим темную полоску земли почти по всему горизонту и вскоре же натыкаемся на песчаные косы. На севере, в стороне Таймыра, черная зловещая туча. А что, если это, вопреки предсказаниям, шторм? Да, надо уходить к югу и пробираться в обход острова, чтобы в случае чего можно было укрыться! Оказалось, песчаные косы тянутся здесь, по крайней мере, на 15 км, так что обходить их пришлось далеко. Когда же повернули на запад (сразу стало спокойней), выяснилось, что израсходовано 60 л бензина. Многовато! Ветер стихает, по длинной, пологой зыби идти очень удобно. Море пустынно, если не считать довольно часто встречающиеся бревна, да дельфинов-белух, изредка высовывающихся из воды. Мотор снова барахлит, работает только один цилиндр. Меняю свечи, бобины — не помогает. Через окно в маховике пытаюсь найти неисправность — оказывается, выкрошился текстолит в прерывателе. Надо бы сменить прерыватель, но на заводе так добросовестно посадили маховик, что снять его без риска уронить что-нибудь за борт не могу. Регулирую где-то на пределе через окно... |
десь, в Обской губе, штормит. И укрыться негде. Просто подойти к берегу и то невозмож
7 августа
Так проходит ночь. На 5 утра бензина остается 40 л, а берега полуострова Явай все не видно. Сейчас уже становится ясно, что до первых жилых зимовок топлива не хватит. С другой стороны, направление потерять мы не могли, значит — рано или поздно землю найдем. Через полчаса появляются стаи уток, идущие нашим курсом. Все в порядке! Земля, судя по всему, близко. Вот уже что-то темнеет на горизонте, а вскоре можно и отдать якорь. Прогноз оправдался: просыпаемся под вой южного ветра, но только он сильнее обещанного — верные 5 баллов. Лодку нещадно треплет на якоре, какой уж тут сон? Где же мы? В этой мертвой холодной пустыне ориентироваться не по чему, но ясно, что в любом случае надо идти вдоль восточного берега Явая на север, нащупывать Гыданский пролив. Бензина осталось 30 л — это НЗ. Итак, снова ставим парус. Скорость, хотя ветер попутный, мизерная, но делать нечего, набираемся терпения. Судя по часам, поздняя ночь, а пролива нет. 8 августа Ночью ветер зашел, дует с северо-запада. Сейчас уже парус бесполезен. Деваться некуда — завожу мотор. Что это? На берегу бухточки видим палатку. Никто, однако, навстречу не спешит. Подходим, обнаруживаем раскладушки, спальные принадлежности, в углу — посуду. Да, видно, пустует палатка давно. Вокруг следы гусениц вездехода. Во множестве разбросаны пустые бочки. На всякий случай проверяем ... и находим в одной из них бензин! Ура! Снова мы на коне. Вот и Гыданский пролив. Спокойно огибаем оконечность Явая и поворачиваем на юг. Здесь, в Обской губе, штормит. И укрыться негде. Просто подойти к берегу и то невозможно: метров за 50 от него бурлит прибой. Факторию Дровяная — это на Ямале, на том, западном берегу губы, нам, пожалуй, не найти. Придется рассчитывать на Тамбей, это километров на 200 южнее. Сильный ветер, дождь; временами попадаем в полосы плотного тумана, Вся теплая одежда надета, но от пронизывающего ветра и сырости спасения нет. И руки и ноги ломит от напряжения — ведь управлять лодкой на этих гигантских качелях приходится только стоя, иначе ничего не видно... Идем вдоль берега Ямала уже часа четыре, бензин снова на исходе, Вечером, почти ночью, натыкаемся на песчаные косы примерно в 5 км от берега. С полчаса пытаюсь «вытолкаться», действуя собранной мачтой, как футштоком, на глубокую воду, но ничего не выходит — кругом мелко. Да, теперь-то мы понимаем, что это за благо «три фута под килем»! А тут еще навалился такой туман, что мы потеряли всякую ориентировку. Придется ждать «мудрого» утра. Уже трое суток не видим ни одной живой души! 9 августа Часа в 4 просыпаемся от сильнейших ударов. И вовремя: одна прядь якорного каната уже лопнула, еще немного — и остались бы мы без якоря. В нашем положении только этого не хватает! Согреваться некогда, пока время прилива — надо уходить. Через час мы в Тамбее. Поселок еще спит, мы разводим костер с подветренной стороны холма. Греем душу, сушим одежду, ждем, пока проснутся люди. Бензина здесь накупили полный запас, а с продуктами плохо — магазин закрыт. Ветер тем временем усиливается, но пережидать, пожалуй, смысла нет. Выталкиваемся за полосу прибоя, завожу мотор — перебои на первых же метрах. Чищу свечи. Завелся, но стал перегреваться. Надо возвращаться, пока близко люди, и разбирать. Делать нечего. Выбрасываемся на берег, приняв при этом холодный душ, и тащимся в домик к геологам. Разбираю весь мотор начисто и не нахожу никаких причин перегрева. Чищу нагар, скорее не по необходимости, а только чтобы «задобрить» капризный «Вихрь». Попутно сушим одежду, обедаем. Только в 16.00 стартуем вновь. Благополучно идем часа четыре — это половина пути, и снова что-то с редуктором. До следующей фактории еще ни много ни мало — 120 км. А у меня уже нет сил бороться. Волна большая, идет дождь. Неудобнее положение трудно придумать: ремонт на качелях под низким тентом. Шестерню переднего хода можно выбросить, на ведущей нет двух зубьев подряд, Тщательно, насколько это возможно в наших условиях, промываю редуктор и ставлю на место все, что может хоть сколько-нибудь работать, Пытаюсь завести — никаких признаков жизни! На свечах вода, Видно заплеснуло волной через карбюратор. И снова за работу. Часа два промываю (через свечные отверстия и карбюратор) и дергаю, дергаю... Наконец-то! Осторожно включаю передний ход — идет. Второй час ночи, волна улеглась, но я от изнеможения поминутно падаю на руль, а тут еще наскакиваем на мель. Чтобы окончательно не угробить редуктор, бросаем якорь. |
Выходить на ночь в шторм, да еще на «полудохлом» моторе бессмысленно, Решаем пораньше
10 августа
С утра чувствовалось, что снова будет сильный ветер. Так и есть. Почти мгновенно поднимается волна, идти опять очень трудно. Полтора часа «Вихрь» тянет исправно, редуктор его «хрустит» как раз, когда становится видна фактория Се-Яха. Пытаемся доползти до поселка на малом газу, но натыкаемся на мель. На этом, кажется, редуктору и конец. Заходим в бухту под парусом, а навстречу — танкер. Пустой. Значит, наверняка возвращается в Салехард. Вот это удача! Часа через два оказываемся на его гостеприимной палубе. За трое суток отсыпаемся, приводим себя в «божеский вид». Немного подлечиваю руки и берусь за привычное дело. Раскидал мотор. В редукторе — каша, но даже удивительно: оба «главных» подшипника целы, кроме 304. В Салехарде целый день разыскиваем что-нибудь к редуктору «Вихря», только вечером удается достать шестерню переднего хода и подшипник 304. Вал-шестерню приходится ставить ту же — «беззубую». На душе «кошки скребут» — что-то из всего этого получится? И вот мы снова на воде. 15 августа Только успели привыкнуть к приятной музыке исправно работающего «Вихря», как — «захрустел» редуктор. Мгновенно выключаю мотор. Часа три уходит на ремонт. Больших поломок не видно. Тщательно промываем корпус редуктора и заправляем свежей смазкой. Погода испортилась, подул сильный северо-западный ветер. Ну, этот волну нагонит! Идет зарядами дождь. Волна короткая, крутая; стоит немного просмотреть — лодка захватывает носом изрядную порцию воды и забрасывает ее в кокпит, окатывая с головы до ног. Вечер, ярко горит костер — уют и блаженство. От промокшей амуниции клубами валит пар. Хороший ужин окончательно возвращает доброе настроение. 16 августа Редуктор выходит из строя регулярно. После каждой очередной переборки и промывки удается пройти не больше 100 км. Выломано еще полтора зуба, но — удивительное дело — «Вихрь» еще тянет. С каждым часом ветер усиливается, на западных плесах двигаться вперед просто невозможно. Пришли в Течи. Забиваемся в узкую, грязную протоку. Часа четыре бродим по насквозь промокшему от дождей поселку, но все-таки достаем бензин и буханку хлеба. Выходить на ночь в шторм, да еще на «полудохлом» моторе бессмысленно, Решаем пораньше лечь спать, а там будет видно... 17 августа Всю ночь ревет по-страшному ветер, всю ночь и полдня хлещет по тенту проливной дождь. К обеду немного разъяснилось. Надо уходить, мы и так выбились из графика. Мотор заводится плохо, а работает еще хуже — что-то у него «с головой не в порядке». Даже на попутную волну с трудом вытягивает лодку. Где-то близко большой поселок Березове, Расположен он не на Большой или Малей Оби, а у слияния Вогулки с Сев. Сосьвой. И надо бы зайти в этот поселок, да вот беда: найти его без хорошей карты в массе проток — задача никак не из простых. Идем еще часа два. Мотор ра-ботат все хуже, доживает последние часы. Останавливаться разбирать — бесполезно — ремонтировать нечем. Все! Заклинило. Добираемся до покосов, все живые люди ближе! Раскидываю мотор, так и есть — полетел игольчатый подшипник верхнего шатуна. Это, похоже, и впрямь конец. Складываем все детали навалом в лодку, Глубокой ночью добираемся (на буксире) до Березова. 18 августа Чуть свет бегу искать спасителей. Надежды мало, что в этой глуши удастся достать новый коленвал, но надо попытаться. Везет нам на хороших людей! Полдня мотаемся на газике по поселку со своим новым знакомым — Николаем — в поисках. Убедившись в бесполезности их, Николай отдает со своего собственного «Вихря» половинку коленвала и совсем новую подводную часть. Собираем мотор всем миром. Все взрослое мужское население соседних домов проявляет живой интерес к нашей судьбе. Коленвал не сбалансирован, но тут не до претензий. 19 августа Утром пробую, Возрожденный мотор с полной нагрузкой тянет хорошо, гудит чисто. Уходим дальше. Правда, понемногу появляется довольно сильная вибрация, но работает «Вихрь» неплохо. Без особых ремонтов удается преодолеть еще 500 км и только в устье Иртыша (до Ханты-Мансийска остается 20 км!) мотор отказывает. Выбило верхний сальник и, вероятно, разболтались половинки коленвала — появился сильный стук в блоке. В Ханты-Мансийске должна быть гарантийная мастерская, только думаю, что мои гарантийные претензии там не признают... Обь обжита значительно лучше Енисея. По берегам часто встречаются богатые крупные поселки. Занимаются здесь пушным промыслом, рыбной ловлей, заготовкой древесины. Сплошной стеной стоит лес, но как трудно взять его в этом царстве болот! Река буквально забита танкерами — вывозят нефть тюменского севера. Здесь — моя родина, и потому, как никто, я чувствую перемены, происшедшие за последние два десятилетия. Каждый день мы встречаем два-три красавца-теплохода. А когда-то здесь проходил два раза в месяц колесный пароход, доверху .набитый пассажирами. Ушла в историю и почта «веревочка» (на перекладных) — единственная связь в долгую зиму. Сейчас в каждом селении электричество, рации, телефон; два-три раза в неделю самолет или вертолет. Не встретишь и лодку под веслами, все ездят на моторах... Раскидываю мотор в мастерской, заменяю верхний сальник, стягиваю коленвал. На это уходит весь день. 21 августа Утром уходим дальше. Мотор тянет плохо, работает неустойчиво. Регулировка не помогает. Проходим с трудом километров 20 и... отламывается верхняя шейка коленвала под маховиком. Просимся на палубу самоходки «Игарка» и возвращаемся в Ханты-Мансийск. Снова тащусь за 10 км в мастерскую. Покупаю новые коленвал и поршни. Пробую. Покачал — шатуны, как приваренные, под слоем консервации сплошь ржавчина. Приносят второй коленвал. Проворачивается, да и то с трудом, один верхний шатун. Снова из двух собираю один коленвал. Теперь оказывается, что на новые поршни с широкими канавками нет колец. Ставим узкие. Мотор заводится, работает чисто, но почти совсем не тянет. Нет, так не пойдет. Еще день бегаю по городу в поисках широких колец. Тщетно... Обидно. Пройдено больше 5000 км трудного и опасного пути, осталась самая легкая и приятная тысяча километров до Тюмени. (Этот путь мы дважды проходили в 1969 г. и знаем здесь каждую излучину, каждый поселок). Делать нечего! Просимся на самоходку и уезжаем в Тюмень. Хочется отметить исключительные мореходные качества «Косатки», Эх, ей бы сильный и надежный мотор! Лодка идет под любым углом к волне: пологий форштевень и реданы не дают зарываться носом. Только при ходе против волны 1,5—2 м высотой удары становятся значительными. За весь поход пришлось заменить всего две заклепки. Обитаемость вполне удовлетворительная, если излишне не заваливать кокпит. Два складных, из дюралевых трубок сиденья крепятся к пайолам двумя винтами, снятые — они легко вмещаются в носовой отсек. На пайоле расстилаем брезент, надувные матрацы, спальники — устройство на ночлег занимает совсем немного времени! В заключение — совет. Обязательной принадлежностью в северном походе должен быть марлевый полог, навешиваемый под тент. В теплую погоду можно будет спать с откинутыми боковинами тента, не страдая от комаров. Только для гарантии рассчитывайте все-таки на холод... Обычно для получения кредитной карточки банки требуют наличие прописки на территории страны. Но есть также варианты получения кредитной карты без прописки. Если вам это интересно, более подробно можно узнать по ссылке. |
И вот форштевень лихо режет невысокие волны самого молодого в стране Серебрянского во
А это рассказ о речном путешествиии прошлых лет романтиков через Кольский полуостров на швертботе под "Стрелой, таким не самым сильнымповесником тех лет по водному пути, сами названия которых для нас сегодня совсем даже не на слуху, скжем так.
http://www.barque.ru/stories/1974/corsair_across_tundra На «Корсаре» через тундру по реке Вороньей Год: 1974. Номер журнала «Катера и Яхты»: 49 (Все статьи) 0 Шампанское о форштевень решили не разбивать: бутылки делают прочные, а вот нос только что спущенного на воду корабля... Кто знает, выдержит ли? К тому же, маловат наш корабль для такой чести — всего три с половиной метра длиной. Но в том плавании, которое начинаем мы сегодня, ему предстоит пройти далекий и трудный путь. В соответствии с некоторой дерзостью замысла, наш швертбот получил имя «Корсар». Начало его жизненного пути ничем не отличается от судеб сотен самодельных маломерных посудин. Сперва горячее, но расплывчатое желание соорудить «нечто такое»! Потом первое и на всю жизнь знакомство со сборником «Катера и яхты», выбор прототипа. И, наконец, самое «простое» — достать материал и найти место для постройки. На первом этапе все было благополучно. Очередной номер сборника (№8) превратил аморфное «нечто» в конкретные чертежи мотолодки «Альга» с небольшой доработкой — швертовым колодцем, ибо никак не хотелось отказываться от парусов. Ну а второй этап — постройка — хорошо известен каждому, кто брался за это дело. Нам повезло: нашли полуразрушенный финский домик, который превратили в эллинг. Купили не очень кондиционные, но все же пригодные для дела доски, ну а энтузиазмом мы могли наделить полгорода. Из-за малой площади нашей верфи, каркас собирали без стапеля. Пришлось разработать свою технологию и последовательность сборки. Фанерная обшивка и слой стеклоткани на подкрашенной эпоксидной смоле превратили наше детище в довольно симпатичное сооружение. Времени на испытания не оставалось. Но вера в непогрешимость чертежей была так велика, что мы ни минуты не сомневались в прочности и прекрасных ходовых качествах нашего «Корсара» — и не ошиблись. Примерная схема плавания Несмотря на то, что после загрузки всех рюкзаков, мешков, свертков, канистр и даже пары лакированных туфель, без которых один из членов нашего экипажа не мыслил этого путешествия, «Корсар» подозрительно глубоко осел в воду, и скептики стали пророчить ему бесславную кончину, если в кокпит сядет даже котенок, наш швертбот, приняв четырех человек на борт, резво побежал навстречу опасностям. — Все нормально, ребята, — улыбнулся Вячеслав Малиновский, командир похода. — Осадка придет в норму: продукты и горючее будем расходовать, сами худеть, а лишние вещи растеряются. И вот форштевень лихо режет невысокие волны самого молодого в стране Серебрянского водохранилища. Плотина Серебрянской ГЭС преградила путь бегущей в Баренцево море реке Вороньей, которая всего несколько лет назад была известна разве что оленеводам, рыбакам да охотникам. Берем курс на юг. Несколько раз нас стремительно обгоняют «Казанки» под «Вихрями». Конечно, с нашей «Стрелой» за ними не угнаться, но их удел — несколько десятков километров уже обжитого водохранилища, а мы пойдем по местам, где еще ни разу не поднимался парус, не раздавался стук подвесного мотора. Наш маршрут рассчитан на 600 километров. Сперва водохранилище, затем — Ловозеро — один из крупнейших водоемов на Кольском полуострове. Потом нам предстоит войти в устье реки с неожиданным названием Афанасия и подняться вверх по ее мелко-му, бурному и капризному потоку. А там самое трудное — волок по тундре. На карте длина его семь километров. Но насколько увеличится это расстояние в тундре, где никто не проложил для нас шоссе? Волок выведет к Поною, самой большой реке Мурманской области. По ней мы спустимся к Белому морю. Здесь конец маршрута. Чего только не сулили нам советчики, пророки-энтузиасты. Чего только не наслышались мы о бурных клокочущих порогах, где даже бревна размолачивает... — Вам незачем лезть в эту мясорубку, — говорили они. — Вы можете взять кувалду и разбить свой красивый катер на берегу. Результат будет тот же. Но у нас был свой опыт походов по заполярным рекам. То обстоятельство, что подобным маршрутом никто не ходил на парусно-моторной лодке, конечно, настораживало, но и еще сильнее привлекало. |
амой безмятежной частью маршрута стал для нас переход по Ловозеру — водоему, носящему
Встречали ли вы людей, равнодушных к парусу? Мне не приходилось. Даже тот, кто никогда не поднимал над водой трепещущее полотнище, не ощущал в ладонях шкот, — все равно чувствует его притягательную силу. Вот и мы с первых часов похода ждали возможности поднять парус. Наконец нам повезло: ветер зашел на ост. Быстро смонтировали мачту, в швертовый колодец скользнул дюралевый шверт. Место мотора на транце занял руль, который тоже крепится на струбцинах. Лишь под парусом можно по-настоящему насладиться безмятежной тишиной, которую не нарушает, а подчеркивает мягкий плеск воды за кормой. Только сейчас мы ощутили, как удивительно пахнет тундра. Терпкий аромат березы, грибной дух, тонкий запах черничника сменяется настоем из хвои и можжевельника. Воздух кажется густым, осязаемым.
Вошли в старое русло Вороньей. Река вышла из берегов, затопила долину на многие сотни метров в обе стороны, но фарватер прослеживается четко- Затопленный лес сопротивляется воде, не хочет умирать. Еще зеленеют березы, стоя по пояс в холодной реке, еще не потеряли хвою кроны сосен. Но это не надолго. Замерзая, вода будет рвать тела деревьев, лед станет резать их в половодье, течение подмоет корни. И упадут деревья, как солдаты в неравной схватке, головой к морю, теплое дыхание которого и породило их. Проводка лодки через быстрину Проводка лодки через быстрину Старое русло выглядит, как фантастическая аллея, обрамленная щетиной кустарника. Здесь уже нет тех глубин, что были в начале пути. Мотор несколько раз цепляет за камни. Так как впереди еще более сложные и мелководные участки, решили нарастить транцевую доску, поднять мотор выше. Пожалуй, самой безмятежной частью маршрута стал для нас переход по Ловозеру — водоему, носящему то же название, что и столица оленеводческого края. Это огромное озеро в центре Кольского полуострова с берегами, изрезанными заливами, и островами, поросшими густым лесом. Несмотря на то, что знатоки сулили нам массу неприятностей из-за подводных камней, мелей и возможных штормов, опасных даже для местных, крепко скроенных лодок, до устья Афанасии мы дошли без приключений. Поначалу вид полноводной реки обрадовал, однако первое впечатление оказалось обманчивым. Не прошли и полкилометра, как сильный удар о подводный камень заставил вздрогнуть и «Корсара», и его экипаж. Ударов избежать было невозможно и дальше: река этим летом обмелела, как никогда. И вот на днище первая пробоина. Пришлось делать остановку. Хорошо, что высушить корпус при тогдашней, прямо-таки неправдоподобной для Заполярья жаре не было проблемой. Эпоксидная шпаклевка восстановила герметичность, и мы продолжили путь. Дремучие еловые леса сменяются сухими сосновыми борами с удивительно чистым воздухом, пахнущим хвоей и смолой. Каждый поворот реки открывает что-то новое. За годы службы в Заполярье мы прошли по Кольскому полуострову многие сотни километров, но реки, столь богатой рыбой, еще не видели. Впередсмотрящий, который постоянно нес вахту на носу, не только следил за подводными препятствиями, но и все время любовался полуметровыми хариусами. Идти под мотором пришлось недолго. Чтобы как-то облегчить лодку, двое из нас высадились и пошли по берегу, сквозь осоку и цепкий бурелом. Но все равно тяжело груженный швертбот то и дело садился на камни. Шура долго наблюдала за нашими муками и наконец не выдержала: «Ребята! Давайте сделаем прицеп! Ведь у нас есть резиновая лодка. Перегрузим в нее часть вещей...» Долго доказывать ценность этого предложения не пришлось. В верховьях Афанасия стала глубже и спокойней. Деревья нависли над узкой рекой, образуя зеленый туннель. Встречались и запалы, которые без топора не пройти. Поздней ночью на левом берегу из дремучих зарослей прибрежных кустов неожиданно вынырнула долгожданная веха. Здесь начинался волок. Тропинка змеилась между валунов и исчезала в полумраке тайги. На востоке синели далекие сопки. Где-то там начинался бассейн реки Поной. Немного погодя у палатки мирно дымил костер, транзистор сообщал нам последние известия, и лишь «Корсар» сиротливо дремал в реке. Трудно было оторвать его от родной стихии. Но вот мы поднатужились, и наш корабль, подминая под себя прибрежные кусты, нехотя выполз на берег. Некоторое время слышалось лишь тяжелое дыхание, да чавкали сапоги в прибрежной торфяной жиже. — А что, ребята, идет помаленьку, голубчик, — проговорил Саня, переводя дыхание. — Пройдем! Даже если наша крейсерская скорость будет десять метров в минуту, нам потребуется для работы всего около двенадцати часов чистого времени, — мгновенно подсчитал Вячеслав. И все же мы волновались. Выдержим ли? Первые 150 метров дались с большим трудом. А впереди еще километры волока и вокруг ни домика, ни человека... Утро порадовало ветерком, редкими, но желанными облаками и крепким кофе, который отменно готовила Шура. Накануне, солнечной ночью, мы провели разведку маршрута. Разумеется, с грузом за плечами. Лозунг был такой: без груза ни шагу в сторону Поноя. Стало очевидно, что проторенная туристская тропа нам не подходит: слишком круты и лесисты склоны сопок. Тогда решили воспользоваться старым зимником — дорогой, по которой в далекие времена лихо мчались здесь оленьи упряжки из Краснощелья в Лов-озеро. Теперь зимником пользуются редко. Оленеводы предпочитают в наше время летать на самолетах. От прежних времен остались лишь царапины на камнях да обломки нарт. Не по-северному жаркое солнце продолжало обжигать и без того пересохшую тундру. Ягель стал ломким и скрипел под днищем швертбота, как наждачная бумага. Почва растрескалась, как в пустыне. «Корсар» продвигался рывками по 20—30 м, на большее наших усилий не хватало. Показалось болото. Мы стремились к нему, как к оазису, надеясь, что зеленая осока поможет справиться с непокорной силой трения. Но и на болоте легче не стало. «Корсар» все так же медленно полз вперед, оставляя за кормой причесанную на пробор осоку с пятнами черной жижи, в которой лениво лопались пузырьки метана. |
Текущее время: 10:17. Часовой пояс GMT +3. |
Powered by vBulletin® Version 3.8.4
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot
МОО НАМС