крюк на озеро Юоярви, где расположен Валаамский православный монастырь, основанный мо
 

Далее решаем сделать небольшой крюк на озеро Юоярви, где расположен Валаамский православный монастырь, основанный монахами, ушедшими с Ладоги во время советско-финляндской зимней войны. Монастырь бомбили, и братия, принявшая к тому времени финское подданство, покинула Валаам. Монахи увезли с собой всё самое ценное: иконы, церковную утварь, облачения, книги и колокола. Спустя несколько лет они приобрели усадьбу Папиниеми в местечке Хейнявеси. Там возник монастырь, получивший название «Новый Валаам», ставший центром православного монашества в Финляндии.
Он в 1945 г. был присоединён к московской епархии, но экономически остался в подчинении финской православной церкви. Путь к нему идёт через очень интересный в техническом плане шлюз Varistaipaleen, состоящий из 4-х камер, пройдя которые поднимаемся на 14 м. Следующие 4 шлюза построены параллельно порожистым протокам для обеспечения судоходства. Нам, жителям России, удивительно, что прекрасно обставленный фарватер, которым мы следовали обратно в Савонлинна, предназначен лишь для маломерных судов. Ночевали, как правило, на небольших необитаемых островах. С утра рыбалка, сбор ягод, водные процедуры.
Затем, запустив двигатель, совмещали приготовление завтрака с продвижением по маршруту. Ежедневное ходовое время в среднем не превышало 5 часов. Обратный путь был несколько длиннее. В итоге за неделю мы прошли около 350 км. Конечно, в спортивном плане – немного. Но в данном случае гораздо важнее сумма полученных впечатлений и положительных эмоций. Снова на Сайма Хотя продолжения, как правило, менее удачны, нежели первоначальный замысел, тем не менее на следующий год мы рискнули вновь отправиться на озеро Саймаа. Дело в том, что на борту катера, на котором мы путешествовали в августе, находились две лоции.
И если страницы, иллюстрирующие северную часть Сайменской озёрной системы, мы прошли, то «южные» карты остались нетронутыми, но очень располагающими к прочтению. Тем более что по возвращении в гавань хозяин чартерной фирмы любезно показал нам другой катер следующего уровня. Искушение повторить поездку стало почти непреодолимым, поскольку договорные и визовые вопросы несколько упрощались ввиду проторенности пути. (Замечу, что все организационные вопросы, как и прежде, мы решали самостоятельно, не прибегая к услугам фирм-посредников, что позволило удержать затраты в разумных рамках).
Сроки похода запланировали практически те же – вторая неделя августа. Мы, конечно, понимали, что через год погода вряд ли будет такой же замечательной. Забегая вперёд, скажу, что это подтвердилось (или опроверглось) на 50%. Солнечные погожие дни постоянно чередовались с хмурыми и дождливыми. К тому же было более ветрено, и это ощущалось на открытых участках озера. Но катер «Norppa 10 TK» больше и мореходнее. Число спальных мест 8. Именно ввосьмером мы и отправились в Финляндию. (Но комфортнее на борту будут чувствовать себя не более 7 членов экипажа). Ёмкость топливного бака 140 л., чего почти хватило на весь 400-километровый маршрут.
Начав в точке прошлогоднего финиша, обогнули старинную крепость Олавинлинна и взяли курс на юг. Маршрут также проложили по кольцу, но два коротких участка пришлось пройти дважды. Посетили города Лаппенранта, Иматра, Пуумала, где делали полуднёвки. В первом ежегодно проводится фестиваль скульптурных композиций из песка на заданную тему. В 2008 г. авторы творили по мотивам Дикого Запада. В Иматра шёл дождь, поэтому очень кстати пришлось посещение аквапарка. Тем более что расположен он прямо над гостевой гаванью. Вечером отправились к плотине на Вуоксе. И хотя это в 7 км от стоянки, а дождь лил не переставая, увиденное того стоило.
Когда-то матушка Природа, вероятно, при помощи своего сына Ледника создала здесь самый крупный в Карелии водопад, названный людьми Иматранкоски. На каком-то этапе своего развития (году так в 1932) люди сообразили, как обуздать стихию на пользу себе, и перекрыли водопад плотиной. А поскольку дело было уже в суверенной Финляндии, устыдились они столь масштабного вмешательства в Природу и пообещали в память об уникальном явлении наполнять каждый летний вечер каньон водой, дабы и потомки могли оценить великое зрелище. В 19 часов под музыку Сибелиуса и, увы, аккомпанемент дождя приоткрылись заслонки плотины, и началось завораживающее действо.
Из тех, на которые можно смотреть долго... Следующий день по графику был солнечный, но ветреный. Тут уже вспомнили, что озеро Саймаа – водоём достаточно серьёзный, и поход на катере здесь – не просто увеселительная прогулка. Но открытые участки этой водной системы не столь протяжённы и чередуются с узкими плёсами и каналами. В отличие от северного кольца на южном нет ни одного шлюза. Есть пара каналов, где, образно говоря, берега можно потрогать с обоих бортов катера. В Пуумала есть интересный объект: сбоку к высокому мосту приставлена стеклянная башня, внутри которой ходит лифт со стеклянными же стенками.
Кабина большая, можно войти с велосипедом, чтобы потом скатиться под уклон в сторону городка. На самом верху кафешка, откуда открываются манящие дали. Несколько слов о рыбалке. Она тут платная (6 евро в неделю). Зато улов почти гарантирован. Имея уже некоторый опыт, полученный в первой поездке, на этот раз, во-первых, завезли контрабандой наживку, и, во-вторых, места для стоянки выбирали в заливчиках с травой в воде у берега. Результат заметно улучшился, хотя крупных экземпляров всё равно не поймали. Арендуя большой катер, логично взять там же и надувную лодку, что расширит возможности ловли.
Но если вас больше интересует осмотр береговых окрестностей, на палубе вполне реально разместить пару велосипедов. Никто не просил с нас денег за посещение каких-то мест, даже нацпарков (и позже в лыжном походе тоже). Какой маршрут приглянулся более: к северу или к югу от Савонлинна? Да оба хороши! В южной части, пожалуй, красивее берега, а в северной неизгладимое впечатление производят каналы и шлюзы. И везде много ягод, особенно брусники. А на юге один раз наткнулись на шикарную землянику, и это в августе! После круиза по Финляндии нам захотелось посмотреть на катере и континентальную Европу.
Статья опубликована в газете «Вольный ветер», на нашем сайте публикуется с разрешения редакции. Сайт газеты http://veter.turizm.ru/

Нам предстояло пройти по пяти рекам, от поселка Жебрии по Сылве, затем по Чусовой, Ка
 

И все же наши реки нам точно не заменит ни Финляндия, ни судоходные каналы Западной Европы. Уж очень там все продумано заранее. спокойно, организовано, выверено, поэтому с нашими натурами нам все это не всегда по вкусу. Без романтики сложновато...
https://www.tourister.ru/responses/id_20338
Катера идут на Север
19 августа 2017 г. 18:45 Пермь — Россия Май 2011 223 15 26
Рассказ для авантюристов и проходимцев.
Чусовское озеро находится на севере Пермской губернии, известно, как самый большой нерукотворный водоем края, что делает его достойным пиара. Гораздо меньше сведений о развитой сети Гулага в этой местности и о подземном ядерном взрыве, цель которого до сих пор неизвестна. Здравый разум подсказывает, что делать там нечего, но иные головы он просто обходит мимо, все равно бесполезно. Именно такая компания у моего брата Димы, каждый год они направляют катера в такие места, где Макар телят потерял и сам не выбрался. Не пойти с ними я просто не мог, логика мою голову давно покинула.
Нам предстояло пройти по пяти рекам, от поселка Жебрии по Сылве, затем по Чусовой, Каме, Колве, Вишере и Вишерке, и все это за пять дней, длина пути 600 км по GPS. 5 мая, ночью, флотилия из четырех катеров остановилась на стрелке Чусовой и Камы, в темноте идти не было большого желания.
Место очень живописное, но дохлый лось плавал около нашего бивака, аппетит не испортил, а желание умыться из реки пропало. Утро началось с приятной неги — чистое небо, солнце, легкий завтрак, хотелось расслабиться и получить удовольствие. Но Радик, наш безусловный вождь и лидер, раздумал допивать чай и закричал гагаринское — «поехали!». У меня отобрали фотоаппарат, кого-то вынули из кустов и мы помчались за катером Радика, стараясь не отстать.
Слева по курсу осталась деревня Хохловка, превратившаяся в дачный поселок, особая достопримечательность — музей деревянного творчества, со всего пермского края собрали сторожевые башни, избы, солеварни, церкви. Не проезжайте мимо! Такого вы нигде не увидите!
Далее, справа по курсу, санаторий Демидково, бывшее место отдыха нефтяников, теперь цены там кусаются, но комфортом и организацией посетители довольны. Суда были разнотипные, мощность моторов от 60-ти до 200 л.с., но скорость 50 — 55 км.ч. держали без напряга и штиль ласкал глаза. Около полазненского залива разрезали тонкую корку льда, температура воды была +1 градус.
Поселку Полазна около 400 лет, основан как типичное демидовское творение — запруженная речка Полазна, плотина с механизмами для медеплавильного завода, церковь, здание управы и поселок для рабочих. В 56-м была построена Камская ГЭС, завод был затоплен, плотина сейчас выглядит как обыкновенная дамба. Компенсацией была найденная нефть, вышки посреди Камы смотрелись замечательно, теперь их срезали, оставив основания. Место красивейшее, сосновые боры, песчаные берега и густая парма, а рыбалка… Пермяки, устав от городской жизни, перебираются сюда, тем более сейчас поселок забыл о советских временах, когда магазины вызывали чувство отчаяния от ассортимента. И корни мои отсюда…
Через 20 км виден городок Добрянка, бывший раньше типичным уральским захолустьем, в 80-х построили мощную ГРЭС, которая дала работу жителям, каменные дома и пр. После сооружения чусовского моста и реконструкции соликамского тракта, селение смотрится симпатично, из миллионной Перми люди бегут сюда.
После Добрянки возникает нечто — Камское море. Несколько рек впадают в Каму практически в одном месте, ширина достигает 33 км. Характер у водоема довольно паршивый, двухметровые волны здесь не редкость и у судоводителей одно желание — проскочить. Как у нас раньше хватало авантюризма пересекать море на утлых лодочках типа МКМ и Прогрессах, да на советских моторах, которые работали когда хотели? Главное было уцепиться за самоходку и идти в ее кильвальтере, бросает поменьше, только опасно — бревна из-под винтов вылетали. Этот способ и сейчас годится, но могучее Камское пароходство почило в бозе, крупные суда встречаются крайне редко. Нам повезло, поверхность реки была идеально гладкая.
При выходе на ширь водохранилища справа есть небольшая речка Ошва, в переводе с коми-пермяцкого — медвежья река, название свое она оправдывает, косолапые не понимают, что человек их пугается, меланхолично наблюдают за поднявшейся суетой при их виде. Кроме лохматых бандитов, там водится много экологически чистой рыбы, которая любит издеваться над рыбаками. Можно предлагать любую наживку, облизать червяка, показывая, что он очень вкусный, но поклевки ни единой не будет, ловится она только в сети.
Не стоит описывать все притоки Камы, но один из них, Емельяниха, мне памятен с детства. Клюква, грибы и приключения тянули нас туда каждый год и всего было в изобилии. Зверье нас не особо пугалось, мы и не настаивали. В 40-х годах у немцев, мечтавших дойти до Урала, сбылась мечта. Лесоповал принял их в свои теплые объятия. Сохранилась дорога-лежневка, разрушенные мосты, землянки, бараки, узкоколейка. Больше всего запомнилась груда кирзачей, голенища сгнили, а низ обуви вполне годился для использования. На старых лесных дорогах можно легко встретиться с хозяином тайги. Однажды три женщины так взревели при его виде, что зверек испугался и пустился наутек. Я бы тоже так сделал, если они так кричат, то как они кусаются?
Напротив Емельянихи есть еще одна достопримечательность — громадный плавучий остров. При затоплении вода подмыла берег, песок унесло, а болотная растительность, переплетенная между собой осталась. Постепенно выросли небольшие деревья и картина получилась сюрреалистичная. Поверхность острова колышется волнами, повторяя рельеф воды и качаются березы. Очень много крупной клюквы, но растет она в осоке, после сбора ягоды руки как кошкой драные. Ходить надо осторожно, попадаются промоины. Окуни охотно берут на отвесное блеснение, цвет рыбы почему-то черный.
Посетить памятные места времени у нас не было, мы проскочили море по абсолютной глади и Кама сузилась, такой я еще не видел. Первая наша остановка была в селе Таман, его показывал Парфенов в «Хребте России». Радик транспортировал на своем катере его съемочную группу, журналист оставил о себе самые теплые воспоминания. Селение не всегда было деревней, когда-то здесь был демидовский завод, теперь осталось несколько избушек, да величественный храм, потрепанный временем. Кресты и маковки до сих пор сверкают позолотой, два купола разбило молнией. Двери церкви были подперты доской и Миша (друг брата), решил действовать старым способом — не пускают в двери, влезем через окно, которое оказалось для человека узким. Когда он прочно застрял, бабка, пасущая коз и с интересом наблюдавшая за форточником, спросила — " Ты чей-то в окно лезешь, лешак? Ворота-от есть! Открой, да закрой потом? Пошто в окно?» Миша, смутившись, выпал обратно. Внутри сохранилось немного фресок и жутко ржавая лесенка на колокольню, самые отчаянные на нее залезли. Пока мы фотографировались и осматривались, Коля (единственный непьющий среди нас) познакомился с отшельницей, которая зиму прожила на Чусовском озере. Женщина была абсолютно лысой, объяснила, что волосы потеряла там и место это проклятое. Моя лысина добавила мне оптимизма (все равно терять мало), я с удовольствием рассказывал остальным, что на парикмахерской они сэкономят. Никто не передумал.

Следующей остановкой был небольшой симпатичный городок Орел. На берегу стоит красивый ухоженный храм. Народ разбежался прикупить мелочей и осмотреться, мы с Мишей решили попить пива. Вкус и качество местного напитка шокировало, мы заказали еще, набрали в емкости, скупили всю вяленую рыбу и пошли получать люлей за опоздание. После первых глотков пива уже никто никуда не спешил, решили не портить продукт и употребить его сразу. Через неделю я сидел в мюнхенской пивной и пил идентичное пиво! Нам бы только свое ругать.
Березники поразили своим береговым промышленным пейзажем — трубы, причалы, пакгаузы. Мы робко протискивались между самоходными баржами, попади мы под них, они бы даже не заметили. Желание было одно — выскочить из этого торжества производственного процесса.
Задний план украшал рукотворный горный хребет из отработанной породы, побочный продукт соледобычи. Почти рядом красовался террикон из отработанной щепы, такой же величественный, это достояние принадлежало Соликамску. Набережная города чуть покрасивее березниковской, но древняя строгановская столица строилась вдали от берега, ближе к соляным скважинам и там есть, что посмотреть. Рядом с городом горела сухая трава, причем в нескольких местах. Среди дыма бродили люди, не верится, что пожары возникли сами по себе.
Кама сужалась, вода была мутная и несла всякий хлам.
Что-то сильно ударило по днищу катера, но 5 мм алюминий выдержал, повезло, что не попало в мотор. Вошли в Вишеру, она в тех местах равнинная, знаменитых горных берегов мы не увидели, т. к. повернули в Колву, где нас ждала заправка бензином в древнем городе Чердынь. При подходе к пристани нас приветствовали лобовой атакой, старенькая «Казанка» смело шла на столкновение. Маневрировать было особо некуда, весовые категории разные, мы не свернули. Местный судоводитель разочаровался и напал на наш другой катер, та же история. Поняв, что с нами неинтересно, исчез.
В Чердыни нас ждал однокурсник Миши и моего брата, который организовал нам транспорт для бензина и провел очень неплохую экскурсию. Городок стоит на высокой горе, виды просто восхитительные, вдали гора Полюд, где раньше была застава, зажигающая костер при нападении местных нехристей. Жители были зажиточными, купеческих домов больше, чем хрущевок в рабочем городе. При накоплении богатств возникает проблема с избытком денег, да и совесть просыпается, появляется необходимость отмолить. Посему купцы строили церкви, которых здесь множество, красивых и величественных.
Увидели здание сумасшедшего дома, где излечивался Мандельштам. Но у поэта возник кризис, это Пушкин мог в Болдино творить, Осип же Иваныч бросился из окна, благо было невысоко. После этого его отправили в Москву, где он был признан совершенно здоровым. Чердынь процветала до революции, да и после нее было чем заняться, но недавно запретили молевой сплав, теперь народ выживает чем может, в том числе сплавом металлолома по реке. Частушка про топор из села Чугуева нам вспомнилась, но мы зря смеялись. Вверху по течению осталось множество железного хлама, оставшегося на месте бывших артелей. Берется емкость из-под топлива, загружается металлом, герметизируется и на буксире плывет до ближайшего приемного пункта. Россия! Переночевали на другом берегу от Чердыни, все устали, но сил на ночной балаган с выпивкой и общением хватило. Компания очень приятная, люди состоятельные, но о работе и деньгах ни разу не слышал, что в наши времена большая редкость.
Следующая наша остановка была в окрестностях Ныроба, забирали наших знакомых. Небольшая пристань с не очень живописным пейзажем. Два вагончика на берегу, очковый туалет над обрывом, затопленная баржа, затонувший катер-плотогон и три однотипных обшарпанных собрата пока на плаву, душа переворачивается при такой картине.
Некогда могучее Камское речное пароходство в современных реалиях. Не завелся мотор у катера-красавца Квик Силвера, совершенно случайно у Радика нашелся исправный топливный насос, двигатель ожил. Затем стартер вхолостую раскручивал Судзуки 140 на нашем катере, настроение резко упало. Это у старых водномоторников поломка была рядовым явлением, имелся инструмент и пуд запчастей, а в эту япону мать надо еще рискнуть сунуться. Сняли колпак с мотора, сделали умные физиономии, результатов никаких. Оказалась банальная воздушная пробка в топливной системе, подкачали грушей и помчались вперед. Колва узкая, извилистая, езда напоминала гонки по горному серпантин.
Мимо мелькали брошенные деревни, затопленные катера и баржи. Летом картина, наверное, более ласковая, зелень прикрывает, но в начале мая просто кадры из Апокалипсиса. Особенно впечатлил наполовину утонувший плакат, гласивший, что это заповедник и баловаться здесь нельзя. Слово «нельзя» в России никто не любит, посему плакат был прострелен крупной дробью и пулями 12-го калибра.
Вышли на Вишерку, семь изгибов на версту, из воды торчали верхушки елок и берез, только GPS мог рассказать, где русло, ездить по полянам все-таки опасно.

Поломка мотора, будь он трижды импортный, вполне реальна. Запас необходим во всем.
 

Совершенно внезапно безобразие с гонкой промеж елок кончилось, берега раздались, мы увидели широкую гладь Чусовского озера.
Ширина, простор, красота! Но дозиметры достали! Ничего. Альберт заявил, что электронике не доверяет и потребовал алкоголя, чтобы загнать показания радиационного поля в минус, все согласились. Ни местность, ни рыба не фонили, говорят, что около устья взрыва счетчик Гейгера может зашкалить, но искать эпицентр мы не стали, нам надо было найти место для стоянки. Это оказалось трудно, все удобные стоянки были залиты водой. С удивлением увидели два нехилых дома и пристань рядом, отдых у людей соответственен доходам. Побеседовали с хозяевами, анкету спрашивать не рискнули, нас вежливо попросили удалиться на другой берег, где раньше стояла артель по добыче местных богатств, каких так и не поняли.
Бивак оказался хорошим, большая удобная поляна с остатками строений. Люди здесь явно не бичевали, дома из бруса, правда, сгнившего. Остатки загадочных механизмов, нашли панцирную кровать, где сетка была заменена коваными полосами, спать на нее, видимо, ложили тех, кто плохо себя вел. Мы ее использовали как стол, за которым и устроились поудобней.
Предполагали, что место дикое и безлюдное, но через полчаса к нам приближался большой водоизмещающий катер. Хозяина посадили за стол, предложили выпить и закусить, а потом знакомиться. Мужчина на шестом десятке, мой тезка — Юра, обветренный и просоленный, общительный и вежливый человек. Сидел в этих краях, затем был на поселении, вернулся в родной Крым и заскучал. Делать там нечего, да и красота здесь, а люди какие? Из леса вышел статный мужчина в тельняшке и резиновых сапогах, портрет довершала длинная борода явно религиозного типа. От застолья не отказался, перекрестил скатерть-самобранку, пир был освящен по всем правилам. Священник, живет в скиту, пишет иконы и молится за нас, грешных. Водку пьет справно, если Юра к вечеру был несколько расслаблен, то служитель культа не имел ни в одном глазу. Речь поставлена и заточена под миссионерство, на протяжении всего общения вел среди нас агитационную работу, мы относились к этому снисходительно. Занервничал только непьющий Коля, незатуманенные мозги которого не готовы были к проповедям. На горизонте показался еще один катер. На берег выгрузились трое в защитной форме и с оружием различной мощности. Представились областным рыбнадзором и предложили официальный тон. Грешны мы были во всем — нерест, навигация не открыта, да и сетки собирались закинуть. Но жена Радика сумела сменить гнев на милость и усадила за стол старшего по званию. Выяснилось, что все гости отлично знают друг друга, живут в мире и согласии. Беспокоили перспективы не откушать местной рыбки, неудобно же браконьерить после всего, да и чужие мы здесь. Радик как всегда был прям и честен — «мужики, я вам сетки отдам, а вы нам рыбу!». Старший рыбнадзоровец вызвал кого-то по рации, через пятнадцать минут бесконвойник на моторке привез солидный улов. На вопрос, где ловили, получили ответ — отобрали. В 200-х метрах от нас стояло еще два катера, экипажи которых, не ознакомившись с обстановкой, побраконьерили и были на этом пойманы. В разговоре пытались хвастаться своей крутизной где-то там, за что были наказаны. Хорошо, что дело обошлось без штрафов и изъятия транспортных средств. Когда гости (вернее, хозяева этих мест) нас покинули, лишенцы подошли к нам и спросили -«это ваши друзья?». Наивные, неужели их не учили вежливости?
Отметив 9 мая ночью, утром начали собираться в обратный путь. Мы отчалили первыми, сплавлялись по сильному течению. Светило солнышко, температура за двадцатник, настроение отличное. С берега раздался тихий голос — «Мужики, сахарку не найдется? Два месяца сахара не ел…». На берегу стоял мужчина неопределенного возраста, заросший и худой. Сердце облилось кровью, мы оставили себе минимум продуктов, остальное отдали. Слышали от местных, что живет здесь отшельник Вован, теперь увидели.
По течению и уже знакомому маршруту путь был гораздо легче. Видели брошенный поселок Чусовской, где была зона, заключенные валили лес и сплавляли его. Пустые дома, железный хлам, запустение. К берегу подходить не стали, из воды торчали сваи, баржи и прочий мусор. Понятно, что место было невеселым, когда здесь кто-то жил, но разруха всегда угнетает. Как все-таки природа быстро уничтожает следы человека, железо ржавеет, дерево гниет, селения зарастают травой и деревьями.
Заправлялись топливом снова в Чердыни, которая тоже праздновала День Победы. Тихо, пристойно. Купили что-то в магазине, но никак не могли найти транспорт, который бы нас доставил до пристани. Еле уговорили молодую пару довезти нас, хозяин оправдывался, мол, спешу очень. Я спустился загружать канистры с бензином, через час мы рассчитались на первый-второй, обнаружили отсутствие двоих. Вызовы по сотовым не помогли, аккумуляторы у многих давно сели. Выговорив весь запас нехороших слов в адрес пропавших, догадались поднять головы. На пригорке стоял знакомый автомобиль очень спешившей парочки, которая пьянствовала с Альбертом и Мишей. А чё не выпить с хорошими людьми? Логика водителя сразила своей простотой, действительно, зачем куда торопиться, если есть хорошая компания и амфора с напитком? Путь до камского моря прошел без приключений, но потом река разбушевалась. Крутые волны с «баранами» ставили катера носами кверху, затем резко опускали вниз. Всё незакрепленное путешествовало по пайолам, выловили и установили на место. Мы лидировали, на идущих следом было жутко смотреть. Нехилый по размеру Квик Силвер то взлетал на волну, то пропадал за очередным валом, остальных трепало еще сильнее.
Вдоволь накатавшись на «камских горках», зашли на ночлег в Ошву. Остаток пути прошел буднично, как поездка на машине в магазин, да по хорошей знакомой дороге. GPS показал 1200 км незабываемого путешествия. Подобные походы не любят одиночек, вы идете в места, где сотовой связи не было и не будет, докричаться можно только до близлежащего медведя. Поломка мотора, будь он трижды импортный, вполне реальна. Запас необходим во всем. Коля единственный, кто имел двухтактный двигатель, остался без масла, в Чердыни ему предложили только лукойловское и он замаялся чистить свечи. Желательно иметь радиостанции для связи друг с другом. GPS тоже необходим, если вы не хотите оказаться матросом Железняком, который шел до Одессы, а вышел к Херсону. А самое главное — хорошая и проверенная компания! У меня она была именно такая, за что я им очень благодарен. Добро пожаловать в Пермский край!

В 2015 мы ходили на нашем тримаране от Приозерска, что на Ладожском озере до Архангел
 

Удивительные не передаваемые и незабываемые ощущения испытываешь от доносящихся ароматов сосен, елей, трав, запахов воды озер, рек, морей русского севера. Такой бодрости духа мне испытать более ни где не водилось, ка там на северных широтах Ладоги, Онеги, Белого, Баренцева морей.
http://sevprostor.ru/expeditions/ot-...ogo-morya.html
ОТ ЛАДОГИ ДО БЕЛОГО МОРЯ
В 2015 мы ходили на нашем тримаране от Приозерска, что на Ладожском озере до Архангельска. Путешествие получилось очень неторопливым и весьма странным, но не смотря ни на что - оно увенчалось успехом. Как всегда мы стартовали очень поздно, в конце июля, так как нам мешали всевозможные обстоятельства. Непосредственно во время путешествия Наталье приходилось зарабатывать для нас деньги, чтобы мы могли идти дальше, покупая топливо и продукты.
Изначально планировалось идти до Архангельска по Северо-Двинской водной системе, однако, дойдя до Северо-Двинского канала мы встали перед фактом, что в реке Сухоне, соединяющей этот канал с Северной Двиной нету достаточного количества воды. Мы были вынуждены повернуть обратно, вернуться на Онежское озеро и пойти на Белое море по Беломоро-Балтийскому каналу. Добравшись таким образом до моря, мы обошли его "внутреннюю часть" (Карельский берег, Терский берег от Оленицы до Стрельны, Зимний берег от м.Зимнегорского) кругом, и в первых числах октября пришли в Архангельск. Сейчас наша лодка зимует там, дожидаясь следующей навигации.
ВСЕ ПРО ЛАДОЖСКО-БЕЛОМОРСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ:
ОСЕННЕЕ БЕЛОМОРЬЕ: ОТ ГРИДИНО ДО АРХАНГЕЛЬСКА БЕЛОЕ МОРЕ:ОТ БЕЛОМОРСКА ДО ГУБЫ ВОНЬГА ПЕРЕХОД ПО БЕЛОМОРКАНАЛУ ПЕРЕХОД ПО ОНЕЖСКОМУ ОЗЕРУ В СЕВЕРО-ДВИНСКИЙ КАНАЛ И ОБРАТНО ПЕРЕХОД ПО ВОЛГО-БАЛТУ ДО БЕЛОГО ОЗЕРА ИЗ СВИРИ В ОНЕЖСКОЕ ОЗЕРО ПЕРВОЕ ШЛЮЗОВАНИЕ НА СВИРИ ДВЕ НЕДЕЛИ НА ЛАДОГЕ
ДВЕ НЕДЕЛИ НА ЛАДОГЕ
Концепция путешествия в этот раз получилась совсем не такой, как раньше: зарабатывать на поездку нам пришлось прямо в походе. На момент старта в Приозерске у нас было всего сорок литров бензина, пятьсот рублей в кармане и запас продуктов примерно на месяц. Поэтому почти весь наш поход Петя рулил, сидя в кокпите, а я в это время со всем удобством располагалась в каюте писала статьи на заказ, благо, маршрут проходил почти все время по населенным местам и почти везде ловил интернет.
ПЕРВОЕ ШЛЮЗОВАНИЕ НА СВИРИ
Легкий ветерок медленно продвигал нашу посудину к устью Свири. Руль был застопорен с помощью веревочных завязочек, Наташка работала в каюте, писала статьи, а я в кокпите пытался задремать. Делать все равно нечего — я уже и готовил, и наводил порядок, но теперь оставалось только развалиться в проходе между рундуков, чтобы как-то убить время. Смотреть вокруг было абсолютно не на что: полоска леса в нескольких километрах слева, и матовая рябь на воде вокруг.
На той полоске суши, которая в течение нескольких последних часов разрасталась у нас по курсу и становилась более явной, вылезая все больше из-за горизонта, стали различимы отдельные детали. Вскоре я смог разглядеть даже буи, обозначавшие судовой ход. Ну, вот она, Свирь.
ИЗ СВИРИ В ОНЕЖСКОЕ ОЗЕРО
Во время перехода мы не видели почти ничего интересного: достаточно однообразные, поросшие лесом берега, рыбаки, деревеньки. Ночевали мы около Усланки, где река становилась узкой, а течение, соответственно, ускорялось.
ПЕРЕХОД ПО ВОЛГО-БАЛТУ ДО БЕЛОГО ОЗЕРА
Ночь выдалась холодной, поэтому, когда я встал с рассветом, все в кокпите было мокрым от густой и совершенно ледяной на ощупь росы. Однако я предполагал, что день сегодняшний будет столь же жарким, как и вчерашний, поэтому расстраиваться не стал, и только напялил на себя всю имеющуюся под рукой теплую одежду, включая зимние бахилы. Наташку я решил не будить, и снялся с якоря самостоятельно.
В СЕВЕРО-ДВИНСКИЙ КАНАЛ И ОБРАТНО
Покинув Белое озеро, мы шли несколько часов по Шексне и, утомившись, встали возле живописного островка неподалеку от Гориц. На самом деле, тогда мы еще не знали о том, что тут рядом находится этот городок, и мне казалось, что мы окружены только лишь небольшими уютными деревнями, которые виднелись там и тут. Поставив лодку на якорь, мы с Наташкой и собаками первым делом отправились погулять на островок. Он был сухим, высоким, поросшим лесом.
ПЕРЕХОД ПО ОНЕЖСКОМУ ОЗЕРУ
Если вам вдруг интересно, что же такое случилось на Вытегорском водохранилище, то я скажу вам, что ничего интересного не было. Когда я вылез и начал ругаться в темноту — оказалось, что в моей веревке запутались двое местных нетрезвых рыбаков на крошечной надувной лодке. Выпутавшись, они подошли к нам под борт, угостили меня пивом, и мы мило побеседовали о том, о сём. Самое веселое случилось в тот момент, когда рыбаки распрощались со мной и судоводитель принялся дергать стартер своего мотора. Мотор никак не хотел заводиться, лодка раскачалась, и один из аборигенов вывалился из нее прямо в воду. Но пока я бегал за спасжилетом и отвязывал байдарку, чтобы спасти бедолагу, тот уже влез обратно в их тузик, и вскорости они отбыли восвояси.
Мы же снялись с якорей днем позже. Однако сразу пойти через Онегу мы не смогли, так как в тот день сильно раздуло. На озере вообще заштормило, и стоило нам приблизиться к устью, как мы сразу же передумали идти вперед, и остановились возле деревни, стоящей там же.
ПЕРЕХОД ПО БЕЛОМОРКАНАЛУ
Когда в Повенецкой губе мне, наконец, удалось связаться с работницей первого шлюза, в эфире тут же появился диспетчер движения, который начал задавать стандартные вопросы о маршруте, судовладельце и тому подобном. Работница шлюза при этом поторапливала меня, чтобы я подоспел к ним вместе с попутным буксиром — он, как было видно, уже подходил к самым воротам камеры. Но тут диспетчер движения задал самый главный вопрос: «А атлас-то у вас есть?»
БЕЛОЕ МОРЕ: ОТ БЕЛОМОРСКА ДО ГУБЫ ВОНЬГА
Я опустил за борт руку, обмакнул ее в бурлящую воду и облизал палец. Вода по-прежнему была пресной, хотя и Беломорск отсюда уже виднелся как какая-то невразумительная куча построек, а шлюза, из которого мы вышли полчаса назад, было не различить. Да, внутренне я ликовал. Теперь мы в море, мы на свободе!
ОСЕННЕЕ БЕЛОМОРЬЕ: ОТ ГРИДИНО ДО АРХАНГЕЛЬСКА
С утра мы покинули Калгалакшу и аккуратно выбрались из губы под парусом и мотором. Затем двинулись на север, к Гридиной губе. В общем-то почти весь день прошел в непрерывном раскачивании на волнах, и единственным примечательным моментом стала только наша попытка подойти к весьма странному маяку на о.Луда-Нахконица.
Наташка заметила этот маяк и потребовала ее тут же высадить на остров. Я же, однако, таким желанием не горел, так как с моря по-прежнему шла большая зыбь и ветровая волна. Они бились о луду, осыпая скалы брызгами; тут же обнажались и подводные камни, на которых эти волны резко увеличивались и рушились.
Подробнее... Добавить комментарий

ПУТЕШЕСТВИЯ / ЭКСПЕДИЦИЯ НА ВАРАНДЕЙ ОТ ПЕЧОРЫ ДО НАРЬЯН-МАРА, 2011 ГОД, ИЮЛЬ
 

Это рассказ о путешествии по Печоре.
http://sevprostor.ru/expeditions/pec...ora-naryan-mar
ПУТЕШЕСТВИЯ / ЭКСПЕДИЦИЯ НА ВАРАНДЕЙ
ОТ ПЕЧОРЫ ДО НАРЬЯН-МАРА, 2011 ГОД, ИЮЛЬ
Встречный ветер, конечно, был довольно свеж, но мотор тащил себе наш катамаран вниз по реке, и мы спокойно двигались к городу. Вот впереди показалась уже и труба ГРЭС на правом берегу, а на левом – скопище автомобилей, ожидавших парома на берегу. На Печоре нет ни единого автомобильного моста, кроме одного железнодорожного, поэтому желающие пересечь реку или отправиться в какое-либо отдаленное селение, пользуются паромами. Паромы, представляющие собой большие ржавые баржи, толкаемые буксирами-толкачами, постоянно маячили где-то в поле зрения: какой-то плелся позади, другие же постоянно попадались навстречу.
Судовой ход на Печоре неширокий и очень извилистый, а сама река для судоходства довольно сложна, и поэтому нам приходилось идти именно судовым ходом, чтобы ненароком не наскочить на какую-нибудь мель, часто расходясь со встречными паромами. Так как я был еще совсем неопытным судоводителем, эти непрекращающиеся расхождения и вечное выискивание где-то впереди навигационных знаков, порой плохо заметных, очень напрягало меня, тем более, что я страшно хотел спать. Шутка ли – я не смыкал глаз уже целые сутки, собирая катамаран, а потом загружая его вещами.
Скоро, когда стали видны городские дома, появилась и сотовая связь. Я смог позвонить Николаю, с которым мы договорились встретиться на одном из городских пляжей, и он объяснил мне, как лучше пройти вдоль берега, ибо река здесь раздваивалась, обтекая острова, я не мог разглядеть никаких знаков, указывающих на наличие судового хода, и пребывал в замешательстве. Городские обыватели, удящие рыбу с берегов, смотрели на нас с огромным любопытством, нас это раздражало, но поделать ничего мы не могли, так как двигались довольно медленно. Из-за насыпанных куч щебня выглядывали стрелы огромных кранов, на воде стояли на якорях целые скопища барж, на одной из которых что-то горело и сильно коптило, там и сям проносились мощные мотолодки, проползали мимо назойливые паромы. Усталость давала о себе знать тем, что я ощущал себя зрителем некоего сюрреалистического действа.
Самый распространенный вид общественного транспорта - ржавые баржи
Наконец мы добрались до цели, на берегу я увидел машущего рукой Николая, туда мы и подошли. Как же рад я был снова его видеть! Все-таки это совершенно замечательный человек, со всей этой своей восторженностью и пышущей во все стороны энергией. От встречи с ним я даже на какое-то мгновение смог вырваться из поглотившего меня сюра и ощутить реальность всего происходящего. После полученных от Николая инструкций я отправился на вокзал за нашим недополученным багажом – рундуком, заполненным бутылками чистейшего спирта, а Наташка и сам Николай остались возле лодки.
Успешно забрав драгоценный ящик, я поймал такси и на нем отправился в ближайший салон сотовой связи, где положил сто рублей на счет той милосердной женщины, которая купила нам билет в автобусе, об этом я писал в прошлый раз. Затем, посетив продуктовый магазин, мы отправились обратно к пляжу. По пути водитель сообщил мне, что видел нашу лодку на реке.
Уже поздно вечером, когда город остался позади, мы остановились в какой-то относительно тихой заводи. Небо было абсолютно чистым, стоял полный штиль. Относительно тихим это место я называю потому, что как мне показалось тогда, и что подтвердилось в будущем, на Печоре, во всяком случае, в ее основном русле, практически невозможно найти укромного места. На реке и днем и ночью имеет место оживленное движение: часто вверх и вниз идут паромы, груженые автомобилями, и еще чаще проносятся мимо мотолодки местных жителей.
Если говорить о населенных пунктах, то встречаются они здесь каждые двадцать-тридцать километров, и невозможно найти между ними такую область, которая не использовалась бы местными в хозяйственных нуждах. Всюду здесь можно обнаружить установленные сети, и не пройдет и получаса, чтобы не увидеть «Казанку» спешащих куда-то по своим делам селян. Вообще, о Коми, во всяком случае, при взгляде с реки, у нас складывалось такое впечатление, что жизнь здесь кипит совершенно без всякого перерыва, хозяйства процветают, а люди заняты делами и живут вполне достойно.
Первым делом нам следовало поставить на палубе палатку, и, казалось бы, ничего сложного в этом нет, но как же туго мы соображали не спавши и беспрерывно работавши уже более суток! Это, конечно смешно, но даже определить, где у тента находится изнанка, а где внешняя сторона, было в таком состоянии очень трудно; удержать в памяти последовательность простейших действий, не забыть на ходу, где у палатки перед, а где зад, просто не представлялось возможным. Впрочем, это было даже чем-то весело. Общую картину дополняли полчища комаров и абсолютно нереальные картины белой ночи, которая сейчас приобретала совершенно фантастический вид. Казалось, что эта сказка скрывается где-то совсем рядом, и сейчас выскочит из-за верхушек ближайших елей, заполнив собой всю вселенную, но она так и не собиралась показывать себя явно, а лишь дразнила, напоминая о себе только каким-то еле-уловим сюрреалистическим привкусом, будоражившим сознание. Небо, хотя и было явственно бледно-голубым, но одновременно и переливалось всеми цветами радуги. Это была прекрасная ночь. Я полагаю, что подобное состояние хорошо знакомо многим, но вызывает его отнюдь не бессонница.
Следующие дни проходили в непрерывном движении вниз по реке. Так как мы из-за накладки с грузом в Печоре и так уже опаздывали на встречу с нашим заказчиком, нам приходилось очень торопиться. Первые дня потребовались для того, чтобы освоиться здесь, а дальше мы более-менее разогнались, и делали переходы по сто двадцать километров, это примерно одиннадцать часов ходу под мотором. Белые ночи были в самом разгаре, нам не составляло труда двигаться в любое время суток, а когда мы уставали, то находили себе тихое место, ставили палатку, ужинали, пили настойку, затем ложились спать, а с утра снова вставали и снова шли вперед.

вижение на реке заметно усилилось, постоянно мимо нас проносились Казанки, хозяева ко
 

Спуск по реке оказался довольно скучным делом: нас окружали низки, заросшие лесом берега, один берег, как правило, представлял собой земляной либо песчаный обрыв, а другой – широкий песчаный пляж. За пляжами и обрывами всегда стеной стоял смешанный и унылый лес. Целый день я держал в руках румпель, сидя на своем месте, а иногда вглядывался в подзорную трубу куда-то вперед, разыскивая очередной створ или буй, указывающий границу судового хода. Наташка же сидела рядом, и когда наставало время она готовила сначала завтрак (мы завтракали прямо на ходу), потом обед (обедали мы также на ходу), а потом и ужин, который предстояло съесть уже на стоянке.
Днем погода обыкновенно портилась, поднимался сильный встречный ветер, который возбуждал на реке волнение такой силы, что иногда нам становилось даже страшновато. Так как ветер дул против течения, довольно быстрого, волна поднималась очень короткая и крутая. Порой узкие места в реке под напором этого ветра начинали клокотать как самые настоящие шиверы, и катамаран на волнении начинал скакать как бешеный: выскакивал из воды мотор, мы злились и проклинали эту долбанную речку. Но вечером все затихало, небо очищалось, вода становилась совершенно зеркальной. Мимо проплывали деревни, стоящие на высоких берегах, заставленных лодками, возле которых возились хозяева. В окрестностях этих деревень паслись стада коров и лошадей. Кстати что меня сочень удивило, так это популярность коневодства в Коми. Лошади здесь имелись в огромном количестве в каждой деревне. Деревенские панорамы сменялись очередным унылым лесистым берегом, становилось прохладно. От нечего делать мы пили настойку, потом пили чай, потом опять настойку, и все шли и шли вперед. Все эти дни в моей памяти слиплись в какую-то однородную массу из елок, ивняка, мотолодок, деревень, и бессчетного количества навигационных знаков, которые всегда так и норовили спрятаться от моей зрительной трубы.
Наконец мы минули Усть-Цильму, после которой оказались на «финишной прямой» перед Нарьян-Маром. Река здесь делала очередной поворот и дальше текла прямо на север. Следующим же вечером мы покинули Коми и вошли в Ненецкий Автономный Округ. Удивительно, как прямо на границе этих двух субъектов природа резко поменялась: лес, вдруг ни с того, ни с сего уступил место ивовому стланику. Настроение наше поднялось, опутывающие все кругом заросли ивняка радовали глаз, нам казалось, что пожаловали в какие-то очень знакомые и чуть ли не родные места.
Какое-то время мы двигались вдоль высоченного песчаного обрыва. Затем мы увидели, что река здесь разбивается на два рукава – один идет прямо, другой ответвляется куда-то направо. Ночное солнце, светившее прямо в глаза никак не давало рассмотреть, есть ли впереди какие-то створы или другие знаки, но, тщательно обшарив реку и берега зрительной трубой, я все-таки нашел двухцветный красно-белый буй, обозначавший, что судовой ход здесь раздваивается. Немного подумав, мы свернули направо, в протоку Старая Печора: таки, старый друг лучше новых двух – зачем нам идти по Новой Печоре, когда есть Старая? Скоро, впрочем, я усомнился в правильности нашего выбора, так как больше никаких знаков, указывающих на судовой ход, впереди нам не встретилось.
Постепенно река погрузилась в сумерки, и разглядеть что-либо стало очень трудно. Я, было, совсем огорчился, но вскоре мы поравнялись с каким-то поселочком, возле которого стоял пассажирский кораблик, и тогда я понял, что эта протока, вероятно, вполне судоходна. Однако, мне все мне все равно пришлось встать в полный рост, чтобы лучше выглядывать мели, кои особенно сильно повылезали сейчас, в разгар лета, когда уровень воды в реке совсем низок.
Пройдя почти всю Старую Печору, перед выходом в Печору Большую, мы решили остановиться на ночлег. Отсюда до Нарьян-Мара оставалось всего каких-то шестьдесят километров. Перед сном мы немного погуляли по берегу. Как же милы нашим сердцам были все эти сухие коряги, торчащие среди зарослей непроходимого стланика, каким все знакомым тут казалось. Все-таки Ненецкий Округ отличается от Коми очень сильно.
К концу следующего дня мы уже подбирались к городу Нарьян-Мару. Движение на реке заметно усилилось, постоянно мимо нас проносились Казанки, хозяева которых спешили по своим делам, кто в город, а кто наоборот, из города. Показались впереди портовые краны, на берегах кое-где велись какие-то работы. Скоро кроме кранов мы увидели и городские постройки: все лежало как на ладони: вон, собственно порт; чуть дальше – город, а еще дальше стоит поселок Искателей, составляющий с Нарьян-Маром одно целое. Подойдя к шару, ведущему в порт, мы свернули, потому что именно в порту нам была назначена встреча со связными нашего заказчика.
Речное движение тут стало совсем оживленным, лодки следовали в разных направлениях сплошным потоком. Их водители оглядывались на нас и приветственно махали руками, мы отвечали тем же. Вот и порт оказался совсем рядом, осталось найти только условленное место, «пляжик возле дебаркадера, не доходя до самого порта». Означенного дебаркадера я нигде не увидел, стояла у берега только какая-то полузатопленная баржа с металлической надстройкой. Решив, что это судно вполне можно назвать дебаркадером, я направил катамаран к пляжу, находившемуся рядом с баржей.
Как выяснилось спустя час после нашего прибытия, место мы выбрали совсем не то. Это объяснил нам рассерженный водитель машины встречавшей нас: в течение всего этого времени он искал нашу лодку и нашел только теперь, и сейчас нам нужно было пройти еще немного. Оказалось, что «не доходя до порта» дебаркадер стоит, если глядеть на порт с другой стороны, совсем не стой, откуда пришли мы. Мы быстро перешли в то место, где стояла ожидавшая нас буханка; Наташка, как всегда осталась возле лодки с собаками, а я отправился в город за продуктами и двумястами литрами бензина.
Все это я купил здесь без всяких проблем, мне была выдана местная сим-карта, дадены определенные наставления, и уже через сорок минут мы с Наташкой паковали все накупленное на катамаран. Завтра мы уже выйдем в море, слава богу! Возможно, нам даже удастся не опоздать к заказчику. Сейчас заканчивался седьмой день нашего скучного сплава по Печоре.

У Дальневосточных причалов — путешествие по Амуру
 

А это просто иключительно любопытно описание путешествия пятидесятилетней почти давности по самой дальней речке Отечества, по Амуру.........
http://www.barque.ru/stories/1972/journey_along_amur
У Дальневосточных причалов — путешествие по Амуру Год: 1972. Номер журнала «Катера и Яхты»: 35 (Все статьи) 0
«Ковш» — стоянка хабаровского Горкоммунхоза Самолет пошел на снижение. Медленно и плавно разворачиваясь, он опустил одно крыло, и огромная тень накрыла половину города, растянувшегося километров на пятьдесят по берегу Амура. И на протяжении почти всех этих пятидесяти километров береговой полосы были видны причалы и лодочные стоянки, большие и маленькие, и какое-то немыслимое количество лодок и катеров на воде, около воды, на берегах, приусадебных участках и просто во дворах домов, выходящих к реке.
Директор краевой хабаровской станции юных техников Илья Егорович Валетов, потомок русских переселенцев, осваивавших в далеком прошлом этот край, посадил меня на мотолодку, построенную собственными руками, пару раз дернул стартер «Вихря», и мы отправились в путешествие по Амуру. Не знаю, сколько километров было пройдено по великой реке, расстояние определюсь по-местному — день туда, день обратно.
Мотолодка «прописана» на стоянке краевого общества охотников и рыболовов — самой большой и благоустроенной в городе. Стоянка открытая, на пологом песчаном берегу. Никаких причальных сооружений нет; Амур капризен, нередко за одну неделю уровень воды в нем колеблется на два-три метра, а шквалы бывают такие, что мотолодки и катера выбрасывает на берег. Поэтому легкие суда оттаскивают подальше от воды сразу по возвращении из плавания, а катера ставят на якорь в гавани, отгороженной от реки бонами из толстенных бревен. На береговом откосе расположена бензоколонка, отапливаемое здание администрации, будки сторожей.
Право на пользование стоянкой и получение места для установки рундука предоставляется членам общества охотников и рыболовов. Размер арендной платы определяется в зависимости от стоимости судна. Такая система, как я убедился позже, принята и в Приморье, и на Сахалине. В среднем хранение мотолодки типа «Казанка» стоит от двух до трех рублей в месяц летом и от полутора до двух рублей зимой, катера со стационарным мотором — пять рублей летом и три зимой.
На стоянке сосредоточено около двух тысяч судов, в основном «Казанки» и «Прогрессы». Дюралевые лодки неприхотливы, а при хранении под открытым небом это очень важно. В последнее время появились мотолодки «Крым» и «Вымпел», выпускаемые местными предприятиями. Однако ими многие недовольны: для жесткой амурской волны они недостаточно прочны.
На просторах Амура
На просторах Амура Много самодельных лодок и катеров. В большинстве своем это гибриды старых, выработанных в течение десятилетий «местных» форм и более или менее современных обводов, особенно в кормовой части. Конструкции довольно примитивные: стремясь сделать свои суда попрочнее, «понадежнее», строители совершенно пренебрегают дисциплиной веса. На обшивку идет бакфанера — «понтонник» чрезмерной толщины, а набор, как правило, не соответствует ей по прочности, собирается небрежно. О современных тенденциях в мелком судостроении знают мало, и относятся к ним без особого доверия. — «На воде этого не видели, поэтому не хотим рисковать», — и в результате получаются тяжелые неуклюжие утюги, которые и глиссировать как следует не в состоянии, и подняться на волну не могут.
Сборник «Катера и яхты» пользуется на Дальнем Востоке большой популярностью. Но я слышал много упреков в адрес редакции по поводу того, что публикуемый материал сложен для начинающего судостроителя. Все просят организовать печатание и распространение рабочих чертежей новых катеров и мотолодок в масштабе !:1 (за отдельную плату).
Есть, конечно, и здесь хорошие самодельные лодки. Правда, они не отличаются высокой культурой отделки, но для суровых местных условий эстетика — дело второстепенное, важнее обеспечить надежность. Именно такой оказалась деревянная моторка Ильи Егоровича. Надо было видеть гордое выражение лица ее создателя, когда мы уверенно обгоняли «Казанки» и «Прогрессы», шедшие под такими же моторами и при той же нагрузке. Лодка является доказательством того, что новые идеи постепенно получают признание и на Дальнем Востоке: глиссирующий корпус с остроскулыми обводами и днищем типа «крыло чайки» сделан немного длиннее и намного шире стандартной «Казанки», высота борта около метра. В носу легкой переборкой выгорожено помещение для ночлега.
Условия плавания на дальневосточных реках тяжелые. Часто меняющийся уровень воды, быстрое и коварное течение, обилие каменистых банок, которые ежегодно «кочуют» по руслу — все это накладывает определенный отпечаток как на конструкцию строящихся здесь судов, так и на технику их вождения. Например, широкое распространение имеет деревянная или металлическая лыжа, устанавливаемая вдоль днища лодки для защиты редуктора подвесного мотора при ударе о камень.
Катера, построенные хабаровчанами Зашли в один из притоков Амура, чтобы посмотреть на осенний ход нерестящейся кеты. Сильные, стремительные рыбы длиной около метра каждая крупными косяками идут вверх по реке, которая разбегается км навстречу многочисленными протоками и ручейками. Видим, как на глубине не более пятнадцати сантиметров самка выкапывает ямку, энергичными движениями разгребая песок и гальку, и высыпает в нее икру, похожую на яркие горошины; самцы немедленно ставят вокруг высыпавшихся икринок дымовую завесу молоки. Затем рыбы начинают кружить около ямки, постепенно засыпая ее песком и галькой; чтобы скрыть от врагов свое потомство. А врагов много: тут и хищные рыбы, и птицы, и медведи-браконьеры... И самка будет дежурить здесь, пока не погибнет от истощения.
Спускаемся вниз, к Амуру. Иногда быстрое течение проносит мимо нас изуродованных рыб. — «Это побаловался икрой медведь, — говорит Илья Егорович, он умеет отличать самца от самки!». Подкараулив увлеченных свадебным танцем рыб, зверь лапой выбрасывает самку на берег, вспарывает ей брюхо и поедает икру.
Выйдя в русло Амура, останавливаемся на ночлег возле одного из поросших густым тальником островов, но спать приходится недолго. Ночь внезапно наполняется гудением многих моторов — это мимо нашей стоянки идет непрерывная вереница мотолодок и катеров, охотники и рыболовы из Хабаровска спешат попасть на свои излюбленные места до восхода солнца. Водители судов в кромешной тьме лавируют между островами с помощью каких-то неведомых ориентиров, рискуя налететь на топляки, которых немало в быстрых амурских волнах. Но, вероятно, охота в любом смысле пуще неволи. И поют в темноте моторы, и весело перекликаются над рекой люди, разыскивая знакомых, с которыми разминулись, отходя от городского причала.

завод «Дальдизель» испытывал водометный комплекс с новым 25-сильным стационарным двиг
 

Утро следующего дня мы посвятили рыбалке, а в полдень отправились знакомиться с хабаровскими стоянками. Илья Егорович, вздохнув, собрал спиннинг, спрятал в рюкзак свои улов, который по нашим понятиям был великолепен, а по его мнению никуда не годился, и мы тронулись в путь.
Возле города нас довольно уверенно обошла старая «Казанка», на которой даже при самом внимательном наблюдении мне не удалось обнаружить... мотора! Вдоль борта лодки белой краской было выведено слово «испытания». На причале, к которому подошла загадочная «Казанка», мы познакомились с ее экипажем: оказалось, что это завод «Дальдизель» испытывал водометный комплекс с новым 25-сильным стационарным двигателем «Амур».
Лодочная стоянка в Николаевске-на-Амуре
Лодочная стоянка в Николаевске-на-Амуре Знакомство со стоянками продолжаем в «ковше» — просторном бассейне, облицованном по краям гранитными ступенями. С руслом реки бассейн соединяется нешироким проходом в стенке набережной, который может быть закрыт массивными металлическими воротами. Как бы ни бушевал Амур, в «ковше» всегда тихо. Директор А. Н. Федотов охотно рассказывает о своем хозяйстве, находящемся в ведении Горкоммунхоза. Это не только стоянка примерно 250 судов, но и прокатная станция.
Имея водительские права, здесь можно взять за пять рублей в сутки «Казанку» с мотором «Москва» или за десять — «Крым». Если клиент не имеет водительских прав, его обслужит опытный моторист.
«Наша станция очень популярна среди жителей Хабаровска, — говорит Александр Николаевич, — но, к сожалению, прокатных лодок и моторов не хватает. Отпускники, например, берут лодки на длительный срок. Поэтому в ближайшее время мы намерены обзавестись каким-то резервным количеством судов и моторов специально для этой цели».
Возле «ковша» — платная стоянка автомобилей. Здесь можно разместить до 200 машин автотуристов; приезжающих в Хабаровск, и столько же «водных» туристов, при условии хранения их судов на берегу.
Кроме двух упомянутых стоянок, в Хабаровске функционируют еще семь мотолодочных баз. Всего в городе более 12000 зарегистрированных лодок и примерно такое же количество незарегистрированных. Ввиду того, что «малый» флот очень быстро растет, решено создать стоянку на несколько тысяч судов в Амурской протоке с молом, отделяющим гавань от русла, и капитальными бетонными причалами.
Выдачей удостоверений на право управления и судовых билетов в Хабаровске занимается ДОСААФ. О существовании ОСВОДа знают очень немногие, и пока эта организация еще никак себя не проявила. Спасательные функции и наблюдение за порядком на реке осуществляет водная милиция.
Автор статьи с амурскими трофеями
Автор статьи с амурскими трофеями На стоянках можно видеть любопытные конструкции, например, лодку, спроектированную и построенную Эдуардом Стрижаком: прямоугольный в плане корпус глиссирующего типа длиной 4,5 м и шириной 2 м. Шофер Анатолий Пахомов построил деревянный катер «Тайфун» по моему проекту, искусно выполнив сложные носовые обводы (позже я видел немало «Тайфунов» на Сахалине).
В «ковше» много судов «модерных» форм, но, к сожалению, модные прямоугольные палубы скрывают давно устаревшие обводы. Хочется посоветовать хабаровским любителям создать технический совет при одной из крупных стоянок или морском клубе ДОСААФ, наладить обмен опытом, учебу, консультации.
Чем меня особенно удивил Хабаровск — водно-моторным и воднолыжным спортом здесь практически не занимаются, за все время я не видел на Амуре ни одного скутера или глиссера, в то время как при таком количестве судов (а значит и судоводителей, и судостроителей) спортивную работу наладить было бы несложно. Трудно причислить к спорту проводимые в Хабаровске в День Военно-Морского Флота соревнования разнотипных любительских судов, хотя они, безусловно, полезны, и из числа их участников могут вырасти настоящие спортсмены.
С такими мыслями я летел на уютном «Ан-24» в Николаевск-на-Амуре. Самолет шел сравнительно низко, видимость была отличной. По мере приближения к морю Амур становился строже: исчезали острова, на берегах появлялись поросшие хвойным лесом сопки с отвесными каменистыми сбросами до самой воды; и вдруг берега широко расступаются. Только слева виден невысокий горный хребет, а за ним — море, и низкий длинный островок. Ну конечно, это же знаменитый Удд, теперь остров Чкалов в заливе Счастья! Это на нем тридцать пять лет назад прославленный ас посадил свой самолет после первого в истории авиации беспосадочного перелета из Москвы на Дальний Восток.
В те времена не только о спорте, но и о лодочных моторах в этих краях мало кто имел представление. Мы же, прилетев в Николаевск, увидели в спортивном магазине целую витрину «Нептунов», «Прибоев», «Салютов». Не было только «Вихря» — он пользуется наибольшим спросом и на прилавках не залеживается.
Двумя днями позже, приехав на райкомовском «газике» в Залив Счастья, я убедился, что подвесные моторы здесь имеются в каждом рыбацком доме. С ними отлично управляются и взрослые, и дети, но... до первой вынужденной остановки. Устройство мотора, правила ухода и регулировки знают, мягко выражаясь, плохо. Остановившийся мотор начинают «дергать», не вникая в причины неполадки. Выдернув самоубирающийся пусковой шнур, ставят вместо него обычную веревку, длина которой подбирается в соответствии с физической силой владельца мотора и уровнем его технических познаний.
Катер «Амур» Стоянка общества рыболовов и охотников в Николаевске устроена возле длинного причала из бревен, напоминающего недостроенный мост, с высотой свай более двух метров. Здесь уровень воды также часто меняется, и лодки хранятся на наклонных подмостках, пристроенных к длинному сараю, где размешены металлические боксы для моторов и снаряжения. На причале порядок, территория и служебные помещения освещены.
В Николаевске я имел возможность впервые прокатиться на катере «Амур», который выпускается для продажи населению здесь же, на Дальнем Востоке.
В городе есть еще несколько мелких стоянок, принадлежащих разным предприятиям. Всего в Амурском заливе около шести тысяч мотолодок.
Во время полета я повторял про себя строчки из популярной песенки:
Ну что вам рассказать про Сахалин?
На острове — нормальная погода...
А потом я целых пять суток мог распевать эту песенку в аэропорту города Оха на севере острова. Не то прошедший, не то еще приближающийся тайфун обеспечил вышеупомянутую «нормальную погоду» с ветром до 50 метров в секунду и шквалами с дождем, который уже не мог падать с неба, как положено, и летел горизонтально. Мы нервничали, местные же пассажиры воспринимали происходящее совершенно спокойно. Других видов транспорта нет, значит сиди и жди, когда повезут в «Южный» — так называют здесь Южно-Сахалинск, главный город области. Пять суток в аэропорту — пустяки, здесь бывает и не такое!
Нанайская промысловая лодка
Нанайская промысловая лодка Океан неспокоен. Он рассержен прошедшим тайфуном, «хвостик» которого хлестнул и но Южно-Сахалинску: выбитые окна, сорванные крыши, перебои в водоснабжении и все такое прочее. Переход улицы граничил с подвигом, на это отваживались немногие. Пришлось сутки отсиживаться в гостинице.
После такой суровой встречи показался особенно поразительным тот факт, что люди, которые живут на берегах океана, вынуждены пользоваться для отдыха на воде все той же сугубо речной «посудой» — «Казанками», «Процессами» и тому подобными «кораблями». Мотолодки и катера повышенной мореходности для продажи населению у нас до сих пор не выпускаются. И это при наличии береговой линии протяженностью свыше тридцати тысяч километров, вдоль которой проживает, по самым скромным подсчетам, более тридцати миллионов человек! Здесь нужны люди морских профессий, а степень подготовки молодежи к овладению ими прямо зависят от наличия достаточно мореходного «малого» флота.
Море, как известно, шутить не любит. Требования к материальной части здесь совсем не те, что, скажем, на Москва-реке или Неве. Не имея возможности приобрести суда, отвечающие этим требованиям, люди вынуждены приспосабливать отслужившее свой век и списанное за негодностью старье. Ветхие ялы и мотоботы превращаются в «туристские корабли» фантастических очертаний, явно небезопасные в плавании.
«Оморочка» — охотничья долбленая лодка Нужны проекты хороших водоизмещающих мотолодок и катеров длиной от 5 до 15 м, мореходных глиссирующих и полуглиссирующих судов. Не имея таких проектов, умельцы применяют устаревшие формы, либо строят современные, но малоподходящие для плавания в прибрежной зоне лодки. Так, осенью 1969 г. группа комсомольцев из города Томари на Сахалине затеяла большой морской поход вокруг острова и для этой цели построила «Тайфун» с водометной установкой под двигатель «М-21».
Честно говоря, узнав об этой затее, я очень испугался за судьбу участников похода. Ведь наш «Тайфун», хорошо зарекомендовавший себя на внутренних водоемах с незначительным волнением, малопригоден для дальних морских походов.
К счастью, все кончилось благополучно. Изрядно помучившись на крупной волне Татарского пролива, путешественники прошли по штормовому морю около 500 километров и вынуждены были прекратить поход в заливе Тык. Смельчаков трижды выбрасывало на берег, а в районе Александровска-Сахалинского им пришлось пережидать шторм... в ковше земснаряда, на высоте около десяти метров над поверхностью воды!
Еще лет двадцать назад поезд из Москвы до Владивостока шел десять суток, а то и дольше. Сегодня турбореактивный лайнер покрывает этот путь за десять часов. И надо сделать все, чтобы водный спорт и водный туризм на Дальнем Востоке поднялись до уровня наших достижений сегодняшнего дня.

Плавание на мотолодке «Морсан» по Прибалтийскому кольцу Год: 1991. Номер журнала «Кат
 

И теперь вновь к путешествиям водномоторников по Балтике, "Балтийскому кольцу. Обратите внимание. что двое мужчин лодку сотворили самостоятельно.
Плавание на мотолодке «Морсан» по Прибалтийскому кольцу Год: 1991. Номер журнала «Катера и Яхты»: 152 (Все статьи) 0
Ми — двоюродные братья Владимир и Эрик, оба — рабочие, оба — читатели «КиЯ» и строители мотолодок, оба — страшно любим путешествовать.
Специально для плавания, которое мы готовили около пяти лет и о котором хотим теперь рассказать, построили из 4-миллиметровой фанеры (с оклейкой стеклотканью) моторную лодку. Это — морские сани с центральной лыжей в ДП, чтобы исключить аэрацию винта, и двумя поперечными реданами. Точнее сказать, вышел гибрид морских саней и тримарана, тем не менее судно как-то само собой получило имя собственное «Морсан» — от слов, «морские сани». Его длина — 4,0 м, ширина — 1,6 м, высота борта — 0,6 м, вес корпуса — 120 кг.
Забегая далеко вперед, скажу, например, что мореходными качествами «Морсана» мы довольны. Перевернуть его практически невозможно. Неплохо показал себя и наш «Привет-22» — мотор очень выносливый и надежный (ему бы чуть побольше мощности!).
Примерная карта-схема маршрута
Примерная карта-схема маршрута Теперь о походе. Стартовать от поселка Спартак (под Елгавой) мы смогли только 25 июля, хотя первоначально планировали выход на первые числа месяца. Когда все снаряжение и запасы кое-как запихали в носовой и кормовой багажники, стали сомневаться — вытянет ли «Привет» наше тяжеловесное хозяйство на глиссирование! Рывок, мерное урчание двигателя, плавный набор скорости — и мы вздыхаем облегченно. Средняя скорость 30—35 км/ч, совсем неплохо!
На реке — мы мчимся вниз по Лиелупе — небольшая зыбь, но для нагруженного «Морса на» она неощутима. Проходим Елгаву. Проплывают сельхозакадемия, старый причал, яхт-клуб. Ощущаем заинтересованные взгляды горожан с берегов. Возле устья сворачиваем в канал Бульупе и устраиваемся здесь на первый ночлег.
До Рижского залива — рукой подать. Забравшись на одинокую высокую дюну («Белая гора»), можем различить барашки. Даже становится жалко наше маленькое белокрылое суденышко, которому завтра предстоит штурмовать соленые волны.
26 июля. Тянет сыростью, прохладно. Наскоро перекусив, надеваем спасжилеты, решительно разворачиваем «Морсан» носом в сторону залива и запускаем мотор. Здесь-то более или менее спокойно, но впереди видны грозно перекатывающиеся серые валы. Едва успеваем сообща оценить высоту волн — мы решили, что она около метра, как сходу врезаемся в первую из них и оказываемся в беспорядочной, суматошной толчее морской воды. Лодку, словно щепку, подбрасывает высоко вверх, а потом с той же силой швыряет в позеленевшую от злости пропасть. Неужели это всего лишь метр?
Ну вот оно — море! Почему же мы не кричим от радости? Почему вместо бурного ликования у обоих застрял ком в горле? Трудно разобраться в своих чувствах. Можно сказать, получили то, что хотели, и даже больше. Так или иначе, обратного хода нет...
Я сидел у мотора — на транце, и мне доставалось куда меньше, чем Эрику, который правил лодкой. Временами казалось, что нас вот-вот перевернет, но постепенно мы уверовали в остойчивость «Морсана». Зрелище бушующего столпотворения понемногу захватило каким-то непонятно радостным, полудиким азартом.
Возле Энгуре волнение постепенно улеглось, а в районе Мерсрагса мы уже смогли сделать кратковременную остановку прямо в море. Мели здесь тянутся далеко от берега. К тому же. здесь настоящее царство гранитных валунов, которые раскиданы беспорядочно вдоль побережья. Колонии чаек считают их своей собственностью. о чем свидетельствуют «белые шапки» на черных камнях. Из этого живописного и спокойного места просто не хотелось уходить, но надо было торопиться.
«Морсан» на ходовых испытаниях
«Морсан» на ходовых испытаниях Длина волн заметно увеличилась, лодка теперь плавно скатывается с их склонов. Все чаще появляются рыбацкие сети, которые мы аккуратно проходим, подняв мотор.
Вот и гавань Роя. Оформляем документы, берем горючее, воду и — снова вперед, к выходу в открытое море — мысу Колкасрагс на южном берегу Ирбенского пролива. Через пару часов стал виден огромный маяк, стоящий далеко в море.
Обогнув мыс, решили, что пора искать место для стоянки. Дневной переход составил около 140 км. Нам, охваченным азартом странствующих рыцарей, казалось, что этого мало. Увы, очень скоро мы поняли, что это — абсолютный рекорд.

с

Все домашние заботы оказываются далеко, с каждым днем их все больше заслоняет море. Д
 

Итак, «Морсан» вышел в Балтийское море. По мере того как всходило солнце, усиливался ветер, увеличивалось волнение. Очень скоро яростные удары волн стали такими жесткими, что пришлось сбавлять газ. В заливе такой мощной волны видеть не приходилось. После очередного броска с гребня один из цилиндров перестал работать, скорость упала. Повернули к берегу. Волны довольно сильно подталкивали «Морсан» к дюнам, стремясь во что бы то ни стало развернуть его боком и расправиться с ним, стоило немалого труда удерживать лодку на заданном курсе.
Перед спуском на воду
Перед спуском на воду Внезапно налетевший сзади «девятый» вал так тряхнул нас, что Эрик упал, выпустив весло из рук. Он поднялся, что-то крича, но в таком шуме что-либо разобрать я не смог. Последовал новый, еще более мощный бросок. Взлетев на самую высокую точку гребня, мы покатились вниз с такой скоростью, что, по-моему, начали глиссировать. Следующий удар был совсем другим — сели на мель. Одновременно оба прыгнули за борт и, барахтаясь по грудь в воде, вытащили «Морсан» на берег.
Осматриваем корпус. Центральная лыжа в местах притыкания к днищу дала трещину (вероятно, задели валун), но ничего страшного — попробуем дотянуть до Вентспилса, там отремонтируем. Просушив одежду и поужинав, гуляем — осматриваем берег, представляющий собой гигантский музей отбросов человеческой деятельности. Чего только здесь не встретишь! Валяются присыпанные песком бревна и ящики, обрывки стальных канатов, пластиковые шары, бутылки, шляпы, обувь различного размера и фасона. Из газет я, конечно, знал о загрязнении Балтийского моря, но то, что увидел здесь, по-моему, неизвестно тем, кто относится к этой проблеме неравнодушно...
28 июля. Быстро дошли до Вентспилса, пополнили запасы и, несмотря на хмурое серое небо, не зная прогноза (радио не работало), отчалили. С проходящей мимо яхты что-то кричали, но мы подходить не стали, дали полный газ. Лишь спустя некоторое время стало ясно, что добрые люди пытались нас предупредить о надвигающемся шторме.
Миновав гигантские волноломы, сразу почувствовали чересчур свежую погоду. Скорость развить так и не удалось: «Морсан» врезался в гребень и не мог вскарабкаться на волну. Так мы и шли в промежутках между волнами, лишь изредка дергаясь вперед до очередного крутого барьера. Высота волны постепенно достигла 2—2,5 м. Тут уже не могло быть и речи о глиссировании. Лодка то и дело срывалась с гребня и летела в «пропасть», поднимая тучи брызг.
Вещи погружены. Хватит ли мощности вывести лодку на глиссирование?
Вещи погружены. Хватит ли мощности вывести лодку на глиссирование? Когда основной бензобак опустел, а остаться без хода в такой ситуации совсем не хотелось, было решено выбрасываться на берег. Благодаря кое-какому накопленному опыту высадка прошла благополучно. И своевременно, ибо сразу после этого начался настоящий ураган. Крупные капли дождя хлестали по лицу, костер не удалось развести и мы, наскоро соорудив на обрыве палатку, улеглись спать. Как потом выяснилось, скорость ветра достигала 30—35 м/с. Пока мы ежились в палатке, пытаясь согреться, всего в паре сотен километров от нас, в районе Пярну, ураган одну за другой переворачивал яхты...
Нашему «Морсану» тоже порядком досталось. Ночью лодку развернуло боком к волне, стало заливать водой, вбивать в песок. Лобовое стекло оказалось переломано.
Наутро пришла помощь — приехали пограничники, но все равно вырвать «Морсан» из песка силой не удалось. Оторвав обе ручки для переноски лодки, мы эту затею оставили. Вдобавок выяснилось, что действуя рычагом, мы незаметно проломили обшивку; теперь через пробоину начала постепенно выпиваться вода.
Вечером следующего дня, когда прибой немного стих, мы принялись вычерпывать из лодки воду, перемешанную с песком. Постепенно наши неимоверные усилия стали давать положительный результат. Больше того, из-под наносов песка стали появляться казавшиеся навек потерянными вещи. Очистив корпус, мы перевернули его, просушили, тщательно заклеили трещины и пробоину. Выйти в море, однако, не удалось: погода лучше не стала.
Пять тревожных дней проводим мы на берегу вблизи тихого поселка Юркалне. Вся наша жизнь береговых бродяг проходит под монотонный грохот прибоя, в котором по ночам чудятся пролетающие над самой палаткой реактивные истребители. Появляется ощущение, что мы живем здесь месяц. Все домашние заботы оказываются далеко, с каждым днем их все больше заслоняет море. Доброе и жестокое, наивное и коварное, никогда не показывающее своего истинного лица — оно всегда в движении. И движение это само по себе создает прекрасную картину, которая завораживает. На закате мы с Эриком, свесив ноги с обрыва, подолгу любуемся бесподобным пейзажем.
Как поведет себя «Морсан» на волнах Рижского залива?
Как поведет себя «Морсан» на волнах Рижского залива? Вечером 31 июля попытались было двинуться в путь. Пока я боролся с мощью прибоя, разворачивая лодку, Эрик пытался завести мотор, но тот неожиданно отказал (это был единственный случай!), и нас аккуратно вынесло обратно на берег. «Привет» винить было нельзя: в карбюратор каким-то образом просочилась вода.
Эта неудача нас подкосила. Чтобы наверстать упущенное время, заказываем машину и перебрасываем «Морсан» в Лиепаю. Здесь неожиданно застреваем в ожидании проверки документов и получения разрешения на дальнейшее следование морским путем (срок действия нашего пропуска кончился).

Откуда мы могли знать о существовании нигде не показанного канала Сабрина, соединяюще
 

На море штиль, надо бы плыть и плыть, но в тот день мы так и не успеваем оформить бумаги. А на завтра, как назло, снова начинает штормить. И прогноз на ближайшее будущее не оставляет места надеждам. Похоже, что добраться открытым морем до Клайпеды, чтобы, как запланировано, войти в устье Немана из Куршского залива, не удастся. Решаем несколько видоизменить маршрут — пройти до Немана по довольно разветвленной здесь речной сети. Уточняем обстановку у местных водномоторников и поворачиваем в Лиепайское озеро, затем входим в речку Барту.
От постоянных дождей уровень воды высокий, за каждым поворотом виднеются выброшенные на берег понтонные мосты, полузатопленные причалы. Местами идти невозможно — сплошные завалы. Мотор натужно ревет, пропихивая лодку через облепленные тиной коряги. Поразительно, что он безотказно работает в этом кошмарном нагромождении препятствий.
На одном из поворотов, когда я, сидя на носу на корточках, раздвигал веслом заросли, мы наткнулись на топляк. Пришлось делать сальто. Долго напарник мой корчился от смеха.
Поднявшись до литовского городка Скуодас, мы перебросились на приток Немана реку Минию, довольно красивую, своеобразную и отнюдь не обделенную всевозможными препятствиями. Когда мы стаскивали лодку с очередной мели, у обоих возникло подозрение, что по-литовски «миния» значит «мелкая». Вообще, если вы думаете, что плавание по рекам оказалось намного проще морского, то ошибаетесь...
«Морсан» кажется маленькой лодкой
«Морсан» кажется маленькой лодкой Вот и Неман. С утра 6 августа проходим Советск, заправляемся и мчимся дальше, но постепенно перегрузки от ударов на короткой и крутой неманской волне дают о себе знать — приходится останавливаться и делать капитальный ремонт лыжи. Работаем быстро, но все равно теряем на этом целый световой день.
Назавтра сворачиваем на приток — речку Нявежис. Неширокая и извилистая, вначале она «радует» нас привычными мелями, но чем ближе мы подходим к г. Кедайняй, тем идти становится легче. Здесь приходится преодолевать плотину. С оглушающим шумом падает вода. Захватывающее зрелище! С титаническим трудом, разгрузив лодку, затаскиваем ее по бетонным плитам на 6-метровую высоту.
Дальше река превратилась в обширную сеть каналов и проток, так что находить верное направление, не попетляв, стало невозможно. У поселка Крекянава ожидало нас новое развлечение: надо было тащить «Морсан» под мостом по каменьям. Течение было настолько сильное, что буквально сшибало с ног, я едва мог удерживать лодку. Прохожие сверху удивленно разглядывали нас, естественно — давали советы.
Страдания под этим мостом подсказали мысль: прекратить плавание по негостеприимному Нявежису и нащупать сухопутный вариант пересечения водораздела. Познакомились с добрыми людьми, которые помогли нам всем необходимым и посоветовали, где взять машину.
Перевозка лодки и экипажа на приток родной Лиелупе — реку Левуо заняла не более часа. Почувствовав близость дома, мы опрометчиво дали «Привету» полный газ и тут же выяснили, что идти на моторе вообще невозможно — водоросли наматываются на винт. В итоге пришлось просто сплавляться по течению.
Под железнодорожным мостом обнаруживаем довольно приличных размеров очередную водосливную плотину. Разгрузив (для верности) и страхуя тросом, пускаем «Морсан» по течению. Неуклюже перевалив через бетонный слом, лодка наша, вместо того, чтобы отлететь от него, наоборот, «присасывается» к нему. Зрелище ужасное. То и дело лодка тычется в отвесную каменную стену, отпрыгивает, снова разгоняется и снова бьется о бетон. И при каждом таком ударе в нее, естественно, вливается сверху хорошая порция воды.
Плотина на реке Минин — одна из нескольких, преграждавших нам путь
Плотина на реке Минин — одна из нескольких, преграждавших нам путь Секунду помедлив, я прыгаю в лодку, пытаюсь оттолкнуть ее от плотины, но безрезультатно. Весло вырывается из рук, я едва успеваю его перехватить и вытащить из воды. Эрик тем временем старается при помощи все того же троса вытащить меня из мертвой зоны, но трос лопается, и он прямо в одежде меряет глубину. Вдвоем мы кое-как отталкиваемся от ненавистной плотины, с трудом затаскиваем свое полузатопленное судно на берег и долго не можем отдышаться.
На этом, однако, мучения не кончились. Река стала и прямее, и чище, зато начали попадаться лесные завалы и многочисленные бревна, перекинутые с берега на берег. Постепенно в душу закралось сомнение: туда ли мы идем! Удивляло прежде всего странное положение солнца — оно явно светило «не оттуда» — и большое количество мостов, ни одного из которых на карте на реке Левуо не было. Вообще на этой карте много чего не было показано из того, что мы видели своими глазами. Под очередным неизвестным мостом мы капитально причалили и «пошли на разведку», чтобы, наконец, уточнить координаты. Взглянув на указатель с названием реки, я... потерял дар речи: оказывается, мы плыли не вниз по Левуо, а вниз по Нявежису! И если бы сейчас не остановились, то, надо полагать, через некоторое время попали бы на то самое место, где сегодня утром грузили «Морсан» на машину. С трудом мы переваривали эту информацию. Я уж не говорю, что это был удар. Ведь по расчету завтра мы должны были швартоваться дома. Судьбе, по-видимому, угодно было напоследок поиздеваться над нами. Потрясла непонятность происшедшего. Каким фантастическим образом мы своим ходом — водой — смогли попасть туда, откуда выбирались, в полном соответствии с географической картой, сушей на грузовике!
Откуда мы могли знать о существовании нигде не показанного канала Сабрина, соединяющего две реки. Уже потом у старожилов мы выяснили, что он был прорыт еще до первой мировой войны вручную для отвода излишней воды во время паводков из Левуо в Нявежис. Канал со временем превратился в довольно широкую протоку, а настоящее русло Левуо сильно заросло, неудивительно, что когда оно незаметно «вильнуло» вправо, мы пошли по Сабрине...
После таких сюрпризов мы, вконец измотанные, жили одной лишь мыслью, чтобы как можно скорее все это кончилось. И сделав еще одну «повторную» переброску автомашиной на Левуо, еще через сутки, на 17-й день похода, оказались у родного причала, пройдя в общей сложности 1100 км и израсходовав около 270 л бензина. Время прохождения маршрута было выбрано не очень-то удачно: стоило учесть, что море спокойнее в начале лета (мае, июне). В целом же мы считаем, что поход на лодке, сделанной своими руками, удался.

Плавание на лодке «Пелла-фиорд» по маршруту Тикси — Хатанга Год: 1991. Номер журнала
 

А вот перед этим мужественным человеком, Евгением Павловичем Смургисом буквально покорившем на лодке крутые северные реки. прибрежные северные зоны морей невольно и с искренним почтением и уважением снимаю шляпу.
http://www.barque.ru/stories/1991/pe...tiksi_khatanga
Плавание на лодке «Пелла-фиорд» по маршруту Тикси — Хатанга Год: 1991. Номер журнала «Катера и Яхты»: 149 (Все статьи) 0
Продолжаем печатать путевые записки нашего постоянного автора — хорошо известного читателям «КиЯ» энтузиаста применения весел Евгения Павловича Смургиса.
По публикациям в этом и следующем номерах можно будет познакомиться с ледовым плаванием 1988 года по маршруту Тикси — Хатанга. Это первый этап похода по Северному морскому пути до Диксона, рассчитанного на две короткие полярные навигации.
В следующем году продолжить плавание Е. Смургису не удалось. А в 1990 году оно было успешно продолжено и завершилось победой: 14 сентября в редакцию пришла телеграмма с борта атомного ледокола «Советский Союз»: «Пришвартовался ледоколу бухте Неожиданностей Диксона тчк Смургис».
Итак, предлагаем вернуться к началу этого беспримерного путешествия в одиночку на весельной лодке по маршруту первопроходцев Арктики.
Телеграмма была короткой: «Лодка исправном состоянии тчк Попов». Непосвященному1 она мало что говорила, а для меня была огромной радостью: сомкнулось последнее звено в двухлетней цепи подготовки — давно задуманное и такое заманчивое путешествие состоится!
Подготовка к началу похода
Подготовка к началу похода Теперь оставалось достать билет и лететь на далекий берег Ледовитого океана к заждавшейся лодке. К моему огорчению, обычный прямой рейс Москва — Тикси оказался отмененным и для начала пришлось лететь на Хатангу, т. е. как раз к конечному пункту маршрута. Точнее, маршрута, запланированного на этот год, поскольку в принципе задумано весельное плавание Ледовитым океаном Тикси — Диксон за две навигации. Хатанга, грубо говоря, на полпути. По расчетам штурмана Василия Галенко (участника двух совместных плаваний на «МАХ-4»), мне, с учетом опыта ледового путешествия 1978 г. в Карском море, когда пробиться к Диксону с другой стороны — с запада — я не смог, выходило, что на рейс до Хатанги 30 суток должно хватить.
Итак, с командировкой «Вокруг света» в кармане и 54 кг груза в багажном отсеке лечу на север.
После пересадки, уже в самолете Хатанга — Тикси, моими соседями оказываются супруги Дерковские, возвращающиеся из отпуска. Владимир Михайлович — летчик, работал в группе авиационного обеспечения экспедиции «Комсомольской правды» на полюс недоступности, с Севером хорошо знаком. «Что вы, какая лодка? — изумляется он, услыхав о моих планах. — Бухта Тикси освобождается ото льда во второй половине июля...»
Чем дальше на север, чем ближе я оказываюсь к месту старта, тем настроение хуже: все меньше и меньше видно озер и речушек, свободных ото льда. Самолет уже начал снижаться, когда под ним потянулась широкая лента Быковской протоки. Это не просто одна из множества проток дельты Лены, а самая глубокая и благоприятная для судоходства протока, заслуженно считающаяся продолжением русла реки до самого Студеного моря. Уткнувшись в иллюминатор, пытаюсь оценить протяженность ее еще не вскрывшейся ото льда части. Получается что-то километров 30—35.
Поскольку ждать милости от природы, т. е. сидеть на берегу в ожидании официального открытия навигации, я не собираюсь, становится ясно, что от первоначального варианта — выходить бухтой Тикси и огибать полуостров Быковский «снаружи», морем, придется отказаться. Рассчитывать надо на пересечение полуострова по протокам Быковской и Оленёкской, а для начала эти самые 30—35 км идти по льду — тащить лодку волоком до чистой воды...
Первые 25 километров пути пришлось вопочить лодку по льду
Первые 25 километров пути пришлось вопочить лодку по льду 18 июня. Вечером этого, по северным меркам, очень теплого (+15°) субботнего дня я ступил на берег, который покинул два года назад. Без труда устроился в гостиницу и сразу же поспешил в управление гидробазы, где хранится «Пелла». Кроме дежурного в здании — никого. Звоню домой начальнику — его нет, в тундре. Не часто здешний климат балует людей погожим летним днем. Раз уж повезло, все двинулись на природу, спеша насладиться солнцем, зеленью, разноцветьем. На улицах люди разгуливают в легких ярких одеждах. Даже не верится, что это на 72° с. ш. Можно подумать — за что людям полярную надбавку платят? Только платят правильно. Кому из вас, к примеру, приходилось в июле видеть ливневый снег, который валит целые сутки?
Бухта скована крепким льдом с вмерзшими в него кораблями местной и дальней приписки, а тиксинская ребятня совершает «дальние» плавания в центре поселка — по огромной луже на плоту, сработанному собственными руками. Кстати сказать, лужа — над вечной мерзлотой. Кто знает, может именно так рождаются ледовые капитаны?
К чести работников гидробазы надо сказать, что лодка и впрямь оказалась в исправном состоянии. Ремонта никакого не требовалось (вот оно преимущество стеклопластика!). Единственное, что я сделал — укрепил стеклотканью лопасти весел да прорубил в фанерной бортовой полочке отверстия для специального компаса.

Моторк легко вспарывает зеркальную гладь Большой Туматской протоки, и вот мы уже ступ
 

24 июня. Гидробазовский вездеход привез лодку на берег залива Неелова. Выгрузили ее прямо на припайный лед. Ледовый старт! За все годы путешествий такого еще не бывало. Начинаю укладывать снаряжение. Загрузился на два месяца автономного плавания (с расчетом на охоту будет и того больше). «Пелла-фиорд» весит теперь 300 кг. И эти 300 кг предстоит для начала волочить по льду...
16 часов. По курсу — теряющаяся в тумане ледовая равнина. Ветер северный 12 м/с, воздух +3°. Поехали! Хоть и не год лошади был, но потянул лодку по льду, что хорошая ломовая лошадь. За час хода отработал оптимальный режим движения: 20 минут — волок, 5 минут — отдых.
Погода быстро портится. К порывистому ветру добавляются снежные заряды, сменяющиеся дождем. Вдруг на какое-то мгновение унылая, серая мгла разрывается, пропуская яркий солнечный свет только для того, чтобы высветить впереди гряду торосов, преградившую путь. Вот вам и первое препятствие. Так или иначе, но на двадцатой ходке вымотался окончательно. Пора подкрепиться и отдохнуть.
Тащу груженую лодку волоком по льду
Тащу груженую лодку волоком по льду При сборах всегда что-нибудь да забудешь! На этот раз «не учел», что на льду нет дров. Выручил баллон с газом. Ставлю его прямо на лед, готовлю горячую пищу. Первая ночная дремота была короткой. Ночная условно, так как сейчас здесь круглые сутки день.
Впрягаюсь в лямку. Все отчетливее слышится впереди шум прибоя — ветер ломает лед. На ходу сам с собой обсуждаю план действий. Идти у кромки льда при навальной волне не очень-то приятно. Оказаться раньше времени на воде и выгребать против течения среди льдин? Нет, уж лучше тащить лодку по льду. В конце концов на стальном полозе, прибитом к 2-сантиметровому килю из дуба она скользит хорошо. Если бы не торосы!
Во второй половине дня замечаю потрескивание льда под тяжестью «Пеллы». Топором и шестом пробиваю лед. Метровый, но состоит из спаянных между собой кристаллов, причем нижний и верхний края совсем рыхлые. Тащить лодку за носовой конец, пожалуй опасно: утонуть, может, и не утонешь, но хорошо искупаешься! А что, если толкать лодку с кормы коротким упором? Когда-то в Приморье приходилось катать лес багром. Получается неплохо. По крайней мере, если лед проломится, успею вскочить на корму. Так и двигаюсь: то толкаю, то тяну, и все время прислушиваюсь — ловлю звуковые сигналы льда.
К вечеру появляются явные признаки шторма. Темная полоса воды с битым льдом неумолимо надвигается. С одной стороны, радуюсь близкой воде. А с другой — тревожусь: бурное торошение может опрокинуть мой кораблик. Обстановка неясная, но понятно, что тут не место экспериментам. Бежать на берег — единственно разумное решение. До него 5—7 км. Меняю курс на 90° и — ходу.
Полтора часа нажимал как мог. Спина в мыле. Когда выбросился на берег, пришлось срочно поднимать лодку из зоны прибоя, где беснуется ледовый хаос. Операция отработана. Это называется «дрынковать». Толстую палку — этот самый заранее припасенный дрын — достаю из-под тента. Полчаса работы — и под килем «Пеллы» тундровый мох.
На следующее утро открылась естественная дорога. Позади остались первые 25 км беспрерывного волока. Теперь гребу, как и положено на весельной лодке.
29 июня по курсу появляется медленно увеличивающаяся черная точка — остров Столб. Массивная каменная гора высотой 114 м служит как бы естественным пограничным знаком, отмечающим конец 4000-километрового бега реки Лена. Штемпелем с изображением упряжки оленей и надписью «Почта Арктики» местная почта удостоверяет прибытие лодки «Пелла» на полярную станцию, которая так и называется — «Столб».
Около острова река делится на многочисленные протоки и рукава, образующие сложную мозаику ленской дельты площадью в 30 000 км2. Больше ее только дельта Миссисипи.
В городе Тикси
В городе Тикси Направляюсь на научную базу «молодого» Усть-Ленского заповедника, созданного три года назад. Все начиналось тогда с нуля. Директор В. Е. Винокуров в единственном числе представлял весь штат сотрудников и даже не имел постоянного помещения. Словом, в 1985 г. взять у него интервью мне не удалось. На этот раз повезло.
— Василий Егорович, каковы ваши задачи, кого и что будет охранять новый заповедник?
— Этот район взят под охрану не случайно. Люди все основательнее обживают Крайний Север. Возникают новые производства, новые территории теряют свой первоначальный облик. Растет загрязнение среды, изменяется гидрологический режим водоемов. Наступил момент, когда воздействие человека на природу обогнало его знания о биосфере. В этих условиях создание заповедника — мера, призванная сохранить уникальные естественные объекты природы со всем их живым миром. Ленская дельта развивалась миллионы лет, заставляя море Лаптевых отступать. Вторая по многоводности река СССР выносит к океану десятки миллионов тонн растворенных веществ. Здесь, где смешиваются соленые и пресные воды, формируются нагульные стада нельмы, ряпушки, чира, муксуна и других ценных пород рыб. Запрет на их промысел, создание зоны покоя позволят не только приостановить снижение численности рыбы, но и значительно увеличить ее запасы. Одна из наших забот — сохранение дельты как резервата птиц, ценных промысловых представителей животного мира. Так, только птиц на нашей территории зарегистрировано 80 видов. Наша страна подписала международные конвенции по охране водоплавающих, в частности, с Японией и США. Создание заповедника является частью практической их реализации. Заповедник поможет восстановить в студеном краю численность таких обитателей Арктики, занесенных в «Красную книгу СССР», как морж, белый медведь, малый лебедь, розовая чайка...
Мне остается только пожелать успеха в этом благородном деле.
Инспектор заповедника Владимир Иванович, узнав, что я хотел бы посетить могилу американского полярного исследователя Джорджа Де-Донга, предлагает воспользоваться его моторкой. Около получаса она легко вспарывает зеркальную гладь Большой Туматской протоки, и вот мы уже ступаем на мягкий, расцвеченный цветами ковер у подножия высокой, по здешним меркам, и крутой горы Америка-Хая. Поднимаемся. У самого ее края возвышается большой каменный гурий, в нем бревенчатый крест. Сто десять лет стоит этот крест, напоминая ныне живущим о великих жертвах первопроходцев Арктики.
Рядом — поставленный тиксинской комсомолией каменный памятник с неясной надписью на металлической пластине. Стоит несколько лет, а уже на боку. Вид, откровенно сказать, убогий. Ясно, что отрапортовали об очередной кампании, «увековечили», а присматривать некогда...
Стою на вершине, рассматривая даль, — бесчисленные протоки, острова, озера. Немудрено заплутать и с хорошими-то картами. Каково же было им, первым, в этих суровых неведомых краях?
Экспедиция Де-Лонга была предпринята для достижения Северного полюса со стороны Берингова пролива на паровой яхте «Жаннета». 13 июня 1881 года льды раздавили судно на 77°15' с. ш. и 154°51' в. д. Власти и население России оказывали тогда всемерную помощь в розыске экспедиции, а затем отправке останков Де-Лонга и его спутников на родину. Конгресс США уполномочил президента передать России выражение «высокой признательности правительства и народа Соединенных Штатов за гуманную услугу». Мне рассказывают, что этой зимой, перебирая сени старой избы, один из жителей поселка, из которого мы вышли, обнаружил серебряную медаль. На одной ее стороне отчеканен силуэт парусника с высокой трубой, на другой — надпись «От президента США Алексею Ачкасову за гуманный поступок спасения экспедиции «Жаннеты». Да, существует живая связь времен...
— Не хотите свою запись оставить? — отрывает меня от раздумий один из спутников, извлекая из-под плашника небольшой чемоданчик, завернутый в целлофан. Сначала я удивился, увидев в нем самые разные предметы: патроны, гильзы, пуговицы, авторучки, значки, деньги. Это приходившие сюда оставляли на память. Потом раскрыл блокнот с записями побывавших здесь, на горе Америка-Хая. Немудреными искренними словами выражена благодарная память о мужественных людях, нашедших гибель в далекой чужой земле. Заполненный блокнот будет передан на хранение в Тиксинский краеведческий музей (их там уже два).
Примерная карта-схема маршрута путешествия 1988 года
Примерная карта-схема маршрута путешествия 1988 года На прощание работники заповедника дают мне ориентир: «Держите на сталинский пуп, там войдете в Оленёкскую протоку». Название, конечно, неофициальное, но всеми принятое. Именно так окрестили эту приметную высоту поселенцы, не по своей воле прибывшие сюда из Прибалтики. 2 июля. Вторые сутки иду по Оленекской протоке на запад, к морю. День, ночь — все одно — светит солнце. Гребу подряд 13 часов до полной усталости, потом устраиваюсь на отдых. Вода успокоилась. В зеркале ее четко отражается окружающий мир: то оползающие невысокие берега, то отвесные кручи, небо с застывшими облаками, поблекшее солнце (час ночи!). Играет рыба. Самый бы раз сеточку плавить...
У местечка Ары-Самуил-Стан увидел в бинокль оленей. Идут берегом от моря. Только теперь сообразил, что самое слово Оленёк, Оленёкская идет от слова олень. Фотографировал оленей на переправах, плывущих. Догоняю и снимаю, как угодно и сколько угодно. Поражаюсь умению этих животных плавать. Вроде бы и не приспособлены они к водной среде, а скорость никак не меньше 6—7 км/ч. Места переправ знают отлично: протока не один километр шириной, а они уверенно плывут в ледяной воде и хоть бы что...

Впереди стал очень быстро нарастать гул. Обрадовался, думал слышу морской прибой Оленёк-ского залива. Все оказалось проще: в считанные минуты налетел штормовой силы ветер. Лодку понесло против течения, словно щепу. Сто раз верно сказано — перед бурей всегда затишье! Вот он — секрет так радовавшей меня тихой погоды. Понятно, почему олень шел от моря — чувствовал непогоду.
Ветер северо-западного направления 15—17 м/с. Против него не выгребешь. Надо полагать, это надолго. Можно, конечно, тащить лодку бечевой с черепашьей скоростью — пройдешь расстояние в четыре-пять раз меньше, чем за сутки хорошей погоды. Загнал лодку в ручей, от волны укрылся, но оказался на самом ветру. Костер развел довольно далеко от берега под прикрытием большой тундровой кочки. Холодно. Уснуть не удается. Надеваю длинные и толстые носки из верблюжьей шерсти ручной вязки и такой же свитер. Все специально вязалось для путешествия. Светика вспоминаю — ее работа. Тот случай, когда забота и доброта людская согревают больше, чем сама вещь.
Сплю в лодке. За бортом шумит прибой, воет ветер. Сны разные снятся. Вторую ночь вижу группу Шпаро. Несладко им было на ветру в 40-градусный мороз, хотя и снаряжены были по высшему разряду, не то, что у меня — ширпотреб на четвертую букву русского алфавита. Производителей такого туристского снаряжения, как мой отнюдь не дешевый спальный мешок, самих бы заставить пользоваться своей продукцией в подобных условиях!
Вылез из «каюты» в шесть утра. Туман то окутывает все вокруг, то, поднимаясь, открывает окрестности на несколько сот метров. Костер давно прогорел, хотя на ночь я навалил в него здоровенных коряг — на ветру все горит быстро.
Позавтракал, взял фотоаппарат, охотничий нож и ружье — пошел смотреть тундру. Поднимаюсь по долине речушки. Попадаются кости. Встретился олений череп. В полукилометре выше — труп оленя. Совершенно целый, лишь требуха вырвана. Кто свалил? Долина зеленая, совершенно чистая от берегового древесного мусора. Речушка бежит по луговине, петляя. Цветов — видимо-невидимо. Впереди взгляд зацепил множество белых точек. Приблизился, оказалось — олени, голов тридцать. Ветер на меня. Подкрался на «пистолетный» фото-выстрел и выпустил половину пленочной обоймы.
Сопки сжали долину в узкий каньон, чтобы затем, снова расступившись, открыть взору обширный долинный цирк. Границы его скрывает туман, но и то, что видно, впечатляет размахом. И куда ни посмотришь — непуганые стада оленей в сотни голов. И это лишь клочок необъятной великой тундры. Сколько же в ней зверя! Сохранится ли он — зависит от человека.
К воде выхожу ниже лодки на несколько километров. На пути насчитал десять песцовых ловушек — ловчее место! Песца здесь ловят, надо полагать, только в береговой полосе. Здесь зимой ловушки найти легче, да и плавника много для строительства пастей. Встретилась полуразрушенная землянка. Какое же убогое жилье делают местные охотники. Берега забиты плавником, можно срубить великолепную теплую избу.
Стал варить, писать дневник. Хотел сделать снимок табора со штатива, но не тут-то было: потерялся винт штативной головки. Искал, искал — бесполезно. Расстроился сильно. Со зла стал собираться в дорогу. Это как бы сам себя наказал за рассеянность!
Каменный памятник с неясной надписью
Каменный памятник с неясной надписью 4 июля. Воздух 3°. Ушел к правому берегу. Дважды залезал в песчаные мешки между отмелями. Ничего не видно. Вот проклятый туман! Со всех четырех сторон белая мгла. Можно, обманувшись глубиной, зайти так, что станешь на мертвый якорь далеко на суше. Нет, надо ждать видимости. Отдаю якорь на глубине полтора метра и лезу спать. Защищенная от ветра берегом лодка стоит, не шелохнувшись.
Проспал одним махом пять часов. Туман подняло, оба берега видны отчетливо, песчаные косы — тоже. Вперед! Через час оказываюсь в ловушке. Куда не сунусь — мель. Внимательно осматриваю реку в бинокль: от берега до берега плавник и коряги сидят на мелях. Первая реакция — не может быть! Выходит, может. Идет летнее падение уровня воды.
Таскал лодку час-полтора, прежде чем под самым берегом нашел ход. Ситуация повторилась за день трижды. В 21.00 стал на отдых совершенно обессилев, едва выбравшись из очередной ловушки.
Неприятные думки невольно роятся в голове, когда лодка все время чертит днищем по песку. Возвращаться на судовой ход, с которого ушел в поисках кратчайшего пути, это не менее 40 км. Надо посмотреть на русло протоки сверху. Влез на сопку, посмотрел — совсем настроение упало: сплошные мели. Море просматривается, но до него верных 20 км. Стараюсь запомнить лабиринт возможных ходов. Тороплюсь. Главное — совсем не засесть. Вполне возможно, что эта протока в межень пересыхает на все 100 %, талая вода сходит быстро.
Буду сражаться до конца!
Продвинулся — на голых нервах — еще километров на десять. Еще раз осмотрел местность с высоты. Избы! Поселок и немалый — домов с двадцать. Теперь тащиться назад не придется. Если и засяду, пойду за тягой, наверняка какая-то техника есть. По карте выясняю, что поселок называется Ыстаннах-Хочо.
Беда только в том, что подойти к нему не удается. Пробую пробиться то с одной стороны, то с другой — бесполезно. До берега километр, а «Пелла» уже сидит на мели. Как же подходят суда? Подходят обязательно, снабжение-то только морем. Ухожу на глубину, отказавшись от визита в поселок.
Теперь иду уже Оленёкским заливом. Беру курс на Усть-Оленёк, ориентируясь на показавшийся на горизонте маяк. Болтает изрядно, море расшалилось. К маяку, расположенному на высоком обрыве с гигантскими снежными заносами, подошел с трудом. Греб на расстоянии, опасаясь обвалов. За обрывом открылся брошенный поселок и залив, забитый плавником.
Пора бы пристать и приготовить харч, да некуда: опасаюсь, что разобьет лодку о бревна. Сколько леса! На многие километры забит им берег.
Директор тиксинской гостиницы «Моряк» Анна Ивановна Иванова с горечью рассказывала мне о том, что раньше, какие-то тридцать лет назад, когда в поселке и всего-то было не более полусотни домов, из бухты вытаскивали весь плавающий мусор, а не то что деловую древесину. А теперь все забито топляком, плавником, строительным хламом. Доски «кразами» на свалку везут, а в гостинице не из чего дверь сделать, говорят — нет пиломатериалов...
Мне пришлось побывать на территории сплавной конторы — искал кусок березы на топорище. Сказать откровенно, такого безобразия, такого бесхозяйственного отношения к древесине не приходилось видеть даже в многолесных районах страны, где дерева — «как грязи». Здесь же кустарник и тот не растет, каждая лесина должна быть на вес золота...
В помещении рыбоохраны Булунского района висит на стене выписка из интересного документа. Есть смысл его процитировать:
Снятие лодки с мели
Снятие лодки с мели «Везде и всем, кто б какого звания ни был, запрещается бросать всякий сор и помет в порты, заливы и каналы, под опасением платежа, о чем учинить публичное запрещение. Також во время чищения кораблей и починки всякий сор должно вывозить, чтобы ничего на дно не упало, також, когда плотническая работа отправляется около кораблей и других работ, чтобы щепы в воду не падали, но на плоты или подмостки, и щепы с воды снимать, а зимою со льда счищать и свозить во все дни в удобное место».
И подпись — Петр I. Жаль, что нынешним деятелям петровский документ — не указ.
— В нашем Северном крае значение охраны воды от загрязнения особенное, — говорит начальник здешней инспекции Павел Никанорович Гаврилов. — Сложность в том, что, погибая, рыба в холодной воде не всплывает, нет ни сигнала, ни видимого показателя ущерба...
На болтанке делать остановку не хочется. То вверх, то вниз прыгаю на волнах. Хорошо еще, что ветер попутный. Впереди, кажется, вижу здоровенную льдину, которую лихо несет ветром. Велико искушение догнать и прицепиться. Эх, прокачусь!
Гребу, гребу, а в итоге льдина оказывается снежным заносом где-то под берегом, минимум в 15 километрах от меня.
Дальше хуже. Сюрприз — по всему фронту передо мной ледовое поле. Теплая ленская вода разрушила лед на значительном расстоянии от берега, само же море еще находится в полной его власти. Раздумывать нечего — каботажное плавание теперь единственно возможный вариант: ведь 900 км по льду 300-килограммовый «корабль» мне не протащить.
Замечаю, что местами, за рваными краями огромных льдин, гонимых попутным ветром, образуются как бы защищенные от волны заливы. В тихую погоду вытащить лодку на лед, чтобы катить «на дармовщину», труда не составило бы. Сейчас кромка льда то чуть притапливается, то поднимается над водой сантиметров на 70 — играет лед на волне. Задача: найти сравнительно тихое место и на гребне волны въехать на попутную льдину.
Первая попытка чуть не стала роковой. «Бухту» выбрал не достаточно глубокую, в амплитуду волны не попал — лодка стала дыбом и заскользила со льдины обратно. Конец выскочил из рук. Нос «Пеллы» был уже в метре от меня, когда мозг выдал единственно правильное решение — прыгать в лодку. Прыгнул. Еще беда — льдина «прикрытия» сдрейфовала, закрывая «бухту». Срочно надо из ловушки выходить, а то раздавит. Выполз...
Сердце ходуном ходит. Постоял немного, болтаясь на волне, успокоился, все оценил и обдумал. Надо было, пожалуй, на подходе выбросить на льдину якорь.

Сколько раз себе говорил: в походе расслабляться нельзя ни на секунду, оставаясь пред
 

Уже потерял всякую надежду найти подходящую льдину, как удобный случай проверить новую тактику представился. Примеряюсь, разгоняюсь — долой нерешительность! На лед летит якорь, на мгновение пущено по борту правое весло, и вот уже «Пелла-фиорд» всем корпусом сидит на льдине. Следующая волна подтолкнула, а я еще одновременно поддернул конец.
Только вошел во вкус безмятежного плавания «со всеми удобствами» и без затрат энергии, как пришлось «с якоря сниматься». Льдину-пристанище раскололо, волны неожиданно быстро стали растаскивать ее по кускам. Выбравшись на безопасное место, сделал несколько снимков, а потом добрых полчаса переводил дух, все не мог успокоиться.
Через километр волока по льду оказался в узком береговом канале, по которому можно было грести.
6 июля. 1.30 ночи. Солнечно, воздух +5°. Передо мной первое на 400-километровом пути рубленое зимовье. Просторное. В нем есть все, о чем только можно мечтать: печка из металлической бочки, войлок, оленьи шкуры, матрацы, одеяла, посуда. Есть даже банька, худая, но все-таки натуральная банька. Дверь оставлена открытой, поэтому в доме сухо. Бывалые люди, видимо, зимуют. Топить печь не стал: суп — готовый, а чай приготовлю на газовой плите. К праздничному ужину по случаю выхода из Ленской дельты добавил рюмку «Арарата».
Спал ту ночь, как белый человек. Проснулся не раньше полудня, вышел по нужде и оторопел — прямо на меня несся здоровенный рогатый олень. Увидев меня, лишь качнул влево корпусом и пронесся между углом зимовья и баней. Посмотрел на следы — за оленихой гнался...
Ветер стих, лед от берега отодвинулся метров на сто. Плыву по гладкой воде, как в гребном канале, — одно удовольствие. Вот на берегу показались кресты кладбища, антенны, несколько лодок. Поселок Усть-Оленёк, десятка полтора домов. На некотором возвышении дом побольше с какими-то вывесками. Из него на всю округу мощный динамик разносит голос Аллы Пугачевой. На щите надпись: «Добро пожаловать!». Что ж, такое начало очень кстати.
Пока причаливал и натягивал тент, сбежались все окрестные собаки. Давно научен горьким опытом — знаю, как разбойничают они в лодках, если не принять мер. Пока поднялся и подошел к большому дому, музыка стихла, а на дверях появился здоровый амбарный замок. Вот так добро пожаловать! Похоже — закрылись на обед. Поворачиваю к «полярке» — зданию с множеством антенн.
Почаевничали с ее начальником — Александром Клименко, поговорили. Он вызвался показать мне поселок. Когда я удивился убогости домов, собранных из какого-то хлама при том, что кругом все забито плавником, он даже рассмеялся: «Попробуй возьми — будешь платить как за украденный лес! Я уже научен, штрафовали...»
О том же рассказывали мне и в Тикси. Плавник под носом, многие тысячи кубов. Самое разумное — его использовать, все равно пропадет. Достоверно известно: никто его на побережье не собирал и не будет. Как легенду рассказывают о том, что лет десять назад Вячеслав Куренков — начальник одной из «полярок» Обской губы — таскал вездеходом лес для стройки, мотивируя свои самовольные действия тем, что очищает побережье от загрязнения. У пропадающего леса есть конкретный хозяин — сплавные конторы. Они несут ответственность за зачистку берегов рек, но не отвечают за чистоту морского побережья в зоне впадения «подведомственных» рек. Десятками лет носят моря Севера лес — онежский, печорский, обский, енисейский, хатангский, ленский, колымский и т. д. и т. п. Никому до него нет дела, а использовать нельзя — чужой. И получается ситуация, отображаемая присловьем «собака на сене».
Сходили к могиле супругов Прончищевых. Убогое зрелище, могила разворошена, будто плугом по ней прошли. Мне рассказывают:
— Хотели прах перенести повыше, на новое место, где устанавливали памятник, но выкопать могилу там оказалось невозможно — вечная мерзлота. Так и бросили. Старую же могилу привести в порядок оказалось некому. Все были заняты ответственным мероприятием — открытием нового памятника. Отшумела очередная кампания, все разъехались. А старое надгробие, под которым покоится прах славных людей, ради памяти которых торжество затевалось, осталось разрушенным...
В 1735 г. отряд Василия Прончищева, потратив много времени на обход необозримой Ленской дельты, вынужден был зазимовать в устье Оленёка. Лишь 2 августа следующего года их дубель-шлюпка «Якутцк» снова вышла в море. После обследования Анабара пробились они сквозь тяжелые льды в Хатангский залив обогнув остров Бегичева с севера и приняв его за полуостров. Консилиум офицеров, собранный в каюте больного командира, решил «поворатиться назад, понеже никак пройти невозможно и были в великой опасности, чтобы не затерло льдом». Известно, что 19 августа «Якутцк» достиг рекордной по тем временам широты — 77°55'. Возвращались на веслах, расталкивая лед шестами, борясь с обмерзанием корпуса. Пробивались на восток, к знакомому Оленёку. Уже на подходе к нему Прончищев скончался от цынги. Командование отрядом «по регламенту» принял штурман Челюскин.
В судовом журнале 6 сентября он сделал такую запись: «Один час пополудни сего числа был вынос и погребение лейтенанта Прончищева, бывшего нашего командира, и при том погребении все ундер-офицеры и все солдаты были в ружье и амуницы и при том погребении была пальба три залпа».
Через неделю рядом похоронили и его жену — Татьяну2.
У могилы покорителей Севера
У могилы покорителей Севера И вот 242 года спустя стою я над могилой этих отважных людей и думаю совсем не о том.
о чем надо бы. Зло берет: ну зачем, скажите, понадобилось ворошить могилу, коль все прекрасно знали, что из вечной мерзлоты останки извлечь нельзя! Тем более — не под родные березы собирались перевезти, а всего на несколько десятков метров повыше3.
8 июля. Ночью вышел на маяк. Курс 340° на полярную станцию Терпяй-Тумус на самом мысу, за которым кончается Оленекский залив. Погода прекрасная, тихая, даже на несколько минут разделся по пояс — ухватил солнца. Если ничего не изменится, через 10—12 часов я обогну мыс и пойду вдоль кряжа Прончищева. Это 200-километровый прямой отрезок пути.
Прошло шесть часов, но вместо ожидаемой темной линии берега глаз улавливает сначала рваные темные точки, затем белую линию, постепенно расползающуюся влево и вправо. Лед. Да, не говори гоп, пока не перепрыгнешь! Пытаюсь обойти ледяное поле с запада — два часа гребу вдоль его кромки, а коица-края не видно. Бухта закрыта, лед еще не ушел. До мыса точных 20 км. тащить лодку не хочется. Поворачиваю на восток и юго-восток, пытаясь обойти поле с другой стороны. Увы, впереди тот же сплошной лед. Спит под ним в зимней спячке море Лаптевых! Ясно теперь, почему Прончищев продолжил путешествие от устья Оленёка лишь 2 августа — лед тому был препятствием.
Бросил весла и стал думу думать. Есть два решения. Возвращаться в Усть-Оленек и ждать, когда лед уйдет в море, или волочить «Пеллу» к берегу и пытаться двигаться там, используя проталины, трещины и лужи на льду. Опыт такого ледового «плавания» был (Карское море, 1978 год). В этом случае маршрут вдвое удлинится: путь по ломаной линии берега будет порядка 400 км.
Делаю ревизию своих запасов: выходит, что могу продержаться полтора месяца, а при помощи охоты еще значительно дольше. А главное, возвращаться назад неудобно и непривычно. За все годы странствий по водным просторам такое было лишь однажды. На «МАХ-4» в 1983 г. мы шли к заветной цели — Владивостоку в самое «тайфунное» время — в августе. Мыс Сюркум, вдающийся в Японское море на добрых 30 км, довелось огибать тогда двое суток, то выходя на его острие, то откатываясь под напором стихии назад...
Решаю: идти вперед! Хоть по метру в час, но к цели.
Поволок лодку к берегу. За два часа сделал пять ходок. Спайка льда глухая, воды нет. Опять появилась предательская мысль — отступить.
Вышел на береговую возвышенность, осмотрелся. Впереди, километрах в пяти, виднеется черная полоска воды. Ее вид и оказался тем эликсиром, который вдохнул новые силы и уверенность вместо отчаяния. Подкрепил эту уверенность сытным обедом и продолжил свой ледовый поход. Через два часа лодку удалось затолкнуть в узкий «судоходный» канал, настолько узкий, что грести в нем было нельзя. Отталкивался ото льда шестом.
Погода быстро портилась. Так же быстро стало портиться и настроение.

Итак, я застрял. И поневоле призадумался: а что, если такое мелководье и подобная лед
 

Заметил на берегу какое-то строение. Виден был только неясный его силуэт — такой свалился плотный туман. Хорошо, если это жилой балок! Не повезло. Обитый тряпками, обрывками шкур и кусками толя балок оказался без печки н давно не обитаемым. Утешаю себя тем, что хоть какая-то зашита от ветра есть. Плавника много, хороший костер спасет и от холода. К балагану пристраиваю бочки, из них делаю отбойник — экран для тепла.
В полночь миска, стоящая на ветру обледенела — минус 2°, ливневый снег. Какой контраст погоды! За одни лишь сутки полный набор. Греюсь, сплю, мерзну, отогреваюсь.
Во время одного из согревательных «забегов» совсем недалеко от своего лагеря наткнулся на остатки двух некогда добротных срубов. Ставили их так давно, что они превратились в труху. Различим лишь нижний венец. Жаль, что не взял саперную лопату, можно было бы покопаться. Кто мог ставить их в столь давние времена? Ясно одно — не аборигены. Подумалось: ведь я, наверное, единственный человек, идущий здесь по береговой черте. Вот где возможны открытия и находки.
Сегодня в бухте Тикси ледоколы должны начать ломать лед. Хорошо, что все-таки я ушел, не дожидаясь этого дня. 500 уже пройденных на сегодня километров — задел неплохой! А пока — таскаю плавник на большой костер, глотаю дым и всякие нехорошие мысли снова лезут в голову. Очень мучает полная неизвестность ледовой обстановки впереди, хочется к людям — в тепло, уют, в парную баньку.
Прошли сутки, стихает. Один градус мороза. Пора покидать это неуютное место. Вода ушла, пришлось метров пятьдесят «дрынковать». Штормовой ветер изрядно поломал береговую полосу льда и отжал его, так что плыть можно. Ложусь на компасный курс 300 ° — туман такой, что ничего не видно. Сбил налетевшую утку, но упала метров за сто и из-за тумана так ее и не нашел. Словом, не везет.
Через час началась лавировка, пришлось обходить ледовые преграды. Про компасный курс и думать нечего — временами иду в обратную сторону. Трижды перетаскиваю лодку через ледовые перемычки.
Что такое? Я на значительном расстоянии от берега, по карте тут глубины довольно большие, а я лопастью весла задеваю песок. И весло при этом гремит, будто утыкается в каменную плиту. Ткнул шестом, поковырял рукой — лед! Припайный лед, соединенный с берегом, а плыву я по талой воде надо льдом, причем штормы, приливы и отливы нанесли на этот лед песок. Совсем не радость: по песку «Пеллу» не потащишь.
Вскоре мой надледный фарватер поворачивает к берегу. То и дело лодка застревает, налетая на покрытые водой тающие вершины. Приноровился проходить «мелкие» места на скорости, но в конце концов сел прочно.
Выхожу на разведку. Дошел до берега, думал, может, у него есть хотя бы немного воды. Ее нет, спайка мертвая. Тот угол бухты, в который я залез, закрыт от моря с трех сторон, лед здесь погибает медленной и естественной смертью. Другими словами, «Пеллу» отсюда до мыса придется тащить все 30 км. Вот влип! Пошел бы напрямую от чистой воды, расстояние это было бы куда меньше...
10 июля. 0.30. Тихо, солнечно, воздух минус 1 °. В такую погоду грести бы и грести, но к веслам я и не прикасаюсь... Курс — север. Странное, наверное, со стороны было зрелище: человек в упряжи тянет лодку по бескрайнему ледяному полю. Куда, зачем?
В 3 часа останавливаюсь готовить горячую еду. Хорошо, что на берегу набрал дров и превратил «Пеллу-фиорд» в дровяной склад. Костер развожу, естественно, на льду, сделав сначала ложе из трех самых сырых дровни. Теперь надо приладить котелок. Под упор ставлю баллон с газом, на него укладываю шест, один конец его подсовываю под днище лодки, а на другой вешаю оба котелка. Все о-кей! Предвкушая появление вкусного супа, между делом разбираю в лодке — несколько дней приборку не делал. О, радость: нашел винт от штатива, теперь не придется привязывать к нему аппарат для съемок! И вот уже суп готов, а кипяток на подходе. Чай в расходной банке кончился; торопясь, нырнул за ним в носовой отсек лодки. И на радостях забыл, что шест с котелками уперт в дно, лодка под тяжестью моего тела перевалилась с борта на борт — все разлилось.
Сколько раз себе говорил: в походе расслабляться нельзя ни на секунду, оставаясь предельно собранным. Пришлось варить заново.
Плотно пообедал в половине пятого — и снова в лямку. Слева в 4—5 км высокий берег, в самый раз осмотреть даль. Беру ружье, бинокль, фотоаппарат, иду к береговому обрыву. Воды все нет и нет. Стал возвращаться, смотрю — в тундре белая точка. Вынул бинокль, закрутил настройку — белый олень! Здоровенный бык с могучими рогами. Не пасется, а величаво, достойно, будто сознавая свою редкую значительность, уходит от меня.
В 19 часов, протащив последние 200 м ломаного и рыхлого льда, спустил лодку на воду. Два часа с огромным удовольствием греб, наконец-то дорвавшись до «нормального образа жизни», пока глубина под килем снова не стала катастрофически уменьшаться.
И начались мучения. Лодка чертит килем о песок. Волоку. Чтобы нащупать хотя бы мизерную глубину, мечусь из стороны в сторону. Неужели весь пролив шириной в несколько километров закрыт мелью? За время прилива с несколькими вытаскиваниями на лед и короткими волоками удалось пройти на север еще 5 км, но мыс обогнуть так и не удалось — мель тянулась еще мористее. Сколько ни крути биноклем, просматриваются ледяные кочки, вцепившиеся в песок. Они настолько плотно и хаотически разбросаны, что не оставляют возможности маневра даже короткой (4,45 м длины) «Пелле». Тащить лодку по крутым, с наносным песком наверху, кочкам сил не хватает.
Итак, я застрял. И поневоле призадумался: а что, если такое мелководье и подобная ледовая обстановка до самого Анабарского залива?
Какое-то время чисто машинально мучаюсь — волоку, спускаюсь на воду, снова оказываюсь на мели, дожидаюсь прилива, опять вытаскиваюсь на лед. И наконец, сажусь на мель так, что уже согласен бежать на берег за трактором, чтобы «обтащить» непроходимый участок.
А что трактор где-то поблизости есть, я уже не сомневаюсь: над заливом слышен гул дизеля. Стал рассматривать горизонт и в конце концов усмотрел антенны полярной станции. До нее, пожалуй, побольше 10 км, однако делать нечего, надо идти...
Лодка опять едет на мне
Лодка опять едет на мне Стал собираться. Взял документы, пленки, фотоаппараты, ружье, патроны, выходные вещи (на случай выезда), спички, немного соли. Ходьба на «полярку» и обратно займет 8—10 часов, за это время на море может произойти что угодно. Сборы уже подходили к концу, когда лодка, казалось бы, намертво засевшая в песке, вдруг... стала покачиваться.
Ничего не пойму. Второй подряд прилив, что ли? (Как потом выяснилось, такое здесь бывает) Бросил собранные пожитки в нос, схватил весла, догреб до чистого льда, вытащил лодку, проволочил сколько можно, опять спустил на воду — стал грести. И маневр этот в самом бодром темпе повторял до тех пор, пока, уже перед самой «полярной», не оказался в свободном ото льда глубоком канале шириной 25—30 м. Это была просто великолепная трещина с ровным сколом льда толщиной до 1,5 м. Настолько великолепная, что возник вопрос: а заходить ли на станцию? Погода хорошая, вода чистая — только работай! Решил: если меня заметят — причалю, нет — пойду ходом.
Станция расположена на возвышенном берегу. Уже поравнялся с домами, когда увидел бегущего к лодке человека: «Причаливайте, причаливайте, — кричал встречавший меня радист Леонид, — мы здесь каждому человеку рады!»
— Станции наша с грифом ТДС, т. е. труднодоступная, — пояснил ее начальник Александр Афанасьевич Бердник. — Живем вчетвером, хотя по штатному расписанию должно быть семеро. Механик как обычно, своим хозяйством занят — главный двигатель барахлит. Александр Викторович в отлучке. Обратились за помощью якутские охотники, поехал он на тракторе их вывозить. Здесь, на севере, без взаимовыручки нельзя...
Сам Бердник — полярный волк. Только на этой станции хозяином восемь лет. Надо заметить, хорошим хозяином. Порядок и дисциплина чувствуются во всем. В кают-компании выставлены наградные грамоты. Есть и традиционные соцобязательства, и даже (для четырех-то человек!) доска объявлений, на которой действительно деловые объявления. На мой взгляд, это маленькая психологическая хитрость: все, как на материке, — будто на материке. В туалет ведет хороший дощатый тротуар. Ясно, что, в отличие от многих «полярок», с порога здесь нужду не справляют...

Отстаивая правомочность путешествий «на свой страх и риск», подобных моему, я показал полярникам несколько ледовых снимков «МАХ-4» в Карском море и «КиЯ» с очерком об экспедиции 1978 года. Механик Владимир, взяв в руки журнал, неожиданно припомнил, что в 1975 г., когда он жил в Тобольске, видел мою лодку: «Разговоров тогда в городе было! А теперь, у черта на куличках, с капитаном встретился. Надо же такому совпадению...»
Бердник показал хозяйство, посетовал на трудности. Ничего оригинального, для всех «полярок» они одинаковы: нехватка запчастей, отсутствие стройматериалов. Продукты подорожали, а пайковые — все те же 50 р., не добудешь мяса и рыбы — клади зубы на полку. Поинтересовался я — почему так много держат собак? Во-первых, говорит, веселее, а во вторых — об опасности предупреждают. А опасность есть. Бывали случаи, когда полярников, ночью идущих на метеоплощадку, задирали медведи. А пару лет назад эту самую станцию медведи «взяли в плен»: днем хоть отходили метров на 50, а ночью даже в окна заглядывали. Год голодный для них был. На улицу полярники не выходили, работа стояла. Запросили начальство — как быть? Те, в свою очередь, Москву начали беспокоить: ведь полярный медведь в Красную книгу занесен. В конце концов разрешили взрослых отстрелять, а за осиротевшими медвежатами прислали охотоведа из столицы...
Мне вспомнились дрейфующие станции, традиционные фотографии полярников с медвежатами и собаками. Что-то сказал о мужестве зимовщиков на «СП». И неожиданно услышал:
— Им-то что. Самолет — каждый месяц, почта — регулярно, овощи-фрукты имеют даже пиво. Два повара смена зимовщиков каждое лето. А вот у нас — зубы заболят, не знаешь, куда Деться. Почту вертолетом раз в полгода доставляют. Жизнеобеспечение на весь год «моряк» из Архангельска привозит, когда лед на 15—20 суток отойдет. Отпуска по два-три года ждешь, замены нет...
Пока гостил и общался, лодку завалило мокрым снегом вперемешку с грязью — собаки успели-таки навестить. Провожать пришло местное население в полном составе. Все четверо дружно взялись за борта, чтобы тащить лодку до воды. «Нет, — говорю, — и сам, а вы посмотрите, как это делается, да и сфотографируете меня заодно». Впрягся в лямку и дал ходу. Когда вернулся за аппаратом, — совершенно неожиданно услышал от Бердника «спасибо».
— За что? — недоумеваю, — это вам четверым спасибо...
— Веру вдохнул, — отвечает. — Много на своем веку насмотрелись мы «покорителей» Севера Подумай сам. В нынешние научно-спортивные и прочие экспедиции вкладывают немалые деньги, а у нас, здесь живущих годами, нет самого необходимого. Откровенно — не все мне понятно в том ненужном героизме. Вот ежедневно в пургу на четвереньках к рабочему месту ползать — это понятно...
«Пелла-фиорд» — первое судно, прибывшее на ТДС п/ст Терпий-Тумус в 1988 г.» — Такая запись, по всем правилам скрепленная печатью, удостоверила мое пребывание в этом забытом богом и начальством месте. Я нажал на весла. И с каждым гребком все дальше удалялся от этих замечательных людей, спокойно и без шума, ежедневно и ежечасно показывающих пример подлинного нужного Северу героизма...
14 июля. Двадцатый день путешествии начален обильным снегом. Температура минус 2°. Шесть часов греб без приключений. Всего один раз сидел на мели, пить раз вылезал на лед и «тащился» по нему.
Северный ветер тем временем расшалился. Пора было искать место для отстоя. Вытащил лодку ив огромную льдину, развернул так, чтобы не задувало под тент, и только тогда подумал: место глубокое, берег крутой, если двинет льды на берег — бежать будет некуда! Надо искать другое пристанище. Битый час прошел, прежде чем смог надежно укрыться за косой.
Поужинал, лег спать. Два комплекта одежды — сырые насквозь, хорошо что есть еще вещи! Впредь в подобное путешествие надо брать три смены.
Проснулся в 16 часов. Кругом все гудит, трещит, стреляет. Ветер набрал штормовую силу. Хорошо, что дотянул до надежного укрытия. Все шло как по писаному: лед двинуло прямо на противоположную сторону узкой косы. Нетрудно представить, что там делается. Вчерашние проходы, безусловно, закрыло. Так показывает норов самый суровый из океанов.
Хочу или не хочу, но думаю все о том же: что ждет впереди? Крутятся в голове давно выученные цифры. Ледовая шапка Ледовитого океана — 12,2 млн. км 2. Летом эта площадь сокращается до 9,1 млн. за счет таяния прибрежных льдов. Сколько же растаяло на сегодня? Сколько еще должно растаять, чтобы мне удалось завершить намеченное на это лето путешествие?
Холод и сырость пронизывают насквозь. Очень не хочется вылезать из «каюты». Знаю, самое главное — заставить себя начать работать, а когда разогреешься, уже не так страшно.
Силы небесные, похоже, хотят сломить мое упорство. Отойди в полный прилив по коридору между льдом, выжатым на косу н нетронутым полем, прошел всего-навсего 3 км и уперся в непрерывную цепь высоких торосов. Высаживаюсь на берег, иду с биноклем на возвышенность разглядывать ледовую обстановку. Дорога к «судоходным» береговым разводьям только через торосы.
Как бы то ни было, ближайшая задача ясна. Отгребаю назад, выбирая удобное место для прохода. Надо же — наворотило! Вершины отдельных пирамид в этом хаосе достигают десяти метров. Отыскал подходящую седловину, взялся за дело. Не один час крушил лед топором — прорубал полутораметровый проход для протаскивания лодки. Хорошо что взял в путешествие настоящий, полновесный топор лесоруба да топорище к нему сладил таежное, из березового рубца: прочность по высшему знаку!
День этот по праву могу назвать незабываемым. Пробился до гладкого льда, дотащился до воды, немного погреб и опять уперся в лед. Да такой, что тоска взяла. Ни обойти, ни объехать. Взять мористее — тоже бесполезно: лед сидит на дне, образуя провалы, из которых вытащить «Пеллу» силенок не хватит. Придется рубить ни много ни мало, а 300-метровый канал вдоль берега к месту с более спокойным льдом и там дожидаться прилива. В моем распоряжении более пяти часов...
Уже вовсю пошел прилив, когда добрался до намеченного места. Еще через час смог сесть за весла. А вскоре снег и дождь прекратились, выглянуло солнце. Снял тент, развесил на дугах вещи сушить. Воздух прогрелся даже до 5°.
Только «оттаял душой», оказался в тупике между двумя грядами торосов. Снова искал подходящее для прохода место. И снова — авральная тяжелая работа. Дорога оказалась много сложнее, чем предполагал, глядя издали. Таскал, рубил лед, толкал лодку шестом, расталкивал им льдины, греб до тех пор, пока не залез в невообразимое нагромождение сидящего на мели льда.
Все, надо отдыхать — ждать прилива, который будет около восьми утра.

С востока стал нарастать гул — вертолет! Может быть, пограничники хотят сделать подпитку — продуктовый сброс? Сейчас авиаподдержка в моде. Или, может, учебное задержание хотят провести — такое случалось. А то служит рядовой, охраняя границу, а лазутчика так и не увидит... Нет. Зеленая винтокрылая машина с большой красной звездой на борту пролетела в нескольких сотнях метров, явно не заметив «Пеллу» среди торосов.
Ни в восемь, ни в половине одиннадцатого стронуться с места не удалось — вода прибыла лишь на 5 см. Вся надежда теперь на вечерний прилив. Дожидаться его надо до 20 часов.
Только что возвратился с разведки, ходил берегом на 5 км вперед. Радостного мало: на пути пять осевших перемычек. Если за хороший прилив их одолею, то к ночи попаду на очередную полярную станцию. Не пробьюсь — завтра пойду туда пешим ходом давать телеграммы, а то в «штабе» начнут беспокоиться. Стал осматривать снаряжение и, к огорчению, обнаружил на головках резиновых сапог охотничьего костюма трещины, вот-вот лопнут! Экая досада, резиновый клей забыл в Тикси.
Подсчитал скорость своего движении получилось по 30 км в день. Чуть ли не самое «тихоходное» путешествие за все годы...
Кое-как пробрался за мыс. Решил продвигаться вперед до упора, пока не остановит мель или мощный лед, а на станцию возвращаться берегом, чтобы за время отлива сделать все дела, а в прилив уйти. Только все рассчитал по часам и минутам, как тут же оказался на мели. Очередная разведка радости не принесла — опять все забито льдом. Одно утешение, что в некоторых местах, где снежный береговой нанос заливается приливом, образовалась узкая и пологая обледеневшая полоска, по которой волочить лодку будет легко. А пока готовлю текст телеграмм и иду к людям.
Соображаю, что будить никого не буду, подожду пока проснутся. А если кто встретит, скажу, что пришло судно: вот будет веселая шутка, то-то удивятся. Подхожу ближе, и удивляюсь сам — метеоприборов не видно. Выходит, никакая не «полярка», а только обслуживаемый маяк. Хуже, что никаких людей, спешащих передать мои депеши, не видно — жильем не пахнет. Так оно и есть. Навигация еще не началась, потому никого нет. Вообще-то обслуживают этот маяк четверо. Утварь и постели на месте, но брошено все в самом безобразном состоянии. Так покидают дом только бичи, чтобы никогда в него не вернуться.
За два прилива одолел километров тридцать. День сегодня удачный, тепло, солнечно. Огорчило лишь купанье: тащил лодку через льдину, конец развязался — я с головой угодил в полынью. И холодная же, скажу я вам, вода!
В полночь 18 июля оказался в таком льду, что груженую лодку тащить через него было невозможно. Решил разгружать и сделать две ходки с багажом за 5 км. Рюкзак с 30-килограммовой поклажей отнес, пришел за вторым, но сил дотащить его уже не было. Вынес груз из затапливаемой низины и вернулся к лодке, чтобы до утреннего прилива хотя бы немного отдохнуть. Подбросил в костер плавника потолще. Завел будильник на 5.00 (удобная вещь, а то проспишь прилив — кукуй полсуток! Такое случалось, хотя и редко — обычно срабатывали биологические часы).
Просыпаюсь — погода великолепная: ветер восточный умеренный, тепло. При таких условиях — верных 100 километров в сутки! Могло бы быть. А окажусь на чистой воде, как на зло, ветер будет встречный...
Костер дымит. Котелки, банки — все разбросано. На песке отчетливые громадные волчьи следы. Потоптался здесь он изрядно, но к лодке со спящим человеком не подошел.
Мощный прилив дал возможность сразу обойти торосы, обогнуть мыс и вытащить лодку на ровный лед. Тащу свои «нарты» шесть часов подряд и радуюсь — такого ровного льда еще не встречал. Вопреки ожиданиям, первую часть «суточного задания» выполнил к полудню. Поставил варить обед. Рядом сновали две птички. Подскочут близко и сразу же убегают в сторону, будто зовут куда-то. Одна и крыло опустит, и припадет на бок, точно подбитая. Эти штучки знакомы — от гнезда отвлекают. Действительно, в двух метрах от костра, на самом краешке берегового обрывчика, едва не затопляемого приливом, гнездо. В нем четыре зеленоватых, в крапинку, яичка, несоизмеримо крупных для таких маленьких птах. Стал наблюдать, что наседка будет делать: яйца же надолго без тепла не оставишь. Тем более, с моря стал задувать северный ветер, дым от костра прямо потянуло на гнездо. Попрыгала, попрыгала птаха и — на яйца! Ни человек рядом ей не помеха, ни дым. Костер пришлось перенести.
Причалил к берегу для отдыха
Причалил к берегу для отдыха Пообедал и пошел за оставленным вчера грузом. По пути на серо-зеленом фоне тундры заметил светло-серый предмет. Точно помню, что вчера его не было. Посмотрел в бинокль. Волк! Громадина, рвет оленя. Вот тебе и раз, а я ружье не взял. Середина дня, оставленные человеком вещи рядом, а ему хоть бы что — делает свое дело. У добычи может и броситься. Пришлось возвращаться за ружьем.
Зверь убежал. У моих ног лежал здоровенный пантач, зарезанный сегодня утром. Мои котелки, видимо, растравили волчий аппетит, вот он и решил набить утробу как следует. Туша была совсем еще целая. Так что приволок к «Пелле» не только багаж, но и кусок вырезки, окорока и панты (хорошо, водка есть — законсервирую). В одном из кормовых отсеков устроил холодильник, благо лед кругом в количестве неограниченном.
Стал жарить мясо. С луком, на топленом масле получилось отменное жаркое. Водки осталось граммов сто. Почему бы и не выпить за удачный День со свежениной...
Трое суток одолеваю с божьей помощью какие-то 70 км до Анабарского залива. Всякое было, только грести практически не доводилось. Рубил лед по многу часов кряду, тащил лодку, бросал ее среди дыбящегося льда и бежал прочь, подальше, схватив 30-килограммоаый рюкзак с аварийным жизнеобеспечением на две недели. Вот, думал, он — конец «Пеллы-фиорда». Однако тут же возвращался к лодке. Гнал прочь предательскую мысль: прекратить путешествие, выходить к людям тундрой. Проиграешь — на том и конец твоей настоящей жизни. Победишь — поверишь в себя, словно заново народишься. Слова Суворова: «Победы легкие не льстят сердцу русскому» — укрепляли дух.
Изнуряющую, однообразную борьбу скрашивали картинки природы, утверждающие жизнь: то песца видел, то оленей (что их сюда, на лед, принесло?), то нерпу, птицы разной множество...

.

Река Анабар и ее залив упоминаются в документах с 1642 г. в форме «Набара-река». Это
 

2 2 июля. Наконец-то вырвался на чистую воду Анабарского залива. Пересечь его лед позволяет лишь у мыса Хорго, маяк на нем уже виден.
Спрятался от ветра за невысоким обрывом, занялся кухней. Слышу — с берега нарастает шум. Вездеход? Пока не встанешь, ничего не видно. Но я не очень-то спешу: в котелок только что засыпал лапшу, сейчас вот помешаю, тогда и посмотрю. Помешал, встал и обомлел: прямо на меня неслось полчище оленей. Другого сравнения не пришло — так стремителен был их бег, столь велико количество. За тысячу могу поручиться! Не заметив или не очень-то напугавшись меня, стадо, тем не менее, чуть отвернуло в сторону и пронеслось мимо, создавая шум, подобный грохоту мощного водопада.
Южнее, на вершине берега безымянной речушки, несся к морю другой табун — не меньше первого. Гнус довел до безумия животных. Одно спасение — открытые ветру морские мысы, косы. Рядом с моей кухней, за мысочком, из-за которого два часа назад я приплыл, разглядел еще табунок на несколько десятков голов. Подкрасться было плевым делом. Стоят, дергаются, будто нервный тик одолел. То ногой олень дрыгнет, то головой мотнет, то вся шкура мелкой дрожью затрясется...
Река Анабар и ее залив упоминаются в документах с 1642 г. в форме «Набара-река». Это был, вероятно, самый восточный пункт, которого мангазейские стрельцы достигали морским путем. А в 1648 г. сюда приплыла ватага Якова Семенова из Хатанги. Каково-то было им, первопроходцам? Сколько мужества и стойкости, сколько мудрости, сколько терпения — этого основного качества подлинного полярника — требовали походы в неведомое. От них, от поморов, человечество узнало о «повадках» льдов, о том, как можно ходить по морю в их суровом окружении. Сведения, стоившие многих жизней, накапливались, собирались в рукописные своды. Вот характерные их названия: «Росписи мореходства» или «Сия книга — знание». А вот образец записей: «Молода льдинка осенью твоего судна боится, что тонка и хила. А весной ты ее боишься: отечную матерую старуху толкнешь, она тебе ребро и бортовину выломит». Чувствуется, что не пустые слова.
Непроходимые льды у полуострова Нордвик опять — в какой уже раз! — перечеркнули мой график, отодвинув предполагаемый срок окончания путешествия. На всю обозримую даль лед в таком состоянии, что ступить на него самоубийству подобно: все трещит, стреляет, льдины громоздятся друг на друга, гул стоит. Рвался, рвался я сюда, а тут к просвета не видно. Но ведь известно: из каждой «безвыходной» ситуации есть два выхода: смириться, пустить все на самотек, или что-то делать — все-таки искать, пытаться нащупать хоть какой-то вариант. .
Лодка «Пелла-фиорд» во льдах
Лодка «Пелла-фиорд» во льдах Стал размышлять. Двинуться вперед можно будет только тогда, когда ветер изменится к отожмет лед. Когда это произойдет — неизвестно С другой стороны, последнее известие о себе я давал 6 июля из Усть-Оленёка, прошло уже целых 18 суток. Нужно искать связь. На мысе Пакса (северная оконечность п-ва Нордвик) должна быть «полярка» или обслуживаемый маяк. До него самое малое 40 км. Пока суд да дело, надо сходить, чтобы потом время не терять...
Вытащил вагой лодку на берег, подальше от воды, уложил рюкзак. Поклажи — 25 кг, словом, пойду налегке.
Этот поход по насыщенности событиями заслуживает того, чтобы полностью привести дневниковые записи.
«В 8.00 вышел. Иду тундрой по водоразделу. То топко, то кочковато. Прыгаю, что козел. Возвратился на побережье обедать. У ключа, где расположился, в плавнике нашел здоровенные тесаные брусья, похоже — от старинного корабля. На двух есть надписи. Не все можно разобрать, но отчетливо читается «ТЕСВЕН». Рядом разрушенное временем зимовье. Вместо дверей прилажены корабельные детали. За спиной громыхнуло. Сначала внимания не обратил, думал — лед стреляет. Но ведь это в тундре! Обернулся. Небо закрыто черной грозовой тучей, ее разрывают сполохи молний. Гроза в этих широтах, что седло на корове. Живности иа полуострове почти нет, царствует белая сова. Кричать она мастерица на разные голоса: виртуозно крякает уткой, воркует, ухает. Одна из сов делает воинственный облет, то и дело пикирует на меня, даже крылом стукнула: гнездо где-то рядом...
Погода стала портиться, надо разбивать табор. Сделал под берегом балаган, решил прогуляться — подняться к топографическому знаку оглядеть окрестности. Не больше 100 м оставалось до его высокой деревянной вышки, когда налетел штормовой ветер, пригнавший с моря непроглядный туман (совершенно ясно — бухта-то закрыта льдом). Я не смог не только посмотреть с вышки на другую сторону полуострова, но и найти саму эту вышку. Вот черт, компас-то не взял! Как возвращаться? Ориентиров никаких, укрыться негде. Конечно, стоянку рано или поздно найду, но когда?
Два часа блуждал, проклиная все и вся, пока чуть-чуть не ослабел туман н по отблескам солнца удалось определить направление. В 2 ночи, вконец обессилевший, добрался «до дома», натаскал плавника и устроил ночлег. Всю ночь бушевал ветер, но этот шум был даже приятен: может отжать лед!
На маяк вышел к середине дня. Ветер неистовствует, зато тумана нет. Нет на маяке людей, стало быть, нет ни связи, ни чистой воды. Стою на высоком обрыве мыса Пакса и смотрю на южную оконечность острова Большой Бегичев. Между нами пролив, забитый движущимся льдом. Вот такие пироги. Теперь единственная возможность дать о себе весть — идти в поселок Косистый, расположенный в юго-западной части п-ова Хара-Тумус. Задача непростая. Надо возвратиться к лодке, сутки отдохнуть, взять продуктов на неделю и топать минимум 150 кч. С такой грустной мыслью пошел в обратную дорогу.
Теперь иду берегом, так легче. Чем ближе к лодке, тем становится веселее — отходить начал лед! Не полуостров, а кладезь находок: обнаружил останки еще двух зимовок, детали старинных деревянных кораблей, выброшенные на берег. Не следы ли это исчезнувших экспедиций? Вот бы знатоков сюда...
В начале следующих суток был у своей лодки. Там, где вчера громоздились торы ломаного льда, сегодня — вода с редкими льдинками. Вот это удача. Теперь самое разумное — нажимать на весла, пробираться к поселку морем. Если успею пройти через пролив, через трое суток причалю в Косистом. Отдыхать не стал. Быстро сварил на целый день еду и вскочил в лодку. Торопился по-настоящему, греб из последних сил, ел на ходу. Ведь если изменится ветер, опить нагонит лед.
Тундрой я шел к мысу Пакса 12 часов, а на лодке добрался за 6 Дальше хода нет: с залива еще идет отлив, а с моря начался прилив, прут льдины одна на другую, дыбятся, грохочут. Долго сидел на краю мрачного ледяного исполина, наблюдая за происходящим. Когда образовалось небольшое разреженное пространство в средней части пролива, рискнул устремиться туда — в неизвестное. Сначала шел за прочной матерой льдиной, но довольно скоро от этого прикрытия пришлось отказаться. Началась лавировка. Но и такого движения хватило не надолго. По мере вхождения в узкость пролива лед все больше смыкался, началось торошение.

Пожалел, что полез на рожон. Спешно подготовил аварийный рюкзак и стал искать спасения на льдинах. Вытащился на одну, казалось, такую солидную, а она тут же лопнула. И так несколько раз, прежде чем подвернулась родимая — надежная. Целые сутки дрейфовал туда-сюда на этой неуправляемой льдине, прежде чем появилась возможность ее покинуть, «соскочив» на воду. С короткими волоками через отдельные крупные льдины все дальше и дальше пробивался я на запад курсом 269°. В конце концов удалось нащупать как бы струю течения — узкий коридорчик среди плавающего льда. Лед не давал разгуляться волне, а боковой ветер не мешал ходу «Пеллы».
Был посередине бухты, когда над лодкой очень низко пролетел ярко-красный «ИЛ» ледовой разведки: вот-вот начнется навигация!
28 июля. Преодолев за 10 часов беспрерывной гребли 50 км, я одним рывком пересек бухту Нордвик и вылетел в Хатангский залив. Позади остались и море Лаптевых, н. как мне тогда легкомысленно показалось, лед. Кстати сказать, само название — море Лаптевых — сравнительно молодое. Семьдесят лет назад преподаватели географии называли это море иначе. На разных картах значилось по-разному: Сибирское. Ледовитое. Северное, Ледяное, море Норденшельда. Лишь в 1913 г. Русское географическое общество приняло предложение известного ученого К). М. Шокальского назвать это море именем двоюродных братьев Дмитрия и Харитона Лаптевых.
Воздух — плюс 2°. Отлив, а течение идет с моря — какой-то заколдованный угол! Еще иа подходе к мысу Пакса зачудил компас: как я ни поворачивал «Пеллу», а он неизменно показывал север на берегу. Вчера ветер дул с юго-запада, сегодня — с северо-запада. Что неизменно, так это его сила и западное, г. е. встречное направление. Едва выгребаю на волну. Наверно, думают, вот тот мысок впереди н создает встречное течение. Нет, не создает. Не причем оказывается и следующий мыс. Беспокоит и другое — море по линии горизонта закрыто льдом. Отдельные льдинки резво мчатся навстречу, а передовые из них уже пригнало к берегу...
Я намереваюсь пересечь 30-кнлометровый залив, чтобы укрыться от ветра под левым берегом Хатанги, но прежде надо как-то пробиться через лед. Течение гонит лед в залив, хотя по науке должно быть наоборот.
Поднялся на берег, зафиксировал в памяти расположение самой узкой части залива — как раз напротив маяка, едва различимого в бинокль. Маяк этот явно не увидишь с лодки, поэтому рассчитываю расстояние, которое надо пройти вдоль берега, чтобы лотом заложить нужный курс.
Скорее отходить — льдины поменьше уже начинают теснить «Пеллу», а приближающиеся ледяные поля достигают уже нескольких сотен метров. Узким, извилистым каналом выбрался на чистую воду, но сильный ветер и волна оказались тут как тут. Выгребать бессмысленно — сил не хватит; придется ждать, когда ветер стихнет. Отдаю якорь, прячусь под тент.
Через полчаса выглядываю — не дрейфую ли? Нет, но надвигается реальная опасность: далеко выступающий вперед край ледяного поля ползет прямо на лодку. Надо срочно отходить. Стараюсь по-быстрому поднять якорь, но он не поддается — вцепился мертвой хваткой в пне И так пробую, и эдак. Тащу, что есть мочи, подстраховываясь, чтобы не вывалиться за борт, если канат лопнет. Бесполезно. Вот это сюрприз! Придется обрезать трос, хотя и не очень-то приятно оказаться без якоря, пока не вошел в реку.
Лед угрожающе приближается. Примостился на носу с охотничьим ножом в руках, жду. Надеюсь, что льдина подводным краем сдернет якорь. А если будет топить, успею расстаться с ним. Еще напасть: льдина наступает не подводной, а надводной частью — нависшим краем. Схватил весла, стал лодку отводить в сторону и вдруг с ужасом почувствовал, что якорный трос ослаб. Остался без якоря? Ощущение было точно такое же, как когда тащишь крупную рыбу, а она срывается...
Отскочил от льдины, выбрал чуть ли не дрожащими руками конец — якорь цел, ила на нем нет. Не чудище ли какое держало? Потом я убедился, что на течении якорь сильно замывает песком, и приспособился срывать якорь ходом лодки.
Медленно, очень медленно приближается маяк. Ветер и волна почти лобовые. Гребу, упираясь. Через два часа устал, решил стать на якорь отдохнуть, однако не тут-то было: не хватило моих 17 м каната, хотя глубина на карте показана вдвое меньше. Наращивать трос не хотелось. Пришлось еще часа четыре потрудиться (и при этом изрядно), прежде чем надежно зацепился за грунт.
Устойчивость встречного ветра начинает бесить. Как на грех, пока сижу во льдах — тихая погода или даже попутный ветер, как выйду на открытую воду — мордотык. До маяка так и не дотянул, пошли мели, косы. Отдал якорь, лег спать.
29 июля. Потеплело. Ветер чуть потише, но — закон природы действует! — по-прежнему встречный. Впервые за много дней проснулся, а вокруг — чистая вода. Да и на пути встретилась одна-единственная льдина, плюнул на нее в сердцах за все предыдущие ледовые мучения и обложил крепким словом. До маяка греб еще целых два часа, да и то подобрался к нему не прямо, а с южной стороны — при боковом ветре и волне. Маяк в запущенном состоянии, не то что действующие «моряки» — Пакс или Лыгий. Пока отдыхал, погода начала портиться, потемнело небо, с запада наполз холод. Вот уж поистине — на дню семь пятниц.
В 19 часов повалил густой снег, под него и тронулся дальше. После очередных трех часов работы залез под тент, чтобы на газовой плитке разогреть суп и чуть отлежаться. Прошло совсем немного времени — что-то стукнуло в борт, потом еще и еще раз. Наверное, думаю, плавник принесло ветром. Выглянул и обомлел: необозримое ледяное поле выдавливало лодку на берег...
Вмиг выбираю якорь Гребу, что есть силы, понимая, что толку от этого мало, все равно зажмет. А себя отчитываю: поделом, противника надо уважать! Если бы трезво, на холодную голову оценивал обстановку, появление льдов не было бы неожиданностью - ведь я проходил узкую горловину Хатангского залива, перемалывающую ледяные поля.

Кроме традиционного противника — встречного ветра, пришлось бороться еще к с течение
 

Почти двое суток одолевал я эти последние 40 км ломаного льда. Работать больше всего приходилось шестом, расталкивая льдины, немножко топором. Кое-где довелось и волочить «Пеллу», где спайки льда были прочные. Войти с приливом в бухту Кожевникова не успел — теперь от берега пошел встречный лед. Два часа слышу по правому борту монотонный гул. Ничего особенного, привык: гудит движущийся лед.
Через некоторое время случайно обратил внимание на вздыбившуюся на горизонте льдину. Ничего не пойму. На той стороне лед катит к морю, а эта льдинка медленно, но верно прет к берегу. Достаю бинокль. Надо же, на домик похожа! Может, кто-то на льду поставил, а льдину оторвало? Тут же эту мысль прогнал Если бы с берега его смыло, то, падая, он развалился бы. А самое главное, никакой домик против «шерсти» да так быстро не пойдет.
Снова смотрю в бинокль. Чудеса да и только: домик-то многоэтажный! Когда нас разделяло уже не больше километра, стала видна черная носовая часть морского судна. Это было первое судно, пришедшее в Хатангский залив, обогнув Таймыр, разумеется, с ледокольной проводкой. Итак, в 0 часов 30 минут 31 июля теплоход «Пионер Белоруссии» и маленькая лодка «Пелла-фиорд» открыли навигацию 1988 года со стороны моря Лаптевых.
Смотрю на могучий корпус «Пионера» и поневоле вспоминаю слова выдающегося шведского исследователя А. Норденшельда, который поете плавания своею к Берингову проливу уверенно зявил, что арктический маршрут никогда не будет пригодным для коммерческой эксплуатации. Правда, было это сказано 110 лет назад.
С приливом насколько можно продвигаюсь к поселку Косистый. оставляю лодку на суше, в том месте, где и в прилив, и в отлив разрывается лед и остается полоска воды, иду к людям. Не встречал их ровно три недели.
Пошел в село, ах с короткими голенищами — никаких речек на моей карте указано не было. Через полтора часа уткнулся в реку. Промой в ее устье узкий, но глубокий. Пошел по реке вверх, надеясь, что найду мелкое место, — бесполезно. Вернулся, разделся догола и перебрел речку. Не очень-то приятно. Хоть и разгар лета но для купаний здешний климат не подходит Во всяком случае, следующую встречную речку я далеко обходил тундрой Грибов под ногами великое множество. Смотреть на них приятно: ядрененькие, с сочной окраской. Формой — точно .акне же, как и в центре России. Но есть и разница: здесь, на 74° с. ш. грибы червивыми не бывают...
В поселок добрался к 14 часам Чистого хода это заняло три часа. Воскресенье, все закрыто. Председатель сельсовета — в Красноярске.
Все организовала секретарь. Отправил телеграммы (гора с плеч!), отметил командировку, закупил немного продуктов. Тем временем погода резко ухудшилась — налетел штормовой ветер, пригнавший дождь со снегом. Идти в такую погоду можно только по крайней нужде, а ее, пожалуй, и нет. Решил ночевать в гостинице. Познакомился с начальником местного аэропорта Виктором Павловичем. Собеседник очень интересный. Проговорили с ним до часу ночи. Не верит, что можно в это время от Тикси пройти на лодке. Пообещал пригнать, если лед позволит, сюда «Пеллу» — показать. Утром обнаружил, что бока болят: слишком мягкая была постель! Первый раз за 27 суток спал в постели. Вот они — издержки цивилизации.
1 августа. Сижу среди разноцветья на тундровой кочке у самого обрыва, делаю последние записи в дневнике, а на страницы раскрытой тетради падают снежники — температура 0°. Идет 28-й день путешествия. Только что отбушевал шторм, вода успокоилась. От льда и следов не осталось.
Невольно пришла в голову мысль о северной природе, о людях, здесь живущих и работающих. О тех. кто природу не покоряет, а давно с ней no-дружески на ты. Для коренного северянина его земля — не ледяная пустыня, а огромный мир, наделенный множеством цветов, запахов, следов, примет, родной дом, в котором жизнь кипит. как в большом городе.
Не побывав здесь, представить невозможно, чтобы, скажем, долгую полярную зиму кто-то хвалил. А ведь хвалят: «Зимой у нас прекрасно!»
Пригнал лодку в Коснстое неожиданно быстро — прилив и попутный ветерок подсобили. «Ну. давай, покажи, где моторчик?» — упрашивал Виктор Павлович, заглядывая под тент. То ли шутил, то ли говорил серьезно — я не понял. Когда пришла пора провожать меня, он собрал целую команду, в которой оказалась даже моя землячка Людмила.
Итак, за кормой «Пеллы» остались тяжелые 900 км ледовитого моря, пройденных до открытия навигации. Чтобы финишировать в селе Хатанга, предстояло преодолеть 400 км по чистой воде — по заливу и вверх по одноименной реке. Кроме традиционного противника — встречного ветра, пришлось бороться еще к с течением. Началась обычная, ставшая за годы весельных путешествий нормой, гонка, наконец-то выдались несколько долгожданных дней хорошей гребли.
И вот, не прошло и суток с той минуты, когда сделал последние гребки. — я уже в аэропорту Москвы. Вчера — холодный ветер, шум прибоя, ни гудков, ни скрежета городского транспорта, ни голоса человеческого — лишь извечные звуки необузданной стихии. Сегодня жизнь повернулась другой стороной. У выхода с летного поля осадой стоят московские автошакалы, высматривая жертву — кого бы облапошить. Лебезят, унижаются, лишь бы сорвать. В здании аэровокзала — навязчивые цыгане, в электричке на Москву — просящие «погорельцы». Как далека от этой суеты суровая простота жизни северян, лишенная мелочности.
Любопытно, что когда я сидел на перроне в ожидании электрички, то долго не мог понять необычности своего душевного состояния. Напрягал мысли, искал и никак не находил причину. Наконец осенило: шелест листвы над головой! Этого я не слышал 45 суток

Когда «Крым» поднимает на гребне волна, удается рассмотреть на траверзе «Прогресс» —
 

"По Охотскому морю на моторных лодках" -звучит так, что поеживаешься от услышанного. Казалось бы, что на лодках там не возможно путешествовать, но однако же все не так!
http://www.barque.ru/stories/1977/mo...sea_of_okhotsk
На моторных лодках по Охотскому морю Год: 1977. Номер журнала «Катера и Яхты»: 68 (Все статьи) 0
Ход у нас плохой — лодки перегружены. Когда «Крым» поднимает на гребне волна, удается рассмотреть на траверзе «Прогресс» — нашу вторую лодку. Надо искать пристанище. На Охотском море с утра, как правило, хорошая погода, но уже к 14 часам ветер разводит такую волну — хоть выбрасывайся на берег. А это не так просто — накат огромный, лодка (без преувеличения) встает вертикально. Одна волна выбрасывает суденышко на берег, а вторая тут же нависает над тобой огромной серо-зеленой глыбой. Тут не зевай — лодку вмиг утащит в море. Укрыться можно в небольших речушках (для катеров они мелковаты, а для наших лодок в самый раз). Пускаясь в такое плавание на моторках, надо тщательнейше изучить побережье, наметить места аварийных стоянок, ориентиры — на волнении попробуй разгляди устье речки, часто похожей на ручей. Другая опасность уже на реке — «усы» — наносный песок по кромкам фарватера (их можно определить по бурунам). Здесь легко потерять винт, особенно в отлив.
Схема маршрута на Охотском море
Схема маршрута на Охотском море Ближайшее укрытие — запив Большая Молта. По нашим сведениям, там на западном берегу селение (магазин, пекарня, баня). Находим бухту легко, причаливаем... и вносим поправку в свою «лоцию» — на западном берегу живет одинокий якут, промышляющий охотой и рыбной ловлей. А мы рассчитывали заправиться здесь бензином...
Ничего не поделаешь — надо идти до поселка а устье р. Иня. Вот мы уже хорошо видим поселок, но никак не можем отыскать проход в песчаной косе — берег спивается в сплошную полосу. Наконец находим русло. Идем в кильватер. На «Прогрессе» видят, как идущий впереди «Крым» «ныряет» на баре (зрелище не из приятных!) и берут вправо. Вскакиваю и машу руками — они идут прямо на «усы». «Прогресс» пытается опять пристроиться в кильватер, но время упущено — мы по одну сторону бара, они по другую. Пока «Прогресс» маневрировал, его развернуло бортом к волне, еще момент и... Позже наши коллеги на «Прогрессе» говорили, что сами не знают, как выкрутились. Пройти бар им удалось только со второго захода.
На ночь становимся на косе рядом с поселком. Всю ночь мимо нас проносились местные жители на «Казанках». Стали мы свидетелями происшествия, едва не закончившегося трагически. Заглохла «Москва-30» на «Казанке». Лодку сносило мимо нас по течению, а водитель пытался запустить двигатель. Наконец «Москва» взревела, незадачливый водитель (очевидно, не поставивший двигатель на «нейтраль») вылетел за борт, и неуправляемая «Казанка» стала описывать вокруг него круги. Потерпевший во все горло звал на помощь. Пока мы пытались столкнуть наши суда на воду, в «Казанке» проснулся напарник водителя, ухватился за румпель и причалил к берегу, а проходившая мимо лодка подобрала потерпевшего.
Утром выходим в море и берем курс на Охотск. Предстоит пройти около 70 миль. Ветер все усиливается, на гребнях воли проявились барашки, а к берегу не подойти — в полосе прибоя лед. Середина июня... Идем вдоль ледяной кромки, которая белыми языками уходя от берега, заставляет нас брать все мористее. А ветер крепчает. На «Крыме» глохнет мотор, залитый волной. Попытки завести его ни к чему не приводят, и «Прогресс» берет нас на буксир. Обходить льдины становится еще труднее. Наконец замечаем сравнительно свободную ото льда бухточку с палаткой на берегу. Выбрасываемся на берег, благо накат небольшой. Какое блаженство очутиться в палатке, рыбаков возле раскаленной до красна железной печки!
С утра мы снова в море. Курс на Охотск. Дошли до него примерно за час, бар преодолели довольно легко — шли за катером какого-то местного жителя. Поднимаемся вверх по р. Кухтуй, благо осадка лодок позволяет входить в нее даже в отлив. Причаливаем к пирсу, нас окружают местные жители, многие не верят, что мы своим ходом пришли из Магадана. Заправились бензином, передохнули и снова в путь. Курс — на поселок Улья на одноименной реке. Вышли из Охотска часа в три, а к Улье подошли уже в сумерках. Ищем устье реки — и не обнаруживаем. Значит проскочили. Возвращаемся, стараясь держаться ближе к берегу, и периодически пробуем на вкус воду — все время горько-соленая. Но вот цвет воды изменился, пробуем — пресная. Значит близко устье. Так и есть, замечаем баржу на якоре и в тусклом свете закатывающегося солнца идем в Улью. Входить в устье с моря нужно умело — надо пройти три основных волны, образующихся при слиянии морской воды с пресной, и не угодить в пресловутые «усы».
«Крым» «съезжает» с крутой волны, и тут же мотор начинает работать с повышенной нагрузкой — сильное речное течение. Сзади слышим крики, оглядываемся — «Прогресс» стоит боком к волне. Следующая волна кладет его на левый борт. С трудом экипажу удается поставить лодку на ровный киль и, пока не набежала следующая волна, выпутаться из усов и уйти в море. Ошибка прежняя— не шли в кильватер, взяли левее и выскочили на косу, через которую с ревом перекатывались волны. А тут заглох мотор, и лодка стала неуправляемой. Хорошо еще между набегами воли был сравнительно большой промежуток и они успели запустить двигатель.
Итак, мы крутимся по одну сторону бара, они — по другую. Солнце скрылось за горизонт, и наступила такая темнота, что не видно рыма на лодке. А наши суда ходовыми огнями не оборудованы. Делать нечего — выходим в море. Держим курс на баржу. Не доходя до нее метров 300, замечаем наш «Прогресс», сигналим фонариком. Разворачиваемся и снова идем в Улью. Теперь «Прогресс» следует за нами, как привязанный.
В Улье застряли надолго: очень сильный ветер с моря — «сахалин», как зовут его местные жители. Просушиваем снаряжение, осматриваем моторы.
18 июня ветер стих, вышли в 6 утра. Лодки идут параллельными курсами, «Прогресс» ближе к берегу, мы — мористее. На фоне берега лодка очень плохо просматривается. В очередной раз бросаем взгляд в сторону берега — и не находим «Прогресса». Идем в берег — лодки нет. Разворачиваемся и следуем вдоль берега — «Прогресс» нигде не виден. Через пять километров развернулись и пошли первоначальным курсом — может, они ушли вперед! Прошло уже два часа, как мы потеряли Друг друга. Берег порос лесом, места безлюдные, глухие. Волнение усиливается, надо искать укрытие. Ищем устье речки и определяем его по морской капусте (по берегу она сплошной полосой, а в устье течение уносит ее в море).
Проскакиваем бар, правда, не совсем удачно, — потеряв пару лопастей. Входим в реку, причаливаем. На берегу избушка — зимовье. Никого нет. Готовим обед, располагаемся на ночлег.
Утром снова выходим в море. Где же «Прогресс»! На берегу замечаем несколько домиков. Похоже, метеостанция. Здесь нам сказали, что рано утром видели в море «Прогресс», который прошел дальше, не останавливаясь. На душе стало немного легче.
«Крым» снова в море. По курсу — мыс Ханянга. Очень сильное встречное течение. Обошли Ханянгу, берем курс на мыс Энкэн (так весь поход — от мыса к мысу). Все время внимательно осматриваем берег. Миновали Энкэн, теперь, вроде, должна открыться небольшая бухта с поселком на берегу. Так и есть — открылся поселок. Идем к нему, на берегу различаем что-то вроде бревен, выброшенных прибоем. Берем курс на них. Берег все ближе... Ура! Справа — местная «Казанка», слева — наш «Прогресс».
Отдыхаем в поселке. Дождь, сопровождавший нас на всем маршруте, прекратился. Просушиваем одежду, спальники. Устраиваем профилактику моторам.
Выходим в море рано утром 23-го. Минуем мысы Оджан, Угол. На этом участке нам встретились тысячи морских уток, они спокойно покачивались на волнах, вода от этого казалась черной.
Снова усиливается волнение. Холодно — сидим в шубах и болотных сапогах. За мысом Эвенк на полном ходу врезаемся носом в волну. Она перекатывается через ветровое стекло и обрушивается на нас. Хорошо хоть мотор не захлестнуло. Встречное течение, ветер в корму, двухметровые волны. Все время приходится манипулировать ручкой газа.
Мы в водах залива Алдома. Здесь в поселке пополнили запас продуктов, но бензина не достали. На следующий день начинаем огибать п-ов Пандор. Большие волны, очень сильное встречное течение. Продвигаемся медленно, хотя моторы работают с полной нагрузкой. Бензина мало, но конец маршрута уже близок.
И вот, наконец, открылась бухта Аянская. Пристаем, вытаскиваем лодки на берег. Позади почти 600 км бурного Охотского моря. Здравствуй, Аян!

Схема маршрута плавания Батуми — Ленинград — это 6500 километров пути из субтропиков
 

После Охотского моря поход от Батуми до Волгограда по теплому морю кажется чем-то убаюкивающим, но это далеко не так.
http://www.barque.ru/stories/1975/ba...grad_leningrad
Поход на «Прогрессах» Батуми — Волгоград — Ленинград Год: 1975. Номер журнала «Катера и Яхты»: 54 (Все статьи) 0
Расширение географии водных видов спорта стало уже привычным фактом. Появляются новые моря, каналы. Становятся водно-моторными, парусными и воднолыжными самые что ни на есть сухопутные города, области, республики. И все же, согласитесь, не часто удается видеть на Неве или, скажем, на Москве-реке — под стенами Кремля, мотолодки с тбилисской «пропиской»! При встрече с одним из редакторов сборника Александр Кавелашвили — командир перехода двух тбилисских «Прогрессов» по маршруту Батуми — Ленинград обещал непременно рассказать об этом плавании читателям «Катеров и яхт». И сдержал свое слово. В распоряжение редакции поступил его подробный отчет, часть из которого мы и предлагаем вниманию читателей.
Схема маршрута плавания Батуми — Ленинград — это 6500 километров пути из субтропиков в белые ночи, два с половиной месяца жизни на лодках. Непросыхающая одежда. То жара, то холод. Бессонные ночи в мокрых спальных мешках. Штормовые ветры и волны многих морей, постоянная настороженность в ожидании капризов стихий и неполадок в моторах. Даже не одно, а сразу шесть плаваний высшей категории сложности подряд! А со стороны все легко и просто. Нам завидуют: говорят, что мы здорово отдохнули и покатались...
Поход имеет свою предысторию. Для начала мы «катались» на веслах. Это была экспедиция «Амирани» — шлюпочно-спортивный поход 1971 г. по маршруту Тбилиси — Баку — Астрахань — Волгоград — Ростов-на-Дону — Керчь — Батуми, 5000-кипометровая голубая дорога по Куре и Каспию, Волге и Дону, Азову и Черному морю. Тогда же у нас в Тбилиси была создана первая в Грузии секция дальних спортивных плаваний при Республиканском морском клубе ДОСААФ. В ее составе появилось сразу восемь кандидатов в мастера спорта.
В 1972 г. началась подготовка к новому походу. Маршрут: Батуми — Ленинград по местам боевой и трудовой славы советского народа. Путь «в гору» — в основном против течения. Хорошо знакомая нам «шестерка» при всех мореходных достоинствах тут непригодна: гребля заняла бы слишком много времени! Стали знакомиться с мотолодками; выяснили, что из имеющихся в продаже лучше других подходят «Казанки-2М» — высокобортные, быстроходные, с большой грузоподъемностью. Через «Грузспортторг» заблаговременно заказали две такие лодки, а пока начали тренировки.
Участники похода
Участники похода Никто из нас на «Казанках» не плавал, своих моторок у нас не было. Взяли у знакомых воднолыжников напрокат и в октябре вышли в свой первый водно-моторный поход — поплыли в Баку. Более тысячи километров по Куре и неспокойному осеннему Каспию. Обошлось благополучно, дорога была знакомой.
Зимой время тоже не теряли, тренировались на Тбилисском море. Бегали, ездили на велосипедах, гребли покрытыми ледяной коркой веслами, в штормовой северный ветер ходили под мотором и парусом, плавали — для закалки — в холодной воде. Отдыхая, зубрили ППСС, Правила плавания по внутренним водным путям, знаки судоходной обстановки.»
Февраль. Республиканский штаб по проведению походов по местам революционной, боевой и трудовой славы наш маршрут утверждает. Вместе с нашим неизменным морским наставником заслуженным тренером ГССР А. Д. Шеварднадзе составляем «железный» план подготовки к походу. Все до одного сдаем экзамены на право управления моторной лодкой, отбираем и проверяем снаряжение, подбираем моторы. (Из имеющихся в нашем морском клубе моторов трех марок выбор пал на 25-сильную «Москву» — отдали предпочтение мощности; получили и обкатали пять моторов.) Сели за лоции, путевые карты и атласы.
Лодка зарывается в волны До старта считанные дни, а наших «Казанок-2М» все нет. В конце концов выясняется, что, если заказ и будет удовлетворен, то лишь в III квартале, а пока нам могут предложить только «Прогрессы». Район плавания — реки, прибрежные зоны озер и водохранилищ при волнении до 2 баллов. (Насчет морей вообще ничего не сказано.) Допускаемая мощность — 30 л. с., а это значит, что два мотора ставить не придется. Длина меньше на 0,7 м; высота борта — на 100 мм. И самое главное — намного меньше грузоподъемность. Что делать!
Делать нечего. Покупаем «Прогрессы».
Поскольку по разным причинам двое из семи подготовленных отказались от участия в походе, осталось нас пять человек. Разыграли лодки: № 0614 досталась мне и Алику; Нодар, Гурам и Джимшер плывут на № 0615. По профессии четверо из нас геологи, пятый — Д. Кристесашвипи — кинооператор, которому телевидение поручило съемку цветного фильма.
В последний момент взвесили все снаряжение, включая личные вещи и продовольствие, взвесились сами. Итог: лодки перегружены каждая на 100 кг. Думали-гадали, что оставить, перебрали все заново — ничего лишнего!
Грузим имущество на «Зил», едем в Батуми. Получаем «добро» на 5 июля.
Попрощались, запустили моторы, дали салют сигнальными ракетами и отошли от зеленой батумской набережной. Только недалеко: тут же остановились из-за неисправности мотора. Первой, но — увы! — не последней. Вернулись к берегу. Да, весь церемониал испорчен. Провожающие ухмыляются».
Первые километры, а правильнее — морские мили. Чувствуем усталость от предпоходной суеты. Свободные от вахты тут же заснули, скорчившись на узких сиденьях.
Небольшой привал на берегу
Небольшой привал на берегу На траверзе Кобулети заглох мотор, «пятнадцатая» взяла нас на буксир, а мы развернули ремонтные работы (под нудным мелким дождем). Только успели запустить свою «Москву», как остановились наши спасители, причем ветер сносил их прямо на бетонные блоки волнолома...
В сумерках швартуемся. Хвастать нечем. График сорван — до Сухуми не добрались. Пройдено 60 км, средняя скорость менее 10 км/ч. Моторы капризничают. Лодки — сидят глубоко, управляются плохо. Дистанционное управление на одной из них вышло из строя. Настроение мрачное.
Солнечным утром, однако, все кажется гораздо менее трагичным! До полудня возимся с моторами. Отбираем «лишнее» снаряжение, чтобы оставить в Сухуми и облегчить «Прогрессы». Выходим довольные и веселые, пока настроение не портит очередная поломка двигателя.
Стоим на якоре Анаклии, близ устья Ингури, покачиваемся на легкой волне. На «0615» все трое склонились над «Москвой» — чинят, размахивают руками. Вдруг все прыгают в воду. Что-то новое! Спешим на выручку. Подходим, — у них полно воды, лодка медленно погружается. Оказывается, они не заметили, как лодку развернуло кормой к волне и через глубокий вырез в транце вода захлестывала в кокпит. Подтаскиваем лодку на мелкое место, снимаем мотор, канистры, баки, киноаппаратуру... лодка погружается! Трое поддерживают лодку снизу, остальные лихорадочно вычерпывают воду. Наконец-то в ней становится более или менее сухо!
Отогревшись в горячем песке, ставим мотор, грузим вещи и продолжаем путь. Только к концу третьего дня показался Сухуми. Оставили на базе крышку компаса, спинки сидений, кое-что из одежды, часть запаса ракет и т. д. «Мелочей» набралось на 70 кг! По этой или по иной причине, но скорость хода заметно возросла, и впервые за день мы прошли больше 100 км!
Капитан порта Сочи, ознакомившись с нашими судовыми документами, а затем и самими судами, признал их для морских плаваний не пригодными и велел грузиться на попутный теплоход. Только после долгих уговоров мы получили желанную резолюцию с печатями в маршрутных книжках.
Запросили прогноз: ветер слабый — умеренный, волна до 2 баллов. Ясно, жарит солнце. Типичный летний день. Выходим в открытое море. Здесь довольно свежо, лодку забрызгивает. Сидим мокрые. После нескольких часов плавания начинаем стучать зубами от холода. Поворачиваем к берегу. А берега здесь высокие, обрывистые, глубины большие, идем в десятке метров от узкой кромки пляжа.
Проверка мотора на воде
Проверка мотора на воде К вечеру ветер совсем затих. Уходим мористее, начинаем срезать «углы» — правим с мыса на мыс. Так проходим Дооб и оказываемся в Новороссийской бухте. На фоне гор показались дымящиеся трубы цементных заводов, суда на рейде. Спокойно пересекаем бухту, любуясь величественной панорамой. Вдруг — сильный порыв берегового ветра. Море мгновенно покрывается барашками, пенится. Брызги захлестывают лодки с правого борта. И, конечно, моторы начинают барахлить. Вот залило волной нашу «Москву-25», никак не удается завести ее снова. Лодку сносит в море и, что гораздо хуже, сильно болтает. «Пятнадцатая» разворачивается, идет на помощь, то и дело обнажая красное днище...

Бросаем буксирный конец. Раз — промахнулись. Другой, третий и — надо же! — трос наматывается на винт! Теперь и они выключают мотор. Поддерживаемый за ноги висит вниз головой Джимшер, срезает ножом распущенный канат...
Мотор, к счастью, завелся сразу. Нас тащат на буксире. Поневоле идем лагом к волне. Ветер тем временем усиливается. Приходится откренивать лодки. В них плавают карты, продукты, одежда. Темнеет. Ориентируемся на входные огни Новороссийского порта. Справа вырастает огромный силуэт; только проходя в нескольких десятках метров от высокого борта, сумели разобрать надпись «Россия». Уходим с фарватера к берегу, плывем среди свай, каких-то непонятный сооружений.
В полночь пристали. Нас окружили портовые рабочие, матросы. Одобрительно хлопают по плечам, протягивают сигареты. Находят нам помещение для ночлега. Попутно сообщают, что по оценке местных синоптиков ветер северо-восточный 8 баллов, волна 4 балла. Да, теперь мы знаем, что имели в виду составители лоции, когда писали: «В районе Анапа — Туапсе отмечаются ниспадающие с гор ветры, отличающиеся исключительной скоростью и порывистостью».

воим мечом.

Двое суток штормовой погоды. Приводим в порядок моторы и лодки. Осматриваем достоприм
 

Двое суток штормовой погоды. Приводим в порядок моторы и лодки. Осматриваем достопримечательности города-героя, сыгравшего большую роль в битве за Кавказ.
За Анапой показались пустынные и мрачные берега Керченского пролива («много опасностей, затрудняющих плавание»). На карте устрашающее множество подводных и надводных камней банки Трутаева; идем по Керчь-Еникальскому каналу — углублению для крупнотоннажных судов. Показалась гора Митридат с обелиском Славы.
На крымской земле, обильно политой кровью, что ни название — страница истории всенародного подвига в годы Великой Отечественной войны. Нужен не один день, чтобы обойти памятные места. Находясь здесь, в Керчи, по-иному воспринимаешь рассказы ветеранов о стойкости героев Аджимушкая, о мужестве десантников-черноморцев...
Плывем по морю Азовскому, огибая Керченский полуостров с севера. Берег пустынный, изредка встречаются селения да видны одинокие палатки туристов. Пересекаем Казантипский залив, пристаем к берегу в бухте Татарской. Эта стоянка памятна долгими часами поисков бензина. Вышли на проселочную дорогу — никакого движения. Посоветовали поискать в пионерлагере, там направили в леспромхоз, оттуда...
Пеший переход завершился уже чуть ли не затемно на вершине мыса. На совхозной нефтебазе заполнили все баки и едва дотащились до берега. Надули матрацы и устроились на пляже рядом с лодками. Душно. Понемногу комары берут верх. Одеваем пижамы, лезем в спальные мешки; спим, обливаясь потом, в накомарниках.
Ясное безветренное утро. Море не шелохнется. Решаем от мыса держать прямо на Геническ. Это, правда, значит, что мы удаляемся от берега, но зато дает 50 км выигрыша. На глазах у изумленных рыбаков поворачиваем в открытое море и вскоре невысокие холмистые берега исчезают в утренней дымке. Плывем час, другой, кругом одна вода. Часто поглядываем на компаса. Их у нас два. Беда в том, что показания их почему-то расходятся. И чем дальше, тем больше. На нашем, шлюпочном, которому мы больше доверяем, прямо по курсу Геническ (КК 300°). А идущая параллельным курсом «пятнадцатая», если верить их КИУ, плывет на Бердянск. Пока мы обсуждаем ситуацию, поднимается ветер с юга, появляется мелкая волна, начинают белеть барашки — один из местных признаков ухудшения погоды. Закрадывается беспокойство.
Ремонт мотора на берегу
Ремонт мотора на берегу Впереди, прямо по курсу, черная точка. Подходим — это буй банки Арабатская, лежащей как раз на линии, соединяющей мыс Казантип с Геническом. Наш компас вне подозрений! Берем влево и правим на 112-километровую косу Арабатская стрелка.
Геническ — побратим грузинского города, носящего имя видного деятеля нашего государства Филиппа Махарадзе. Здесь, в украинском городе, вы найдете улицу и площадь Махарадзе, Зал Дружбы республик в краеведческом музее; рядом — колхоз, который называется «Грузия». А на кладбище в селе Ровное — фамилии воинов-грузин, павших за освобождение братского украинского народа: Бердзенишвили 3. Г., Гагнидзе Ш. Л., Табагари И. В., Цицкашвили Я. И., Хиходзе Г. В....
20 июля. Вынужденная задержка с отходом. Сильный юго-западный ветер согнал воду; «Прогрессы» оказались далеко-далеко от моря и погруженными в ил. Несколько часов ожидали мы, пока ветер переменит направление, слушая любопытные истории, так или иначе связанные со сгонно-нагонными явлениями. Говорят, что в районе Таганрога наблюдались случаи, когда вода отступала от берега более чем на 3 мили.
Держим на маяк косы Бирючий остров. Все и вея покрыто солью. Синяя дюралевая палуба стала белой, прозрачный козырек — матовым, сами мы покрыты мелкими разъедающими кожу кристалликами. Соленость воды в этой части моря в несколько раз превышает среднюю по Азову.
Сопровождаемые дельфинами плывем вдоль северного берега. Далеко в море выдаются длинные низменные косы, между косами и основным берегом лиманы и заливы. К полудню погода портится. Укрываемся в заливе Обиточном, за чертой прибоя ставим на якорь, носом к волне, лодки, разгружаем их, а затем вытаскиваем на берег. К этому времени свежеет, а к вечеру сила ветра достигает 9 баллов. Точно так же было и в следующие дни: утро тихое, а к полудню сильный юго-западный ветер, штормовое море.
От Приморского до Азова — рекордный переход: 250 км! В устье Дона окончание морской части нашего плавания отметили пышным фейерверком — расстреляли половину запаса ракет. Как-никак пройдена четверть пути и, пожалуй, самая опасная.
Не задерживаясь в Азове, пошли дальше, но ночью по ошибке завернули не в ту протоку и долго блуждали во тьме, пока вернулись на фарватер. Кругом заболоченные пространства, удобных для ночлега мест нет. Едва нашли узкую песчаную полоску. Натянули накомарники и, как были уставшие и голодные после 18 часов плавания, повалились. Голова в камышах, ноги в воде.
Ночью то и дело надувные матрацы (вместе с нами] всплывали на волнах, набегающих на берег от проходящих мимо больших судов, и норовили отправиться вниз по Дону — обратно в Азовское море. Мы не смогли дотянуть до рассвета — устроили подъем досрочно и рано утром уже были в Ростове, хорошо знакомом нам еще по шлюпочному походу «Амирани».
Побывали у вечного огня, у обелиска погибшим в годы войны, памятника жертвам зверств фашизма, памятника героям-гвардейцам. Рассказывают о жестоких боях за Ростов, а трудно представить, что речь идет именно об этом шумном, по-южному оживленном мирном городе...
Теперь многочисленные оппоненты уже поверили в успех нашего предприятия. Остановились мы на о. Малый — выше Старочеркасской, бывшей столицы донского казачества. Впервые поставили палатки на культурном месте — рядом с отдыхающими из Москвы и Ростова и, отоспавшись, с утра приступили к ремонту моторов и уборке лодок. Сменили гипоид в редукторе, промыли отстойник бензонасоса, карбюратор, отрегулировали зажигание. Так как «пятнадцатый» постоянно отстает, решили поставить на нем новый мотор из запасных.

«Низовка» нагнала воду. Лодки, накануне вытащенные на берег, сами собой оказались на плаву. Ну что ж, тем лучше! Подгоняемые попутным ветром, тронулись в путь. Спустя час, нагнали «пятнадцатый». Машут — подойдите. Мотор заглох, завести не могут, просят свой старый.

Идем, придерживаясь кромки фарватера: то и дело нежданно-негаданно выскакивают «Ракеты» и «Кометы». Проходим первый на нашем пути шлюз Кочетовского гидроузла, теряем многие часы на поиски горючего, долго стоим у нижнего бьефа Цимлянского гидроузла в ожидании попутного судна — ловим рыбу, спим, собираем в саду яблоки.
Памятник внизу Мамаева кургана
Памятник внизу Мамаева кургана Цимлянское водохранилище меняется на глазах: из тихого, гладкого превращается в пенящееся от ветра. Лодки заливает. Укрылись тентом, но все равно течет во все щели. Вспомнили наставления из атласа: «Особенностью ветрового режима водохранилища является почти полное отсутствие штилей». Да, сказано верно! Видим, как прячутся в Кривском убежище буксиры, танкеры, заворачивает «Метеор». Проследовали туда и мы. Вытаскиваем лодки. Ставим палатки. Ночью их срывает штормовой ветер, ломая металлические стойки, а утром — никаких следов непогоды!
Плывем строго по фарватеру, помним урок: у Нагавской при первой же попытке срезать дугу сели на мель и сломали лопасть винта. По сторонам фарватера видим верхушки затопленных деревьев, пни. Заправились в Калаче-на-Дону (благо АЗС рядом], узнали у диспетчера, когда завтра будет шлюзоваться первое судно. И вот вместе с теплоходом «Калининград» мы сначала поднимаемся на водораздел, а затем минуем перевальный 9-й шлюз и начинаем спускаться к Волге. К утру следующего дня мы в Красноармейске, можно сказать — уже в Волгограде, который тянется отсюда до Волжского более чем на 70 км.
Плывем к центру. Показались развалины старой мельницы, встает над домами силуэт Родины-матери, прикрывшей город с

Вдвоем под одним одеялом в Белом море Год
 

И вновь к суровому Белому морю.
http://www.barque.ru/stories/2002/to...t_in_white_sea
Вдвоем под одним одеялом в Белом море Год: 2002. Номер журнала «Катера и Яхты»: 178 (Все статьи) 0
Юрка Бураков в Лоухском районе — человек примечательный. Он — один из немногих в северной Карелии, кто умудрился обеспечить работой сразу нескольких человек в тартарары развалившемся после внезапного отступления советской власти за Урал беломорском поселке Чкаловский. Вообще-то, поселок в оригинале назывался в честь геолога Самойловича, открывшего в 30-е гг. в Чупинской губе месторождения "керамической" глины, но проницательный умняга оказался достойным "врагом народа", его, как водилось, пульнули, а беспорядочному скоплению деревянных домиков прилепили имя воздухоплавателя, который никогда тут даже не пролетал.
Я трусь в орбитах Буракова лет 15, еще с того момента, когда он ежедневно вламывал отбойным молотком на слюдяной шахте, где и прихватил вторую группу инвалидности по виброболезни, это когда потихонечку отмирают кровеносные сосуды в конечностях.
Капитан на своем судне
Капитан на своем судне А места тут потрясные: множество разновеликих островов и проливчиков, что в беспорядке натыканы по правую руку от Чупинской губы, а по левую от губы Кив. Совсем неподалеку в Белое море впадает славная река Кереть, где пока еще сохраняется небольшое семужье стадо и расположена одноименная поморская деревня, которой уже более 800 лет от роду.
К великому сожалению, постоянных жителей тут немного, и в яркий солнечный день режут сердце случайному путнику потухшими покойницкими глазницами-оконцами еще крепкие деревянные срубы прошлого, что прилепились к вялому холму по левому берегу речки, сразу после длиннющего Керетского порога.
Так что никто не подивился, когда минувшим октябрем Бураков припер из Питера новенький 25-сильный четырехтактный "Меркурий" с рулевым управлением и всю эту пижонскую тити-мити беззастенчиво втиснул в уже немолодую "Казанку" в пятом вариационном исполнении.
Чкаловские комментаторы всласть нащелкались языками, вкривь и вкось пересуживая моднявую покупку, а Бураков довольно потирал пухлый карман штанов, где должны были прирастать количеством сэкономленные денежки при эксплуатации четырехтактного американского моторно-технического совершенства.
Мотор Юра купил с рук у малознакомого кренделя из северной столицы, но, будучи от рождения человеком предусмотрительным и основательным, тотчас оттянул двигло на обследование в сервисный центр "Франкарди", что на проспекте Космонавтов. Там всего за 50 у.е. ему все проверили и залили куда надо, подтвердив, что внутри черного заокеанского кожуха все в полном порядке и безо всякого конфуза и оглядок на родные берега можно совершать малую кругосветку, запасясь вдоволь высокооктановым бензином.
Я очутился в тех параллелях на Белом, в общем-то, случайно, надо было прокумекать собственными глазами будущие сплавные экспедиционные маршруты, намеченные редакцией, и послушать дельных советов от другой местной знаменитости — рыбинспектора Петра Резанцева. Это еще один замечательный америго веспуччи Лоухского района. Он за последние пять лет не только исхитрился возродить местную инспекцию, но еще и всесторонне расширить рекреационные баловства пришельцев с Большой земли. Ведь разве только Кольский полуостров достоин паломничества отчаянных байдарочников и зазнаистых семужатников?
Конец октября на Белом море — совсем не алуштинское лето, это уже повсеместно застывший в предзимнем испуге удрученно-голый березовый ствол, щекотливый снег в раскрасневшуюся мордашку, в айсберг замерзший на воздухе тюльпан от спиннинга (только во рту и отогреть можно).
В этом году воды в реке было очень мало, зато хорошо перла горбуша — Карелрыбвод реализует программу по созданию своих стад дальневосточных лососевых на беломорских речках, и только ниже Чкаловского моста в 2001 г. рыбоводами было выпущено около миллиона трехлетних пестрят средним весом 75 г. И на рыбоучетном заграждении мне поведали, что в Кереть за лето влетело никак не менее 9 т красномясых "поленьев" средним весом 1.2 кг.
Нас с Юркой это мало трогало, уже был не сезон до семужьих экзерсисов, да и треска в море азартно харчила пластиковые твистеры на 15-20-метровых глубинах.
Лодка "Казанка" с парусом В то злополучное воскресенье мы по заранее обозначенному плану должны были проведать Андрея Ша-лева — сторожа биостанции питерского университета, что примостилась на о. Среднем в 12 км от Чкаловского.
Но сперва я с радостью спалил целых полторы фотопленки на местного Кулибина — деда Варнавыча. Дело в том, что он гордо щеголял по окрестным заливам, так же как и мы, на пятой "Казанке", но под самодельным брезентовым парусом. В отличие от нашего автора М. Поспелова из Березников ("КиЯ" №172), его парус не выглядел столь эффектно, зато устанавливался всего за полторы-две минуты. Конструкция гляделась даже со стороны довольно просто и напоминала издалека бурку, накинутую на плечи самого обыкновенного терского казака из дозора генерала Ермолова. Только вместо тела всадника была четырехметровая деревянная мачта, а раскосые плечи заменял полутораметровый кол. Один фал крепился к правой кормовой утке, другой же лепился впереди изрядно покореженного ветрового стекла. Дед Варнавыч мастерово рулил веслом, выделывая самые разнообразные галсы, сноровисто используя другое деревянное весло вместо гика.

на полном газу почтеннейшей "Меркурий"-сан, блестящий пузатыми боками на вечерних сол
 

Не думал я теми мгновениями, когда восхищался изящными манерами Вячеслава Варнавыча по обузданию колючего беломорского галфвинда, что не далее как несколько часов спустя буду с трудом импровизировать позы на ту же вольную тему.
Со смотрителем — Андрюхой — были полные порядки, он только немного расширился и поважнел от ежедневных занятий с самодельными пудовыми железяками. После знатного травяного чаю мы со товарищем плюхнулись в "Казанку" в предвкушении достойных вечерних утиных леток: в октябре несметные стаи морянок кучкуются в Прямой и Глубокой Салмах — широченных протоках, недвусмысленно отделяющих от засыпающего на зиму материка остров Кереть и Пеж-остров.
Но не успели мы пролететь и 300 м за поворот, как на полном газу почтеннейшей "Меркурий"-сан, блестящий пузатыми боками на вечерних солнечных подмигиваниях, осекся на полвдохе и замолк. Бураков непонимающе шлепал близорукими глазами, не находя достойных литературных и правильно произносимых междометий.
От ключа этот заграничный негодяй заводиться уже никак не хотел, а при нейтральном положении рукоятки реверса новенький винт проворачивался с превеликим трудом. (Как выяснил впоследствии главный механик фирмы "Франкарди" Роман Амбросимов, редуктор этого злополучного мотора уже не единожды вскрывался.)
Пара-другая манипуляций с гаечными ключами ничего не дали. "Казанка" наша качалась на стойком отливе, а времени было уже далеко за пять.
Я принялся что есть сил грести в сторону станции зоологического института — мыс Картеш, это где-то под 6 км на норд. Там были люди, моторные посудины которых запросто могли бы оттарабанить нашего раненого конягу в чкаловскую конюшню. Но против могучих придыханий с северного полюса на "Казанке" совершить такой бросок представлялось делом очень даже непростым. Послушная доселе лодка беспрестанно подбрыкивала кормой, так и норовя развернуться абсолютно в ненужном направлении, тем более что и без того гребные рывки приходилось совершать в неравномерном режиме — лопасть одного из штатных весел была как минимум сантиметров на 15 короче другой.
Парус деда Варнавыча Пришлось пораскинуть немногие варианты партии, и мы выбрали самый неожиданный.
У запасливого Юры Буракова в лодке был и 4-метровый шест, штыковая лопата и обычнейшее солдатское одеяло -согласитесь, совершенно не характерный набор погремушек для "Казанки". Минут через 20 парус был готов: лопату примотали заместо рея на топе, мачту установили между рулевой колонкой и приборным щитком, только вот закрепить на днище ее нам никак не удалось, поэтому кто-то постоянно должен был ногой подпирать гладко обструганную деревяху. Для удобства мачтового чучела пришлось напополам разломать ветровое стекло, чтобы можно было хоть как-то присесть. Одеяло привязали веревками к образовавшемуся кресту, а нижние углы принайтовали по левому борту к уключине и к крышке рундучка на кокпите.
Несмотря на кромешную тьму получилось довольно-таки здорово — мгновенно мореходные качества "корвета" во много крат улучшились, и лодка принялась послушно вилять попкой, обласкиваемой то фордевиндом, то бакштагом.
Юра примостился на корме, задавая нужный галс, только ему было ведомо, куда мы вдвоем несемся под плюшевым одеялом: как поговаривали в старинных сказках про разбойников, кругом не было видно ни зги, хотя кое-какие очертания далеких островов подтверждали, что движемся мы точно к Чупинской губе.
Я же подрабатывал мачтодержателем — левая рука служила продолжением фалов, так удобнее было подлавливать изменяющиеся порывы рваного северняка, хотя в целом он свистел в нужном экспедиции направлении.
Хорошо, что достойно оделись поутру, иначе схватили бы неминуемую простуду или ангину. Впрочем, тем вечером нас подлечил народными зельями дед Бессонов.
В общем, обозначенные в лоциях 12 км пододеяльная "Казанка" пролетела за четыре с небольшим часа, и в гавань Чкаловского мы ворвались, подобно героям Чесменского сражения.
Одеяло было практически порвано, мы же прилично вымокли от снега и постоянных соленых плевков раздосадованного Белого моря.
— Нам бы каюк без одеяла-то. — На обледенелом пирсе уже можно было шутить и пританцовывать.
— Оно и конечно, хотя у меня на крайняк под сланями брезентуха подстелена, да с ней волохаться подолее бы пришлось.
Да, поморы — народ основательный, хотя напрочь игнорируют спасательные средства: "Все равно в холодной воде не выживешь и пяти минут", — любит приговаривать Бураков.
А вот мы пропижонили на воде целых четыре часа. Как никак, иметь одеяло с собою — это дело!
Отсюда, как говорится, вывод: лучше чудо заморской техники, хоть и дороже, но покупать из родных фирменных рук, да с гарантией.

собирался увольняться, хотел организовать фирму — катать туристов на своем великолепн
 

Распад СССР, предательство тогдашней элиты безусловно стали страшной трагедией для Отечества, для людей, населявших те территории, что ушли в "свободное плавание", затаив ненависть к Россиянам. Этот рассказ о том, один из драматичных эпизодов, один только пример из чреды подобных ему, как черной косой прошлась по судьбам очень многих моряков та суровая и подлая полоса жуткой эпохи в истории Отечества.
http://www.barque.ru/stories/2001/boat_named_glavks
Катер по имени «Главкс» — рассказ А. Фофашкова Год: 2001. Номер журнала «Катера и Яхты»: 175 (Все статьи) 0
Главк — в греческой мифологии внебрачный сын Посейдона. Морское божество с рыбьим хвостом, синими руками и зеленой бородой; покровитель моряков и особенно — рыбаков, обладал даром прорицания
После загрузки на промысле, уже на выходе из пролива Зунд, на "Высоцком" получили радиограмму — вместо Клайпеды следовать в Ригу, куда судно давно, уже несколько лет, не заходило. Старпом рефрижератора Саша Ветров — бородатый мужчина средних лет с бронзовым загаром и серыми мечтательными глазами — глубоко вздохнул. С Ригой его связывали четыре года работы в реффлоте и не очень-то приятные воспоминания: пришлось увольняться из-за начавшихся притеснений русских.
И вот "Высоцкий" в Риге. И Рига уже с самого утра напоминает о себе — стуком в дверь.
— Да-да, входите!
Ветров не поверил глазам: перед ним стоял Вистор Лапиньш, тот самый, который некогда продал ему катер, названный именем бога Главка.
— Вот это встреча! — Ветров вышел из-за стола навстречу гостю. — Я чувствовал: что-то произойдет. И вот — ты. Никогда бы не подумал, что снова встретимся.
— Я, признаться, тоже. Смотрю — растешь, уже старпом. А я — шипчандлер. Учредитель фирмы, — с гордостью произнес Вистор. — Хочу предложить свои услуги. Продукты будете заказывать? Вот и хорошо. Будут лучшего качества. Плюс презент от меня.
Затем Вистор перевел разговор в другое русло, к тем дням, которые были памятны обоим.
— А вы — молодцы. Мы сомневались, что сможете уйти. Жена, узнав о пиратском перегоне, даже просила меня отговорить вас...
— Да, мне все говорили, что это была авантюра.
— А я, честно говоря, думал, что ты давно осел на берегу. Помню, собирался увольняться, хотел организовать фирму — катать туристов на своем великолепном катере...
— Не сыпь соль на рану, — с горечью произнес Ветров.
— А, вообще, знаешь — интересно было бы посидеть, послушать про ваши приключения. Давай вечером. Я буду свободен. Ты никуда не уйдешь? У тебя ведь здесь много друзей осталось?
— Нет, все разъехались, идти не к кому.
— Договорились. А на досуге ознакомься. — Вистор протянул прайс-лист и проспект своей агентской фирмы. — Может, к вечеру и заявку успеешь составить.
Саша проводил гостя до трапа. Потом вернулся в каюту, заварил кофе, сел за стол и только после этого взялся за бумаги. Его словно обожгло: в центре оранжевого титульного листа был изображен знакомый бело-голубой катер, и название фирмы, красиво напечатанное над рисунком, тоже было хорошо знакомо: "Glavks".
Началось все с объявления в журнале "Катера и яхты". Журнал ему нравился, хотя ни катера, ни яхты у него не было. Читал о новых проектах, о том, как путешествуют другие, завидовал им, вынашивая мечту о плавании на собственном судне.
В одном из номеров он наткнулся на обведенный в рамочку текст:
"ПРОДАЮ СТАЛЬНОЙ РАЗЪЕЗДНОЙ КАТЕР. Длина — 16.9 м., ширина — 2.63 м., высота борта — 1.8 м., осадка — 0.7 м. Дизель — 150 л.с. Катер сварной, прошел капремонт. Стоит в г.Риге."
Чем привлекло объявление, Ветров объяснить не мог: покупать судно он в тот момент никак не собирался. Но чем дальше, тем больше ему хотелось приобрести этот катер. Отгуляв отпуск и вернувшись в базу реффлота, он решил встретиться с хозяином. Благо время позволяло: судно, на которое его направили третьим помощником, стояло в ремонте. Хозяином и оказался Вистор.
Катер понравился с первого взгляда. Ветров был просто поражен. Вот он — маленький кораблик, на котором может осуществиться мечта о большом плавании: длинный узкий корпус с высокой рулевой рубкой и внушительной дымовой трубой. От звучного названия "Glavks", выведенного латинскими буквами на борту (на латышский манер — с окончанием на "s"), повеяло Древней Элладой, в памяти всплыли поход аргонавтов, приключения хитроумного Одиссея.
В тиши и покое катер стоял в камышах, ошвартованный к бону. На застекленных окнах играли зайчики, напоминая о приближающемся лете. Мимо плыли по воде последние тающие льдины.
Эта идиллия околдовала Ветрова. Он даже не сразу услышал слова Лапиньша и только после повторной просьбы: "Ну так что — пошли", пришел в себя и стал спускаться с пригорка к бону. Вблизи катер выглядел самым настоящим судном: на баке, за высоким фальшбортом, стоял брашпиль, в клюзах висели массивные якоря.
Хозяин ухватился за поручень и поднялся на борт первым. Ветров последовал его примеру и почувствовал, как катер слегка покачнулся.
Рулевая рубка внутри была обшита на современный манер — пластиком, зато стальной штурвал и ручка реверса, выглядевшие архаично, сомнений не вызывали — они явно стояли здесь с момента постройки катера.
Спустились в довольно просторную носовую каюту, правда, пока еще пустую. "Здесь можно поставить диваны с откидными спинками, в проходе будет опускающийся стол, у трапа — шкаф, напротив — камбуз с газовой плитой и мойкой", — сразу же начал планировать Ветров: решение о покупке катера он уже принял.
Сели за стол. Вистор достал из дипломата папку и извлек документ, немецкий шрифт которого говорил о многом.
— Катер 1939 года постройки — настоящий музейный экспонат. Военный трофей, — рассказывал Вистор. — Попал к нам в рыбколхоз. Со временем родной двигатель заменили на "три-дэ-шесть". Два года назад списали. Корпус я восстановил, отремонтировал двигатель. Хотел использовать катер в коммерческих целях, но потом решил, что это — не для меня: ни в судовождении, ни в двигателях я не разбираюсь, а главное — нужен другой, более надежный бизнес. И все равно — жаль, очень жаль расставаться с "Главксом". Увы, нужны деньги.
Это было именно то, о чем подспудно мечтал Ветров: дизельный крейсер, пригодный не только для прогулок по Неве, но и для дальних походов — в Выборгские шхеры или на Ладогу.
Через месяц, после оформления всех процедур, связанных с покупкой катера, Ветров с облегчением вздохнул: "Наконец-то "Главкс" мой!" Тут и лето наступило. Следовало подумать о перегоне.
Все свободное время Ветров использовал для подготовки к выходу в море. Установил шлюпочный 100-миллиметровый компас с пеленгатором. Подобрал комплект откорректированных карт. Обзавелся примусом, работающим на керосине, достал две 25-литровые канистры для воды. Заранее полностью забункеровал катер топливом...

К началу июля все было готово. Как раз кончилась и штормовая круговерть холодного и ветреного июня — погода, наконец-то, улучшилась. Не раздумывая, Ветров вызвал из Ленинграда двух друзей — Сергея и Колю.
С Сергеем он учился в мореходном училище. И сколько помнил, друг его постоянно пропадал на соревнованиях по боксу — на последнем курсе стал мастером спорта. После окончания мореходки плавать так и не стал, ушел в ОБХСС. Приглашение на катер принял с радостью, расценивая предстоящий перегон как небольшое приключение в память о курсантских годах и хорошую отдушину от служебных дел.
С Колей — механиком автопарка — Сашу связывали школьные годы. Вместе зачитывались Жюль Верном, мечтали о море и дальних странах. К сожалению, друг не прошел медкомиссию, так что море осталось для него далекой и несбывшейся мечтой. Теперь эта мечта неожиданно могла стать явью.
Ветров еще раз проверил папку с документами. Купчая, заверенная нотариусом. Судовой билет. Регистровое свидетельство Минрыбхоза Латвии, где катер стоял на учете. Сведения о ремонте плюс несколько кип с чертежами. Теперь, с приездом друзей, можно было оформлять и судовую роль.
— Пора отходить, — обратился Саша к друзьям. — Судовую роль я составил, заверим ее по пути — в рыбном порту, дела на пять минут!
Запустили двигатель. Вистор сбросил концы со швартовных палов, оттолкнул катер и крикнул вслед: "Удачного перехода!"
Ветров на заднем ходу вывел "Главкс" до середины реки, затем перевел ручку реверса вперед и направил катер в Кишозеро. Наконец-то отошли! События, еще недавно казавшиеся невероятными, приобретали реальность. Его охватил восторг, порыв, хотелось петь. Друзья разделяли его радостное настроение, это было видно по их лицам. "Ничего, им обоим понравится, — с умилением думал Саша. — Действительно, здорово! На большом судне как-то все иначе, по-другому. Более буднично, что ли, привычно. Не так остры ощущения. Здесь — ближе к воде. Опустил руку за борт, вот она — стекает с ладони холодными каплями. А главное — впервые я сам себе капитан!"
В рыбном порту Ветров ошвартовал "Главкс" у хорошо знакомого желтого квадратного здания капитана порта. Здесь же, рядом, располагался и погра-нотряд.
Дежурный офицер в непривычной для Саши форме латышских пограничников — по знакам и полоскам на погонах было трудно определить звание, на приветствие не ответил, продолжая изучать какие-то бумаги. Саша объяснил цель визита. Офицер приподнял голову и недоброжелательно, судя по интонации, что-то сказал по-латышски. Саша еще раз повторил свою просьбу завизировать судовую роль.
Бегло просмотрев бумаги, офицер строго произнес:
— Неправильно заполнено. Надо на латышском.
— Но у нас паспорта граждан СССР! Ведь в Латвии еще осуществляется въезд по ним...
— Ничего не знаю.
Спорить было бесполезно. Это как с ГАИ: себе дороже.
— Но, может, разрешите на английском, а то неправильно поймут у нас.
— Хорошо. Заполняйте на английском...
Задержка не смутила Ветрова. "Вместо пяти минут уйдет полчаса. Подумаешь." Приобретенный бюрократический опыт — брать все впрок — пошел на пользу: дополнительные бланки ролей на английском пригодились, не зря взял в базе, как чувствовал. Вскоре Саша нанес повторный визит, перед уходом наказав друзьям: "Накрывайте на стол. Долго не задержусь. Перекусим — и в путь."
Все тот же офицер с явной подозрительностью долго рассматривал паспорта и совершенно неожиданно бумагу вернул:
— Оформить роль не могу. Она не заверена другими лицами.
— Не понимаю — какими еще лицами?
— Нужна виза врачей, таможни, портнадзора.
— Но это же не судно — катер! Я же месяц назад узнавал, мне сказали, что достаточно визы пограничников.
— Это было раньше — при СССР. Теперь вы — иностранец. Кстати, ознакомьтесь с постановлением.
— Извините, но все требования, которые здесь изложены, относятся к судну. Здесь и слова нет о катерах.
— Правильно, катер ваш рассматривается как судно. Если бы он был поднадзорен инспекции по маломерным судам, еще можно было бы о чем-то говорить.
— Поймите же, это нелепость: зачем для катера с экипажем из трех человек врачи, пожарники, портнадзор? — Саша начал выходить из себя. — Я же не в Англию иду, в Россию. Да и катер уже не латвийский.
— А вот, кстати, интересно — под каким флагом вы пойдете? Не вздумайте под латвийским. Да и на подъем российского у вас, насколько мне известно, документа нет. Другими словами, когда все будет готово, приходите. Мы работаем круглосуточно.
Саша вышел сам не свой. Все кипело от злости. Однако выбора не было, и он направился в санитарно-карантинный отдел. Здесь дежурила незнакомая латышка приятной наружности. Познакомились. Саша изложил цель визита.
— Сейчас оформим, — бойко отозвалась Инга. — Где ваша судовая роль? Так, три человека. А медкнижки? А фекальная цистерна? Ее емкости хватит на переход?
Договорились — медкнижки не нужны. Цистерны, конечно, не было. Не было даже гальюна, его только планировалось оборудовать в будущем. Пришлось солгать.
— Да, цистерна есть.
— А сертификат на нее? Пожалуйста, принесите. Я хотела бы взглянуть. А свидетельство о дератизации у вас собой? Нет? Тоже принесите.
Все это было полной неожиданностью. Оставалось одно — действовать хитростью. Ветров сходил на свое судно, объяснил сложившуюся ситуацию старпому, взял судовые документы и снял с них ксерокопию, подправив некоторые цифры применительно к размерам катера. Неопытная Инга подвоха не заметила, "добро" на выход дала.
Саша поставил в актив первый плюс. Но появился и минус: выход катера задержался на сутки. С утра он отправился в портнадзор. Сухонький старичок с жиденькими усами был приветлив. "Главкс" его заинтересовал. Он подробно расспрашивал Сашу о характеристиках катера и планируемом переходе.
— Мне бы годков тридцать сбросить, пошел бы с вами. Интересно. Молодец!
— Василий Степаныч, так как насчет выхода?
— Думаю, без проблем. У тебя, поди, все есть? Вот, читай, что должно быть.
Перед глазами забегали строчки. "Для обеспечения безопасности мореплавания." Далее следовал длинный перечень, из которого в наличии на катере не было и половины.
— Василий Степаныч, может, упростим процедуру? Поймите: у меня же маленький катер. Отпустили бы с богом без проверки. Вы же меня знаете!
— Да ты что! Никак нельзя. И так пасут. Мне месяц до пенсии остался. Сильно копать не буду, но чтоб основное было.
Весь следующий день готовились к проверке. Разумеется, недостающее снабжение сняли с рефрижератора. У старпома Саша взял и необходимые сертификаты. Зато вечером, когда Василий Степанович поднялся на борт "Главкса", все было в порядке.
За чаем было высказано заключение:
— Есть, конечно, замечания, как же без них, но в целом — нормально. Выход раз-решаю.И хочу дать совет, так — по-дружески. Стоите вы уж больно нехорошо, у начальства перед самыми окнами, как бельмо на глазу. Перешвартуйтесь. И поторопитесь с выходом, разрешение-то у вас на сутки. Мой сменщик ни за что не выпустит.
"Успеем, — подумал Саша, — осталась таможня, уж здесь-то загвоздки не должно быть".
Однако ошибся. В таможенном отделе потребовали уплаты пошлины.
— Но обычно пошлину берут на ввозимый транспорт, — доказывал Ветров.
— Может, в России и так, а у нас — иначе. Если бы катер по-прежнему эксплуатировался в Латвии, платить не пришлось бы. А так.
— А сколько платить-то?

— Катер, так сказать, не серийный. Сумму должен указать эксперт. Но, думаю, лат пятьсот.
— Да вы что, купчую не видели! Я же купил за столько.
— Ну, написать все что угодно можно. Реально он стоит дороже. Эксперт оценит, уплатите двадцать процентов от стоимости.

Это был финиш. Даже при всем желании Саша уплатить столько не мог. Денег не было. А пошлина — рейс надо отработать, такую сумму так просто не займешь. В невеселом настроении капитан вернулся на катер.
Молчание нарушил Сергей.
— Саша, ты извини, но у меня времени в обрез. Из четырех суток, что мне дали, двое уже истекли. Так что решай, ты — капитан.
— У меня со временем чуть проще — неделя за свой счет, но думаю, что вдвоем катер просто не перегнать, — высказал свое опасение Коля.
Вариантов и правда, казалось, не было. Катер не бросишь, и уйти — не уйти... Саша схватился за голову.
Прошло несколько минут мучительных раздумий. И было принято первое в его жизни поистине капитанское решение:
— Так пойдем. Без судовой роли. Без благословения погранцов. Риск, но другого выхода нет. А чтобы не привлекать внимания, курс возьмем не на Рухну, где может стоять погранкатер и нас перехватят, а вдоль берега.. За ночь обойдем залив, потом войдем в Муху-Вяйн. В самом проливе, думаю, нам ничто не угрожает — разве что на выходе. Там воды Эстонии. Но к тому времени что-нибудь придумаем. Главное — отсюда уйти.
Все понимали — рискованно, но план одобрили.
— Вот и хорошо! Поужинаем — и рванем. Что вы там состряпали?
— Не хотим тебя, капитан, расстраивать, но придется без ужина. Примус не фурычит. Вроде работал нормально, а сегодня... — Коля развел руками. — Ума не приложу!
Через час "Главкс" покинул рыбную гавань. Саша то и дело озирался по сторонам, словно ожидая, что от низкого берега вот-вот оторвется темный силуэт пограничного катера. Но нет, вроде все тихо, река пустынна. Прошли входные ворота с проблесковыми огнями на молах. Теперь "право на борт". Ночь темная, воровская. Катер без огней, словно пират, крадется, невидимый, на фоне прибрежного леса. И только в рулевой рубке тусклый огонек — подсветка компаса.
Саше было неспокойно. Не так он мечтал уходить. Какая тут радость! Сергей поднялся в рубку: "Давай подменю. Я уже покемарил. Какой курс?"
Но Саше еще долго не спалось, ворочался с бока на бок, в голову лезли тревожные мысли. Казалось, еще и не спал, а его уже будят. Он поднялся, позевывая.
— Доброе утро. Где мы?
— Какое там доброе. Смотри, — кивнул Сергей. Низко висели тяжелые тучи, горизонт расплывался в серой пелене. — А где мы, просто не знаю. Всю вахту шли по счислению, ни одного маяка.
И правда, уходили "противолодочным зигзагом". Какое уж тут место! А знать надо, чтобы войти в пролив. Но при такой видимости...
В бинокль Саша видел все тот же неприветливый берег, поросший лесом. Никаких признаков пролива. А когда пошел мелкий дождь, стало еще противней.
В конце концов пролив вроде бы нашли. Только тогда на душе отлегло: "Наконец-то. Даже не верится, что проскочили, хвоста нет." На лице капитана появилась улыбка — впервые за трое суток. Казалось, самое страшное позади. Но минутное блаженство тут же прервал тревожный окрик Сергея:
— Прямо по курсу странная вешка! И слева тоже. С какой-то тряпкой. Э-э-э, да это сети!.. Правей бери.
Ветров сбросил ход. В таких случаях лучше не торопиться. Странно, кто же ставит сети поперек пролива? Стоп!.. От смутной догадки его передернуло. Сергей словно прочитал его мысли.
— Похоже, это не пролив. Бухта. Впереди прохода нет.
Ветров застопорил двигатель. Следовало осмотреться — вокруг сети — и решить, как выбираться.
— А может, напролом? — предложил Коля. — На полном ходу. Авось не намотаем. Они, вроде бы, приглублены...
От отчаянья Саша махнул рукой:
— А, черт с ним! Будь, что будет. Вперед!
"Главкс" запыхтел, клубы черного дыма повалили из трубы, корпус вибрировал, расталкивая перед собой воду, в кильватере бурлила струя.
— Хорошо бежим. Так бы до конца! — присвистнул Сергей.
— Сам знаешь, нельзя. Двигатель не выдержит полной нагрузки, да и расход топлива больше нормы. Когда сети кончатся, опять пойдем в экономичном режиме.
— А как пойдем-то? Видимость лучше не стала, — беспокоился Коля.
— Так и пойдем — по опросу местных жителей, — пошутил Сергей. — Вон лодка, подойдем и спросим.
— Рыбаки. Жди скандала. По сетям-то мы прошли будь здоров.
— А по-моему, они сами скандала боятся, смотри как улепетывают, не иначе — нас за рыбнадзор приняли.
— А ракетница на что?
В лодке и правда оказались рыбаки. Трое эстонцев. От них крепко пахло треской. Встретили настороженно, но несколько успокоились, когда узнали, что от них хотят.
— Вам туда — на запад, мили две. За мысом возьмете на север. Так миль пять пройдете, слева от вас будет.
Через час показался заветный маяк у входа в пролив. Сомневаться не приходилось: вышли точно. А еще через полчаса оказались в Муху-Вяйне. "Главкс" уверенно шел между однообразных островов и многочисленных поворотов со створными знаками. Пасмурный день прикрывал их низкой облачностью.
Серость пейзажа смягчали десятка два парусов, уходящих в сторону от фарватера — очевидно здесь проходила регата крейсерских яхт. Это настораживало: здесь мог крутиться и пограничный катер. Но нет, все было спокойно. Похоже, проскочили.
Вскоре их ждал другой сюрприз. Едва вышли из-за острова Хийумаа, как на катер навалились крупные волны — отголоски недавних штормов. При каждом накате, в фонтане брызг и дребезжании стекол, "Главкс" кренился до ватервейса, а когда выпрямлялся, вода потоками гуляла по палубе, струей стекая в шпигаты. Катер снова и снова получал удары в борт. Казалось, волны и ветер проверяли "Главкс" на прочность.
Сергей вспоминал свой первый рейс на гидрографическом судне, когда они попали в шторм, и он три дня пролежал в койке. "Ничего не попишешь, — сказал ему тогда руководитель практики, — форс-мажорные обстоятельства. Со временем привыкнешь".
Колю тоже укачивало. А тут еще при очередном ударе волны он не удержался на ногах и ударился головой о ручку двери. "Веселенькое получилось путешествие, — думал Коля, вытирая кровь с рассеченного лба, — мало того, что еле вышли, так еще и в шторм попали. Вот и поплавал. В книжках интересно, а как сам столкнешься... "
Ветров обвел друзей взглядом. Два дня назад они были совершенно другими — целеустремленными, уверенными в себе, а сейчас на их лицах читалось беспокойство. Ветров, напротив, был хладнокровен. По опыту он знал: в море паниковать нельзя. К тому же, он не воспринимал ситуацию как безнадежную. "На войне, как на войне". Но чтобы не искушать судьбу развернул катер по волне. Заливать перестало — правда, пугала опасная близость берега.

Нам двигатель не запустить, аккумуляторы сели! — ответил Ветров, стараясь перекричать
 

Вечером прошли маяк Таллин, проблески которого еще долго были видны по корме. Утром вдали обозначился холмистый Гогланд. От острова Большой Тютерс взяли курс в проход Островной, через Кургальский риф.
Сквозь туманную пелену Ветров рассматривал в бинокль торчащие из воды камни и установленный на них "красный четырехгранный металлический знак на бетонном основании". Маяк этот, не говоря уже о камнях, производил гнетущее впечатление.
В рубку вошел Коля:

— Двигатель перегрелся!
— Да, вижу. Надо снижать обороты. — Ветров перевел ручку на положение "средний ход". Не помогло. По датчику было видно, что стрелка все больше приближается к критической отметке. Саша сбавил обороты до "малого". Стрелка дернулась. и вошла в красный сектор, сигнализируя, что надо останавливаться. Пока глушить не стали, перевели двигатель на холостые обороты и с напряжением следили за показанием термодатчика.
"Что же делать? Попробовать проскочить каменную гряду, а потом заглушить двигатель? Ветер хоть и слабый, но от рифа отнесет — разбирайся, в чем дело, сколько хочешь. А если двигатель заклинит, когда камни под ветром — страшно подумать, что произойдет. Маяк вот он — совсем рядом, моргает красным проблеском, предупреждая об опасности". Ветров задавал себе вопросы и не находил ответа. На судне, если в чем-то не уверен, на помощь придет капитан. А здесь обращаться не к кому. Предстояло самому принять решение, от которого зависела судьба катера и его экипажа.
Ветров почувствовал — больше по интуиции, что до "той" стороны не дотянуть. "Нет, рисковать не будем", — решил он и заглушил двигатель.
И сразу поразила непривычная тишина вокруг. Учитывая направление и скорость дрейфа, выходило, что в распоряжении экипажа не больше часа, надо было торопиться. Коля и Сергей полезли в машинное отделение, а Саша прошел на бак и на всякий случай приготовил к отдаче якорь.
Томительно тянулось время. Стрелка на датчике застыла, как приклеенная. Туман тем временем поглотил маяк: проблесковые вспышки тонули в молочной пелене. Катер медленно, но верно, сносило к вехе, ограждающей фарватер, за которой начинался Кургальский риф с его опасным мелководьем.
— Весь двигатель облазали, чтобы понять, почему он греется, а оказалось, что просто перекрыт кингстон. — доложил перепачканный Коля. — Видно, от вибрации сместился клапан, а он в таком месте, что не сразу заметишь. Да мы и не грешили на него. Но теперь-то все, можно запускать!
Саша посмотрел на показания термодатчика — стрелка вышла из опасной зоны — и нажал кнопку пуска, но двигатель молчал. Дальнейшие попытки тоже не дали результата.
— Аккумуляторы сели, — произнес Саша с горечью. — Странно, ведь заряжал перед выходом. Вот не везет: не одно, так другое. Придется срочно становиться на якорь, ждать нельзя — снесет на камни.
Отдали якорь. Вокруг уже ничего не было видно. Отсутствие горизонта наводило тоску. Мир уменьшился до размеров катера. Было одиноко и неуютно...
Ночь прошла беспокойно. Ветров то и дело прислушивался — не проходит ли рядом какое-нибудь судно. К тому же обнаружилось, что якорь ползет: подсвечивая фонарем разбивку ручного лота, он с тревогой убедился, что глубина под килем опасно уменьшается. Пришлось отдать второй якорь. Совсем измученный, с опухшими веками, засыпая от усталости, капитан "Главкса" с надеждой ждал утра, но и утро не принесло облегчения — туман стоял плотный.
Неприятностей только прибавилось: кончился сухой спирт.
— Без горячего мы уже остались, а завтра и вовсе есть нечего будет, — Коля прикрыл дверцу продуктового шкафчика, не скрывая своего недовольства. — Запасов-то кот наплакал!
— Ничего, от жажды не умрем, воды хватит. Вон ее сколько вокруг, — попытался разрядить обстановку Саша. — Голод тоже не грозит — рыбу ловить начнем!
— Шуточки у тебя, однако, — Сергей был раздражен. — Месяц здесь куковать собрался? Мне и так влетит по первое число. Уже небось всесоюзный розыск объявили.
— Вы что, ребята, совсем приуныли? Пока туман, все равно нам никто не поможет. Надо ждать, другого выхода нет. А туман не вечный — рассеется.
Но прошел день, прошла еще одна бессонная ночь. И только потом туман спал. Судов вокруг не было. Просить о помощи было некого. Положение — хуже не придумаешь. "Ну что ж, — решил Ветров, — я все это затеял, мне и отвечать."
В направлении острова Мощный улетели три красных ракеты — сигнал бедствия. Смеркалось. Вскоре возник силуэт катера, и по движению его ходовых огней было видно, на какой большой скорости приближается он к "Главксу". На подходе он сбавил ход, а затем лег в дрейф. На корпусе пограничного катера был крупно выведен номер "201". Из ходовой рубки показался мичман.
— Что случилось? Почему подавали сигнал?
— Нам двигатель не запустить, аккумуляторы сели! — ответил Ветров, стараясь перекричать шум дизелей сторожевика.
— Тогда принимайте буксир!

На катер страшно было смотреть: румпельное отделение и трюм подо льдом, в машине — по
 

Через полчаса "Главкс" был ошвартован у причала военной базы. Мичман и два матроса поднялись на борт катера.
— Откуда идете?
Ветров ответил.
— Ого! — присвистнул мичман. — Между прочим, мы вас вызывали на шестнадцатом канале. И вчера. И позавчера. Глотки, можно сказать, надорвали. А вы нам не отвечали. Летучий Голландец да и только! Хотели идти на перехват, да туман помешал.
— Мы бы рады ответить, да у нас рации нет.
— Между прочим, у вас и флага нет. Не поймешь, кто такие. Судя по названию, не наши. Нарушители, одним словом. Ну ладно, давайте судовую роль.
Ветрову пришлось долго объяснять, почему документ не завизирован.

— Ну вы, ребята, даете! Таких авантюристов я еще не встречал. — Удивлению сурового мичмана не было предела. — Наломали дров, нечего сказать. Придется разбираться. А сегодня и завтра — выходные.

"И когда все это кончится?" — с тоской подумал Саша.

Матросам мичман приказал досмотреть катер, а сам потребовал на проверку все бумаги. И на стол легла увесистая папка с документами и паспортами. Мичман долго просматривал их, задавал вопросы, опять углублялся в бумаги, а когда дошел до удостоверения Сергея, даже снял фуражку и нахмурился.

— А вы-то, товарищ из органов, как попали в число нарушителей? Думаете, вам все сойдет?

— Командир, — обратился Сергей к мичману, — мне бы связаться со своими, я им все объясню.

— Сейчас доложу, кому положено. Пусть решают.

Ждать того решения пришлось ровно двое суток.
Телефонный звонок прервал мрачные воспоминания Ветрова. Капитан просил зайти. Получив ряд указаний, Саша целый день был занят работой и вспомнил о катере лишь тогда, когда пришел Вистор.
Рассказ о перегоне тот слушал с неподдельным интересом и даже признался:
— Завидую тебе. Столько событий, столько впечатлений за одну неделю — книгу написать можно. А мне вот так и не пришлось ходить на катере: работа. Правда, в память о "Главксе" я уговорил компаньонов назвать фирму его именем. Название хорошо сочетается с нашей деятельностью. Главк всегда помогал морякам, вот и мы помогаем. К тому же, его имя приносит удачу. Дела у нас идут хорошо.

Вистор сделал паузу, собираясь с мыслями.

— Не поверишь: после того, как вы ушли, мне показалось, что я потерял друга. Я вложил в него душу. Свыкся с ним, как с родным. Дошло до курьеза: жена однажды сказала: "Можешь домой не приходить, целуйся со своим катером". А ведь катер — не автомобиль. Машина — что? Безличная. К ней и относишься, как к средству передвижения. Совсем другое дело — катер. Он — как человек. У каждого свое имя, своя история. "Главкс" у тебя обрел вторую жизнь, хотя и в другом качестве. А от первой его жизни остались только вот эти фото. — Вистор показал несколько цветных снимков, на которых катер был запечатлен в самых выигрышных ракурсах.
— А у меня и этого не осталось, — с горечью произнес Ветров.
— Не понимаю, ты что — продал его? — На лице Вистора застыло недоумение.
— Хуже: он утонул.
— Как утонул?! А твой рассказ? Вы же дошли. Или нет?
Ветрову пришлось поведать, что произошло дальше. Он рассказывал, опустив глаза, даже не решаясь смотреть на Вис-тора. Как было признаться, что после тяжелого, полного приключений перегона, он если и вспоминал о "Главксе", то лишь как о неприятно закончившейся старой истории — не более. В главном же он не смог признаться и самому себе: после всех перипетий невезучий катер ему смертельно надоел. Словно злой рок висел над "Главксом". Невезение преследовало его до самого конца. В Кронштадте аккумулятор опять скис, и пришлось оставить катер для подзарядки. Но остановка переросла в продолжительную и постоянную последнюю стоянку: после осмотра двигателя обнаружилось, что один из цилиндров блока треснул и требуется его замена. Ремонт только начали, когда Ветрова вызвали в рейс. Так он и оставил катер — и без ремонта, и без присмотра. Друзей просить не стал: у каждого свои проблемы. Им и перегона хватило — на всю жизнь запомнили.
Вернулся из рейса зимой. На катер страшно было смотреть: румпельное отделение и трюм подо льдом, в машине — по колено воды. Если бы не швартовы — давно бы утонул.
— Ты что — даже не пытался его поднять?
— Зимой было бесполезно. Летом, конечно, можно было попробовать плавкраном, но у меня именно тогда начались сложные отношения с женой. Чуть до развода не дошло. Сам понимаешь, не до того было.
— Он что — и сейчас там?
— Да. Торчит, наверное, только труба да рубка, все остальное под водой. Лежит "Главкс" на грунте.
— Значит, еще можно спасти?
На следующий вечер "Высоцкий" вышел из Риги в очередной рейс. Спустившись в каюту после вахты, Ветров взял с письменного стола знакомую фотографию "Главкса" и, случайно перевернув, прочитал надпись на обратной стороне: "Надеюсь, поступишь правильно. Не обижай рыбацкого бога. Вистор".

Плавание на мотолодке вокруг Северного полюса «Полярный Поход –
 

Уникальные маршруты удается прокладывать увлеченым людям. Этот рассказ о тех наших собратьях, кто бредит Севером., Арктикой........
http://www.barque.ru/stories/2004/ar...r_journey_2000
Плавание на мотолодке вокруг Северного полюса «Полярный Поход – 2000» Год: 2004. Номер журнала «Катера и Яхты»: 189 (Все статьи) Предисловие руководителя "ПП-2000"
Экспедиция "Полярный Поход-2000" — "Polar Passage 2000" — это современное арктическое приключение, первое в истории плавание на открытой лодке вокруг полюса протяженностью в общей сложности 26 000 км! Затевая его, мы ясно представляли, что в течение одного лета пройти этот путь нереально, ведь вода здесь свободна ото льда в течение всего двух-трех летних месяцев. Авария в 2003 г. стала напоминанием о том, что иметь дело с Севморпутем не так-то просто: нам пришлось воспользоваться спасательным плотом и запросить помощь, включив аварийный буй со спутниковой связью. Тем не менее этот сезон оказался самым волнующим и интересным за всю экспедицию. В Дании и вообще в Европе мало что знают о жизни на Чукотке и в Сибири, и нам было чрезвычайно интересно узнать, как живут люди в северных маленьких деревеньках и городках, которые удалось посетить. Везде, куда бы ни доводилось заходить, мы видели добрых и готовых помочь людей. Никогда не забудем их гостеприимства, которое встречали повсеместно — как, к примеру, в Ванкареме, где нам пришлось остановиться из-за того, что скопления льда перекрыли дальнейший путь на запад. Когда мы выбрались на берег, то буквально падали с ног, однако Фредерик Линге все же нашел в себе силы и направился к каким-то очень бедным на вид домишкам неподалеку от берега. Навстречу ему вышел чукча в обтрепанной одежде. Друг друга они не понимали, однако этот человек сразу догадался, что Фредерик, в его новомодном и ярком экспедиционном наряде, очень устал и в первую очередь нуждается в отдыхе, привел его в свою халупу, приготовил чай и указал на лежанку с парой оленьих шкур. Через несколько часов хорошенько выспавшийся Фредерик присоединился к нам. Эта первая встреча оставила отрадное впечатление, а в дальнейшем бескрайнее русское гостеприимство мы испытали на себе множество раз. В каком бы новом месте мы ни оказывались, нас всегда приглашали в свои дома, обращались с нами очень-очень по-доброму.
Наш катер "РОСА 600" на ходу
Наш катер "РОСА 600" на ходу Российский маршрут был чудесным приключением, и мы надеемся, что сможем продолжить его летом 2004 г. Однако, чтобы это стало возможным, нужны новые разрешения и очень много денег. Мы успешно сотрудничаем с московским клубом "Приключение" Дмитрия Шпаро и надеемся разрешить все бумажные и финансовые проблемы вместе.
У нас хороший экипаж, на каждого можно полностью положиться. Нам было очень здорово, и, хотя мы очень разные, можем успешно работать совместно.
В течение трех-четырех лет до нас доходили разрозненные сообщения и непонятные слухи о том, что трое датчан во главе с инженером Андерсом Билграмом совершают плавание вдоль берегов Ледовитого океана на моторке. Лишь после появления экспедиции "Полярный Поход-2000" в российских водах стало известно что-то более конкретное. Когда же к датчанам присоединился наш соотечественник С. М. Епишкин, а экспедиция начала проходить при полной поддержке клуба "Приключение", мы смело запланировали материал об этом плавании в ближайший номер.
Карта маршрута "Полярный Поход — 2000" Неожиданно пришло тревожное сообщение, что где-то у устья Индигирки 31 августа 2003 г. катер экспедиции перевернулся, затем стало известно, что никто не пострадал и мореплаватели благополучно доставлены в Тикси. По прибытии их в Москву 11 сентября в посольстве Дании состоялась пресс-конференция, на которой можно было и познакомиться со смельчаками, и получить ответы на все недоуменные вопросы. Присутствовавшие журналисты дружно отметили, что, несмотря на неудачный финал первого российского этапа "ПП-2000", члены команды Андерса Билграма выглядели довольно жизнерадостно и даже на каверзные вопросы отвечали с неизменным юмором. Все четверо подчеркивали, что атмосфера на борту катера экспедиции неизменно была самой доброжелательной и ни у кого нет мысли отказаться от продолжения путешествия в 2004 г.
Российский член экипажа С. Епишкин согласился подробно ответить на вопросы редакции "КиЯ".
— Сергей Михайлович, как вы оказались в этой компании? Хотя бы несколько слов о себе.
— Оказался очень просто. Датчанам понадобился переводчик и администратор, отвечающий за контакты с властями и населением. Они обратились в клуб "Приключение", а я как его сотрудник, знающий Сибирь, был прикомандирован к ним и присоединился к команде Билграма в поселке Провидения. Уже позже узнал, что первоначально кандидатом на это место был другой россиянин — житель Перми, но у него как раз в это время разыгралась семейная драма, дело завершилось разводом. Самое интересное, что вместо него предложила свои услуги его бывшая жена. Андерс — очень веселый человек. Он так прокомментировал ситуацию: "Дебаты были, размышляли мы долго, но пришли к выводу, что 2000 литров бензина плюс женщина на одной 6-метровой лодке — это уж слишком взрывоопасно". Ограничились тем, что обещали назвать лодку ее именем...
Теперь о себе. Мне 42 года. По профессии — океанолог, закончил МГУ, служил в ВМФ, три сезона отработал на Новой Земле. Много лет занимался историей полярных экспедиций, участвовал в поисках захоронения капитан-командора Беринга и его соратников, принимал участие в кругосветном автопробеге на российских грузовиках, маршрут которого проходил по Якутии и Чукотке.
— Как бы вы сформулировали идею "ПП-2000"? И почему именно "2000", хотя никто и не предполагал завершить такое плавание за одну навигацию?
Наш катер сковал лед — Идея родилась у Андерса Билграма, который выдвигает на первый план серьезные проблемы жизни коренного населения берегов Ледовитого океана. Это и неудивительно. Он — преподаватель школы сирот в маленьком поселке на севере Ютландии. Его заместитель Фредерик Линге — гренландский полицейский. А третий член "ПП-2000" — директор детдома в Ум-маннаке, кстати сказать, организатор детского похода на собачьих упряжках вдоль восточного побережья Гренландии. Как видите, все трое тесно связаны именно с этой проблематикой. На мой взгляд, экспедиция носит более спортивный характер. Что фактически дали уже завершенные этапы? Осознание того, что они проходимы на малых моторных судах. Сотни людей используют в море моторные лодки, чукчи и эскимосы ведут на них промысел. Ничего нового в плавании вдоль берега на моторной лодке нет. Новое — в масштабе этого путешествия, плавании по периметру океана. В мире относятся к идее Андерса положительно, иначе не было бы спонсоров, не было бы и неоценимой помощи простых людей. Почему в названии фигурирует только один год — 2000-й? Думаю, что экспедиция названа так не столько в честь конкретного года, сколько в честь завершения XX века, в честь рубежа столетий.
— А что вы скажете о моторной лодке? Кстати сказать, почему ее называют открытой, когда на фото видна объемистая жесткая рубка?
— Я думаю, этим подчеркивается, что лодка, во-первых, беспалубная, а во-вторых, — не имеет закрытых помещений: то, что вы назвали рубкой, открыто с кормы, поперечной переборки нет...
— У нас назвали бы такую рубку "полурубкой" или "рубкой-убежищем", на Западе иногда пишут "хардтоп"...

Серийный 6-местный катер "РОСА 600" датской компании "РОСА
 

Серийный 6-местный катер "РОСА 600" датской компании "РОСА ApS" — Да, в бумагах верфи такое слово встречается. Стенки и крыша этой "полурубки"изготовлены из стеклопластика толщиной 5 мм. Катер построен из композита — стеклопластик плюс кевлар — на верфи датской компании "РОСА ApS", расположенной в городке Хеденстед. Строился специально для такого плавания и принадлежит этой фирме. Днище и борта катера имеют толщину 30 мм, причем 10 мм составляют армирующие слои кевлара, который выдерживает давление 800 кгс/см2. Лодка спокойно входит в соприкосновение с однолетними дрейфующими льдами, не страшно даже, если она на полном ходу задевает лед бортом. На малом ходу мы таранили и сдвигали льдины. Несмотря на все испытания, корпус катера и сегодня в хорошем состоянии. Можно добавить, что он спроектирован на базе серийного 6-местного катера "РОСА 600", выпускаемого для датской рыбинспек-ции, но при той же длине 6.0 м и ширине 2.32 м осадка корпусом и высота борта несколько увеличены, чтобы обеспечить необходимую грузоподъемность: ведь при емкости штатных топливных баков 220 л мы принимаем еще и 2000 л бензина в принайтовленных канистрах (этого хватало на 1600 км хода). Два бензиновых четырехтактных инжекторных подвесных мотора "Suzuki" по 115 л.с., которые стояли на катере в навигацию 2003 г., позволяли развивать скорость до 45 км/ч. Тактическая идея путешествия такова: ждать устойчивой благоприятной погоды и за это время быстро преодолевать очередной отрезок маршрута, развивая максимальную при фактической нагрузке скорость. Пока моторы работали без перебоев, тактика себя оправдывала, но в принципе участники экспедиции считают основной причиной неудачи этапа 2003 г. именно ненадежную работу моторов, очень чувствительных к качеству топлива, в столь тяжелых условиях.
— Не думаете ли установить стационарный двигатель?
— Моторы заменяться на стационарный не будут. Но вместо двух бензиновых планируется установить один подвесной дизельный мотор с водометом. Такой выбор обусловлен прежде всего неприхотливостью дизеля к качеству топлива и меньшей осадкой водометного варианта: лодка сможет идти по мелководью в устье Индигирки, у Ямала и Гыданского полуострова. Для обеспечения безопасности будет еще один дизельный подвесной мотор меньшей мощности, например в 36 л.с.
Только что Андерс сообщил, что специально побывал в Норвегии, чтобы посмотреть на самый мощный из имеющихся в продаже дизельных подвесников. Это американская установка "JetPak" мощностью 150 л.с. Компания-изготовитель "OPS LLC" сообщила, что такой двигатель будет достаточным для нашей лодки даже при планируемом общем весе груза в 4 т. Они также заявляют, что мы сможем проходить почти в два раза большее расстояние, чем обычно проходили с нашими двумя бензиновыми двигателями по 115 л.с. Если это на самом деле так, и принимая во внимание, что в Сибири гораздо легче купить дизельное топливо, чем высокооктановый бензин, то "JetPac" — лучшее решение. Хотя есть у него и минусы. Сопло выглядит немного незащищенным ото льда. И сам водомет может быть мало подходящим для использования во льду. Однако первое впечатление Андерса благоприятное...

Экипажу предстоит избегать штормов, идущих с востока или запада, так как встречные или попутные ветровые волны высотой более метра значительно снизят ее скорость.
— Как относились к участникам "ПП-2000" россияне? Что говорят по этому поводу сами датчане?
— Моряки-северяне относились к плаванию нормально. Препятствий нигде не чинилось. В российских портах оказывалось максимальное содействие. Метеопрогноз и ледовый прогноз мы получали из Гидрометцентра, оправдываемость этих прогнозов была очень высока. Датчан поразило не только отношение к ним профессионалов, но и простых людей в России. Они готовились увидеть нищету, считали возможным не всегда дружественное отношение. Рады, что это не так. По их словам, сообщения мировой прессы о положении дел в нашей стране не соответствуют действительности. Особенно поразили их русские женщины: опрятно одетые (они говорили "респектабельные"), в домах — порядок, все умеют делать, великолепно готовят. С этим связан и самый веселый момент этапа. На нефтебазе Петушки (Колыма) перед самым выходом в море радушные хозяева пригласили нас на уху. Уха была такой, что сели мы за стол в 15 часов, а вышли из-за стола — в 22 часа. Куда-либо плыть было поздно, остались ночевать. А через час поднялся сильнейший встречный ветер, если бы вышли — пришлось возвращаться.
— А какой момент вы считаете самым опасным?
— Самый опасный (для меня) момент был в начале этапа — еще в Беринговом проливе, когда в первый раз заглох один мотор. Было сильное волнение, но, к счастью, ветер дул с юга вдоль пролива. Если бы ветер чуть зашел и понес нас на берег, ситуация оказалась бы крайне неприятной, ибо площадок для высадки на берег с российской стороны нет: весь пролив — это круто обрывающиеся в море скалы...
— А когда и где началось и кончилось плавание?
— Могу обозначить некоторые вехи нашего пути, а в завершение рассказать о его финише поподробнее. Вот записи из моего дневника:
19 июля. Экспедиция прибыла в чукотский порт Провидения, где прошла пограничный и таможенный контроль.
21 июля. Мы вышли в море и на следующий день миновали Берингов пролив. Перестал работать один из моторов, как выяснилось позже — окислились контакты. На ремонт потребовалось двое суток. Экспедиция посетила поселок Уэлен — самый восточный населенный пункт России, в котором живет около 900 человек, в основном эскимосы, что для датчан было особенно интересно. Они побывали в знаменитой косторезной мастерской и на репетиции национального ансамбля.
30 июля. Впервые льды стали серьезным препятствием у пос. Ванкарем, в 180 км от которого в 1934 г. затонул пароход "Челюскин".
8 августа. Завершилась вынужденная десятидневная стоянка у пос. Мыс Шмидта. Наконец-то южный ветер отогнал от берега льды, которые полностью блокировали выход в море.
10 августа. Достигли Певека. Работа одного из моторов вызывает серьезные опасения. На нефтебазе удалось найти механика, который смог отрегулировать двигатель.
21 августа. Пережидали шторм в устье Колымы.
Красивый кадр - вертолет и море
Красивый кадр - вертолет и море 27 августа. Вошли в Восточно-Сибирское море. На следующий день один из моторов вновь стал работать с перебоями.
29 августа. Дошли до устья Индигирки. Сильный северный ветер, вскоре достигший скорости 20 м/с, поднял большую волну. Возможности укрыться нет. Стали на якорь на мелководье в 7 км от берега. Глубина — 0.7 м, ближе к берегу не подойти. Чтобы облегчить катер, выбросили за борт все лишнее. Канистры с бензином (900 л) вытащили из лодки и, привязав к ней тросом, опустили их в воду. Часть этого бензина (180 л) мы потеряли, так как пробки канистр открылись и топливо вытекло. Для облегчения лодки выкинули 300 кг октаноповышающих присадок. Это все означало, что нам уже не хватит горючего до следующего порта. Один мотор полностью вышел из строя, работа другого вызывала опасения. Продолжать экспедицию стало рискованно.

В 5 утра на катере погас свет, руководитель экспедиции решил, что он перевернулся, и
 

30 августа. В 1 час ночи по местному времени Андерс Билграм, опасаясь переворота лодки или обрыва якорного троса, приказал спустить на воду спасательный плот "Зодиак". Команда перешла в плот, взяв с собой только самое необходимое. В 5 утра на катере погас свет, руководитель экспедиции решил, что он перевернулся, и подал сигнал бедствия. Я считал, что смертельной опасности нет и был против вызова спасателей, так как ветер дул с моря на берег, но Андерс возразил: "Самое главное — люди, помощь может прийти нескоро, надо подавать сигнал". Сначала известили по телефону родных, чтобы не беспокоились. Затем Дмитрия Шпаро в Москве, тот вышел на контакт с ВВС. После этого был подан аварийный сигнал как официальный повод для вылета вертолета из Тикси. О наличии судна, стоящего у плавкрана под разгрузкой всего в 10 км от нас, мы не знали. Это было приятным сюрпризом.
Отдых экипажа на берегу С восходом солнца выяснилось, что катер цел, на плаву, но двигатели не заводятся. Подача аварийного сигнала не прекращалась. В 13 часов подошел сухогруз "Капитан Богатырев" Ленского речного пароходства. Экипаж был поднят на борт, катер взят на буксир, судно вернулось к месту разгрузки в устье Индигирки.

31 августа. В 9.30 по местному времени во время стоянки сухогруза на якоре у плавкрана катер перевернулся из-за очень сильного волнения. Как? Никто не видел. В 9 утра еще все было нормально. Благодаря образовавшейся воздушной подушке катер не утонул. Канатом его подтащили к стоящему рядом плавкрану и тут же подняли на баржу. В дальнейшем на судне Ленского речного пароходства его доставили в порт Тикси.
— Как планируется продолжение путешествия в 2004 г.?
Несколько фотографий во время похода
Несколько фотографий во время похода — Андерс Билграм намерен продолжить свое плавание из той самой точки, где мы потерпели аварию. Участники экспедиции прибудут в Тикси в начале июля. Порт Тикси очищается ото льда 15-25 июля. К этому времени на лодке будут смонтированы навигационное оборудование, помпа для откачки воды, установлен и опробован новый двигатель. Первая задача — подойти к северной оконечности Евразии, мысу Челюскин, до 20 августа, когда освобождается ото льда пролив Вилькицкого. Повышенную сложность из-за позднего таяния льдов представляет первая половина участка между мысом Челюскин и портом Диксон. Далее, экономя топливо, предстоит идти к северной точке Ямала вдали от берегов — напрямую. Именно поэтому данный отрезок маршрута следует признать весьма опасным. Затем нам встретится Новоземельский ледяной массив, миновать который можно только при южном ветре, в противном случае лед неминуемо закроет дорогу. Пройдя Югорский Шар, экспедиция оставит за кормой последние льды. Дальнейший путь не представляет особой сложности за исключением горла Белого моря, где из-за сильных приливных течений и ветров существует опасность образования крутых и высоких волн. В Мурманск экспедиция планирует прибыть не позднее 20 сентября, чтобы успеть миновать Баренцево и Норвежское моря и замкнуть Арктическое кольцо до наступления сезона штормов. По нашим подсчетам, в российской части Арктики (от устья Индигирки до Мурманска) осталось пройти 6550 км. Путь вокруг Скандинавии до Копенгагена — еще примерно 3400 км. Итого — 9950 км. Следовательно, к настоящему моменту экспедиция преодолела больше половины своего маршрута. С нетерпением жду лета!
Цели экспедиции "Полярный Поход — 2000"
История арктических приключений имеет солидный возраст — более тысячи лет. Во всяком случае известно, что первые европейцы — викинги — достигли Гренландии в 982 г. Но стоит подчеркнуть, что если для одних суровые условия севера — испытание силы и мужества, то для других — это привычная среда обитания, где борьба за сохранение жизни — элемент повседневности. Сегодня коренные народы севера испытывают большие трудности. Европейский уклад жизни, утверждающийся в Арктике, приводит к таким негативным явлениям, как иждивенчество и алкоголизм, а в итоге — к опасности деградации населения, вырождения его самобытной культуры. Это наблюдается и в Дании (на территории Гренландии), и в Канаде, и в США, и в России. И, тем не менее, северянам невозможно отгородиться от мирового сообщества, отказаться от достижений цивилизации, таких, как образование, медицина, связь. Правительства стран Арктического региона и местные администрации стараются в каждом конкретном случае найти оптимальный вариант сочетания традиционного образа жизни и современных тенденций. Продуманная целенаправленная политика развития Севера должна дать положительные результаты. Главный результат на сегодня — это то, что Арктика как особая территория Земли существует, не уничтожена национальная культура, в основном сохранены природные ландшафты. Участники многоэтапной экспедиции, начатой в 1999 г., хотят зафиксировать современное состояние природы и национальной культуры народов, живущих на берегах Северного Ледовитого океана, пройдя на открытом катере по его периметру. По мнению организаторов, такой способ путешествия позволяет по-настоящему почувствовать Арктику, рассчитывают на определенный эмоциональный эффект: максимально приблизиться к восприятию древних первопроходцев, увидеть современную действительность глазами викингов. В России несет ответственность за успех экспедиции и оказывает организационную поддержку клуб "Приключение", широко известный своими рекордными и научно-спортивными экспедициями, морскими проектами, археологическими исследованиями и прграммами для детей и инвалидов. Клуб возглавляет известный полярный путешественник Дмитрий Шпаро, имя которого дважды занесено в лондонскую Книгу рекордов Гиннесса.

С

Что подвело экипаж? Наверное, не учли прогноз погоды. Было ошибкой идти на наш север
 

Состав команды
Андерс Билграм
Андерс Билграм Андерс Билграм
1962 г. р., инженер. Член датского Клуба Путешественников. Участвовал в экспедиции на открытой лодке вдоль восточного побережья Гренландии в 1985 г. В 1993-1995 гг. руководил датской экспедицией по Северо-Западному проходу. Проплыл в лодке 3000 км от пос. Туле, Гренландия, до пос. Коппермайн, Канада. Живет со своей женой и двумя детьми в Северной Ютландии, в пос. Бровст.
Фредерик Линге
1956 г. р., офицер полиции, до недавнего времени работал полицейским в своем родном поселке Нуук. Основная задача во время экспедиции — видео- и фотосъемка. Фредерик также имеет опыт плавания на маленькой лодке в арктических водах. Хобби — изготовление охотничьих ножей очень высокого качества. На пресс-конференции заметили, что он похож на молодого Хемингуэя. "Да, я тоже много пишу, — заметил Фредерик, — составляю полицейские отчеты".
Оле Хаммекен
1956 г. р. Опытный путешественник, совершил ряд экспедиций в лодке и на собачьих упряжках. В 1998 г руководил экспедицией на собачьих упряжках с детьми и охотниками из пос. Умманнак до пос. Туле. Несколько лет тому назад совершил восхождение на гору недалеко от мыса Мориса Джессепа, на Земле Пири, Северная Гренландия.
Сергей Епишкин
1961 г. р. Сотрудник Клуба "Приключение", военный моряк в запасе, океанограф, географ, историк.
Фредерик Линге
Оле Хаммекен
Сергей Епишкин
Предшественники
Северо-Западный проход — морской путь между Атлантическим и Тихим океанами вдоль берегов Северной Америки:
— Официально открыт экипажем британской экспедиции под командованием Роберта Джона Мак-Клура в 1850-1854 гг (пройден на двух судах и частично пешком по льду с запада на восток).
— Впервые полностью по воде (с востока на запад) пройден норвежской экспедицией под руководством Руала Амундсена на парусно-моторной шхуне "Йоа" в 1903-1907 гг Это — фактическое открытие Северо-Западного прохода.
— В обратном направлении (с запада на восток) полностью по воде впервые пройден канадским экипажем под руководством Генри Ларсена на моторной шхуне "Сент-Рок" в 1940-1942 гг.
— За одну навигацию пройден Генри Ларсеном на "Сент-Роке" в 1944 г.
— На яхте (частично в одиночку и за одну навигацию) впервые пройден бельгийцем Вили де Роосом в 1977 г.
Северо-Восточный проход — морской путь между Атлантическим и Тихим океанами вдоль северного берега Евразии; в России — Северный морской путь:
— Впервые пройден (с запада на восток) шведской экспедицией под руководством Нильса Адольфа Норденшельда на судне "Вега" в 1878-1879 гг
— С востока на запад впервые пройден русской гидрографической экспедицией под командованием Бориса Вилькицкого на ледокольных пароходах "Таймыр" и "Вайгач" в 1913-1915 гг.
— За одну навигацию впервые пройден советской экспедицией на ледокольном пароходе "Сибиряков" в 1932 г (начальник экспедиции — Отто Шмидт, капитан — Владимир Воронин).
— На открытой гребной прогулочной лодке большая часть Севморпути (Тикси—Мурманск) впервые пройдена Евгением Смургисом в 19881992 гг Достижение широты 77°44' занесено в Книгу рекордов Гиннесса.
— На крейсерской яхте впервые пройден российским экипажем в 1998-1999 гг (яхта "Апостол Андрей", владелец — клуб "Приключение", капитан — Николай Литау).
— На крейсерской яхте за одну навигацию впервые пройден французской экспедицией под командой Эрика Бросьера в 2002 г. (яхта "Вагабонд").
Периметр Северного Ледовитого океана:
— Впервые пройден норвежцем Руалом Амундсеном в 1903-1906 гг на шхуне "Йоа" (Северо-Западный проход) и судне "Мод" (Северо-Восточный проход).
— Первым судном, обошедшим по периметру Северный Ледовитый океан, стала французская яхта "Вагабонд" в 1982-1988 гг (Северо-Западный проход) и 2002 г (Северо-Восточный проход).
Справка подготовлена Клубом "Приключение"
Послесловие знатока Арктики
Арктика влекла, влечет и будет привлекать любителей приключений. Мне как капитану, завершившему свою арктическую "кругосветку" в навигацию 2002 г, понятно, зачем Андерс Билграм затеял свою экспедицию. Сложнее это кому-нибудь объяснить. Кто-то из покорителей Эвереста на вопрос, зачем он это сделал, ответил коротко: потому что Эверест есть! Так и с Арктикой. Пока она есть, пока льды не растаяли, будут находиться желающие испытать себя в ее суровых условиях.
Выбор судна зависит от пристрастий. Мне довелось быть гостем на борту канадского ледокола "Louis S. St-Lourent". Его капитан Стюарт Клебер, владелец 10-метрового стального кеча, на мой вопрос — ходит ли он на яхте в Арктике, решительно ответил, что предпочитает ледокол. Ледокол, конечно, больше подходит для плавания во льдах, но А. Билграм хочет быть "как эскимос" и поэтому выбирает открытую моторную лодку. Выбор скоростного судна мне кажется оправданным: при ограниченной мореходности очень важна скорость, чтобы успеть дойти до следующего порта-укрытия.
Среди льдов канадской части Арктики волнения практически нет или оно незначительно. Центральную часть Северо-Западного прохода занимает Канадский Арктический архипелаг с неширокими проливами, есть бухты, где можно найти укрытие от ветров. Побережье Аляски изобилует лагунами, отгороженными от моря песчаными косами с проходами внутрь глубиной около одного метра. К июлю-августу лед в лагунах вытаивает, мелкосидящая лодка может пользоваться ими для прохода. Имея на "Апостоле Андрее" осадку под 3 метра, мы в 2002 г. очень жалели, что не можем воспользоваться ими.
"Апостол Андрей" и "Вагабонд" — яхты, прославившиеся арктическими плаваниями
"Апостол Андрей" и "Вагабонд" — яхты, прославившиеся арктическими плаваниями По-другому выглядит российская Арктика. Почти все ее моря открыты на север, ничто не сдерживает льды, напирающие со стороны океана. Есть где разгуляться и ветру. С юга мощные сибирские реки несут теплые воды в океан, вблизи их устьев происходит вытаивание льдов, поэтому образуются большие пространства открытой воды, на которых при сильных ветрах возникает мощное волнение. Преобладают низменные берега с обширными отмелями, убежищ немного, а порой их нет вообще. В такой ловушке и оказалась экспедиция А. Билграма 29 августа. Мореходная яхта ушла бы штормовать в море или к кромке льдов, но на своей лодке А. Билграм этого сделать не смог. В итоге: мель и сигнал SOS. Принятое решение было правильным — жизнь людей важнее всего остального. Последующий переворот лодки подтвердил, что пережидать такое волнение, находясь в лодке, было крайне опасно.
Что подвело экипаж? Наверное, не учли прогноз погоды. Было ошибкой идти на наш север с бензиновыми инжекторными лодочными моторами, которые очень критично относятся к качеству топлива. Свои опасения на этот счет я высказывал организаторам экспедиции перед началом плавания. Жаль, что они оправдались. Приятно, что мужики не сдаются! Пожелаем им удачи.
Николай Литау, капитан яхты "Апостол Андрей"

торм бушевал три дня и три ночи. По ночам брошенный «Таганай» навещали медведи. Отпеч
 

И вновь вернемся к путешествиям соотечественников прежних лет.
http://www.barque.ru/stories/1972/th..._arctic_circle
Три плавания за полярный круг по рекам Лена и Енисей Год: 1972. Номер журнала «Катера и Яхты»: 38 (Все статьи) 0
Магнитогорск не имеет прямого выхода ни к морям, ни к большим водным дорогам. Река Урал не в счет — летом по ней не проберешься даже на самом маленьком швертботе. Тем не менее, у нас есть яхтсмены, совершающие интересные походы; в городе более десяти лет успешно работает секция дальних спортивных плаваний, созданная мастером спорта доктором технических наук Н. И. Ивановым. Разгадка в том, что обычно наша «навигация» начинается с отправки судов по железной дороге. А уж если погрузили яхту на платформу, то можно везти ее куда угодно. До далекой станции Лена яхта доходит за неделю. Примерно столько же времени требуется для поездки к освоенному еще раньше Азовскому морю. Так же добирались мы и до Каспия, забрасывали суда то на Дон, то на Волгу.
Коротко расскажу о сибирских походах, в которых мне довелось участвовать1, в частности — о плаваниях по Лене и Енисею с выходом за полярный круг.
Рисунок маршрута на карте Впервые на Лене мы побывали семь лет назад на стальном парусном тримаране «Таганай». Таганай — это название уральского горного хребта и по-башкирски означает что-то вроде «постель луны». А по конструкции тримаран подобен «Уралу» и «Востоку», описанным в сборнике №3 за 1964 г. Лена нас очаровала. Живописнейшие берега, обилие ягод, грибов, рыбы, огромные стаи уток и гусей на островных озерах. Следует, правда, оговорить, что гуси, так же, как медведи, лоси, осетры и прочая экзотика, находятся довольно далеко к северу: верховья и среднее течение реки основательно обжиты.
Лето в Якутии жаркое. Помню, две недели стояла 30-градусная жара. Недаром статистика утверждает, что солнечных дней здесь больше, чем на Кавказе. Вода прогрелась хорошо, поэтому купались обычно по нескольку раз в день. Большую часть пути прошли под парусами, правда, как говорится, не от хорошей жизни. Примерно на полпути — недалеко от Олекминска, совершенно неожиданно в древнем нашем моторе раздался страшный грохот: оборвался шатун. Не мудрствуя лукаво — чинить негде, да и сколько можно чинить? — похоронили мотор, как настоящего моряка, опустили за борт. Теперь для нас безветрие стало опаснее самых свирепых штормов. Особенно тяжело пришлось за Якутском. В русле множество островов. Река разливается на невероятную ширину — в некоторых местах до 30 и даже 40 километров! Фарватер очень сложный, петляет среди островов. Приходится проходить десятки перекатов. Сильные свальные течения так и норовят затащить На мель.
Однажды как раз из-за отсутствия мотора чуть было не пришлось закончить поход на диком острове. Было это так. Где-то горела тайга, пелена дыма окутала все. Видимость — метров двести, не больше. И полный штиль. «Таганай» медленно плыл по течению мимо какого-то острова, причем судя по глубине нас несло в мелководную протоку. Где она кончится, куда ведет — неизвестно. Забираться в дебри особого желания не было. Ведь в случае непроходимого мелководья выбраться назад, против сильного течения, нам бы просто не удалось. Отдали якорь, на ялике отправились на разведку.
Экипаж «Руси» в день окончания плавания
Экипаж «Руси» в день окончания плавания Результаты самые неутешительные. Кругом мели. Ветра нет, видимости тоже. Придется ждать. Ночью задула низовка, разогнала крупную волну. Тьма кромешная. Когда чуть рассвело, постановили было отходить, но не успели даже одеться — лопнула якорная цепь. Через минуту нас уже вышвырнуло на отмель. Окатываемые ледяными волнами стали мы вытаскивать на берег вещи. По косе понеслись тучи песка вместе с мелкой галькой, пришлось всем уходить в лес. Перед уходом пытались вбить лом, чтобы привязать на всякий случай тримаран. Долго стучали кувалдой, но лом в песок так и не вошел — под тонким его слоем оказалась вечная мерзлота...
Шторм бушевал три дня и три ночи. По ночам брошенный «Таганай» навещали медведи. Отпечатки огромных когтистых лап были на палубе: мишка пытался взломать люк, однако стальная крышка не поддалась. Наведывались в гости и неизвестно как забравшиеся на остров волки. Видно, их привлекли свободно разгуливающие здесь лоси...
Мы объедались смородиной, даже варенье варили, промышляли уток и предавались грустным размышлениям. Кончилось дело тем, что вода сильно упала, и «Таганай» остался лежать далеко на берегу. Героические попытки водворить четырехтонный корпус в родную стихию никакого успеха не имели. Лебедки не было, а катки вязли. Затянувшаяся стоянка закончилась только на пятый день: к острову случайно подошел путейский катер и с большим трудом стащил наше судно на воду.
В этом походе мы впервые пересекли под парусами Северный полярный круг. Знаменательный день был отмечен запланированным еще дома «церемониальным» купанием и погнутой грот-мачтой: в шквал не выдержала ванта. Мачту-то выправили, а вот заменить ванту было нечем, пришлось наращивать ее якорной цепью. Что касается купания, то убежден, что таким способом уместно отмечать только переход экватора. Помню, что утром вода в ведре была покрыта толстой коркой льда. Перед торжественным погружением в воду приходилось скидывать шубы и шапки...
Отпуска кончились. Пришлось закончить и наш поход в Заполярье.

В августе 1968 г. мы познакомились с Енисеем. В Красноярск прибыла команда — девять студентов и преподавателей горно-металлургического института. Еще ранней весной в нашем распоряжении оказался полусгнивший шестивесельный ял. Месяц возились с ремонтом. Сделали небольшую каюту, установили двигатель «СМ-557». Парусное вооружение яла оставили без изменений. Нарекли «Белым медведем». И, конечно, решили «обновить» его за Полярным кругом, запланировали дойти до Диксона.
«Белый медведь» на Енисее
«Белый медведь» на Енисее Плавание протекало отлично. Команда купалась и загорала. В отличие от Лены, перекатов на Енисее мало, глубины хорошие и на небольшой яхте можно смело ходить где угодно. Ветер часто дул попутный, я уж не говорю, что при плавании вниз помогало сильное течение.
Некоторую опасность представляет Казачинский порог. Перед его прохождением советуем тщательно проверить мотор, а с парусами здесь делать нечего. Река на протяжении нескольких километров стиснута горами, из бушующего потока торчат клыки скал. Стоит потерять ход — судно понесет на камни. Капитан красноярского порта В. М. Страхов — опытный яхтсмен, исходивший в молодости всю Балтику, настоятельно советовал нам пройти этот порог на палубе самоходки. Не хотелось напрасно волновать человека, гостеприимно нас встретившего. Обещание воспользоваться его советом мы дали, но порог все-таки прошли своим ходом. Фарватер, кстати говоря, обставлен прекрасно. Только лоцию этого участка следует изучить заранее; среди кипящих бурунов разглядывать карту некогда. Скорость течения 18 км/час.
За полмесяца «Белый медведь» забрался далеко на Север. Резко похолодало. По утрам реку окутывал промозглый туман. Часто штормило, но, пользуясь отличной мореходностью яла, шли практически в любую погоду. Особенно жестокий шторм трепал нас в Енисейском заливе, и вот здесь-то ветхий «мишка» не выдержал. Лопнуло несколько шпангоутов, разошлась обшивка. Носовой отсек был полон воды, в каюте плавали рюкзаки. Еле добрались до берега. Программу-максимум пришлось отменить. С трудом вернулись в Дудинку.
Зимой 1969—1970 гг. начали готовиться к новому походу на Лену. Желающих оказалось очень много, не было только подходящей лодки. Латать древние швертботы не хотелось. Решили срочно построить крейсерскую яхту. В апреле расчистили от снега площадку во дворе института, и работа на «верфи» закипела. Через три месяца армоце-ментную «Русь» спустили на воду.

Для нашего сугубо «сухопутного» города это — могучий крейсер. Длина 12 м; ширина 3,3 м; осадка 1,7 м. Площадь парусов 50 м2. В моторном отсеке разместился дизель от комбайна. Отмечу еще, что при выборе обводов, размерений и планировки руководствовались мы статьей «Моторно-парусные яхты» в №8 сборника, 1966 г. Времени для ходовых испытаний яхты не оставалось, погрузили ее на платформу и отправили в порт Осетрово.
Тримаран «Таганай» в Плавании
Тримаран «Таганай» в Плавании Близился август, а пройти предстояло 4000 км. В этот поход удалось добраться только до Якутска. Беда была в том, что лето выдалось жаркое, река необычайно обмелела. Глубины на некоторых перекатах едва достигали 1,6 м. Нас просто замучили каменистые мели. Ломались винты. Потек корпус. «Русь» оставили на зимовку в Якутске.
В июле следующего 1971 года прилетели сюда с твердым намерением все-таки выйти в море Лаптевых. Яхта оказалась в полной сохранности, встретили нас в Якутске как старых знакомых. Многие из речников помнили магнитогорцев еще по плаванию 1965 г. Особенно радостной (и полезной) была встреча с капитаном-наставником Ленского пароходства А. И. Марковым. Один из опытнейших капитанов, десятки лет водивший по Лене караваны, оказал неоценимую помощь в подготовке к плаванию.
Низовья Лены производят впечатление ошеломляющее. Поражают беспредельность просторов, совершенное безлюдье. От Сангар до Жи-ганска на протяжении 400 километров не видели мы ни одной деревни. Кругом острова и необозримая водная гладь — простор ветрам. Свирепыми штормами славится район Сангар, но «Русь» свой первый шторм встретила несколько раньше — близ устья Алдана. Яхта уверенно шла навстречу двухметровой волне, тогда как катера и небольшие самоходки отстаивались за мысами.
За Жиганском тайга «уменьшается в росте», прямо на глазах превращаясь в тундру. Однако тундра в низовьях Лены ссзершенно непохожа на унылые низменные берега северной части Енисея, На протяжении сотен километроз невероятной мощи поток несется среди скалистых сопок; глубины большие, островов почти нет. Белые ночи дают возможность идти круглые сутки.
Ночные переходы запоминаются надолго. Полнейшая, неправдоподобная тишина. Стеной стоят угрюмые скалы. Белеет снег на вершинах.
Ночь на Лене
Ночь на Лене При выходе в океан Лена все смела на своем пути, один остров Столб устоял. Каменный исполин уперся в низкое северное небо. За ним начинается гигантская дельта. Судовой ход поворачивает направо — в Быковскую протоку. Кончается одна из величайших рек мира. Теперь о парусах приходится забыть. Кругом мели и перекаты.
Перед выходом в море попали в «проверочный» 8-балльный шторм у Быкова мыса. Два дня отстаивались в заливе Неелова. А вот сам морской переход прошел вполне благополучно. Правда, покачало изрядно — это после шторма гуляла зыбь. Все встречные суда приветствовали нас гудками. Видно, яхта в полярных водах — гость редкий. Старожилы объяснили, что до «Руси» в Тикси бывали только «Щелья» Д. Буторина и «Пингвин» А. Янцелевича.
На зимовку «Русь» осталась в Тикси. Теперь наша мечта — продолжить знакомство с Заполярьем. Хочется более основательно исследовать дельту Лены и пройти Оленекской протокой до реки Оленек. Так что увлечение Леной оказалось стойким, сильнее штормов и ледяной воды.
В заключение хотелось бы отметить вот что.
1. Для подобных походов лучше всего подойдут небольшие яхточки — длиной не более 6 метров. Большая осадка «Руси» доставила нам чрезмерно много хлопот. Намного проще будет и перевозка: по железной дороге 6-метровую яхту можно отправлять в ящике. Для нее найдется место и на палубе любой самоходки, а это очень важно при транспортировке вверх по реке. Такую яхточку удастся, например, отправить из Тикси Северным морским путем в Архангельск или Владивосток с последующей перегрузкой на железную дорогу.
Готовясь к плаванию в низовьях Лены и Енисея, следует обратить особое внимание на мореходность судна. Волна здесь не меньше, чем на самых крупных водохранилищах.
2. Армоцемент нам не слишком понравился. Технология изготовления «Руси» была аналогична примененной при постройке яхты «Мечта» в г. Тольятти. Корпус получился тяжелый, а общая прочность вызывает опасения; слаб набор, а усиление его приведет к еще большему утяжелению яхты. Нам кажется, армоцемент лучше подходит для более крупных яхт, чем, например, «Мечта» или «Русь».
3. Надежный и экономичный двигатель просто необходим. Любителей путешествовать на катерах с мощными двигателями придется, однако, огорчить. Доставать бензин в больших количествах здесь трудно.
С питанием особых забот у нас не было. Все продукты можно купить на месте, В последний поход мы так и сделали. Снаряжение надо готовить особенно тщательно. Полушубки, шапки и рукавицы берите!
В случае аварии нельзя рассчитывать на быструю помощь. Север не прощает легкомыслия.
Примечания
1. Автор — мастер спорта, канд. техн. паук, был не только участником, но и руководителем — капитаном судов во всех описываемых плаваниях.

По Каспию на "Казанке" это было круто по тем временам.........
http://www.barque.ru/stories/1966/on...an_and_kazanka
По Каспию на катамаране и «Казанке» Год: 1966. Номер журнала «Катера и Яхты»: 7 (Все статьи) 0
Летом1965 года наш небольшой отряд — четыре человека на самодельном катамаране и «Казанке» — совершил плавание вдоль западных берегов Каспия. Целью экспедиции были наблюдения на подводном береговом склоне (погружения с аквалангом) и промеры глубин на намеченных морских разрезах. Маршрут пролегал от о. Артема (у восточной оконечности Апшеронского п-ва) на север до устья реки Самур. Протяженность его была сравнительно небольшой — около 300 км, но мы с самого начала хорошо представляли сложность и опасность этого путешествия, поскольку каждому из нас приходилось бывать в аналогичных плаваниях. Рискованность предприятия усугублялась еще и тем, что мы располагали только моторами «Стрела», зарекомендовавшими себя с отрицательной стороны; ничего получше в магазинах не было. Всякий, кто мало-мальски знаком с Каспием, понимает, какую опасность представляет выход из строя мотора при таком плавании. По всей видимости, Нептун нам симпатизировал: по крайней мере два раза мы были на краю катастрофы, но все кончилось хорошо.
Несколько слов о наших судах. Катамаран был только что построен.
Основные элементы катамарана
Длина, м 4,6
Ширина, м 2,1
Ширина поплавка, м 0,4
Высота поплавка, м 0,4
Площадь парусности, м2 6,6
Вес без мотора, кг 100
Грузоподъемность, кг 400
Вооружили его гафельным шлюпом. Мачта была высотой 4,3 м. Ввиду малой площади парусов использовали их как дополнение к мотору. Пошили мы их из бязи по чертежам сборника «Катера и яхты».
Набор поплавков был сделан из дерева (шпангоуты и стрингеры — из фанеры, кили — из реек), а обшивка — из 10 слоев плотной бумаги. Оклейка производилась на казеиновом клее, хотя можно было обойтись любым другим, потому что и он, как оказалось, не предохраняет бумагу от намокания (важно, чтобы внешний слой был водонепроницаемым!). Поверх бумаги поплавки обернули марлевыми бинтами, а затем покрыли масляной краской. Этим мы и ограничились, наивно полагая, что краска и казеиновый клей надежно защитят бумагу. Затем мы уложили на корпуса мостик — фанерную платформу, скрепленную поперечными брусьями, которые закрепили к шпангоутам поплавков проволокой; жесткость платформы была усилена продольными брусьями по краям. Кроме того, каждый поплавок прикрепили к платформе тремя лентами-поясами, пропущенными под фальшкилем. Фальшкилями служили обычные брусья, прибитые к днищу каждого поплавка; они предохраняли обшивку От истирания при вытаскивании катамарана на берег.
В кормовой части мостика поставили рубку длиной 1,5 м и шириной 2 м. В каюте хранились экспедиционное оборудование и имущество; на стоянках иногда мы и спали в ней. Здесь всегда было сухо, так как обтянутые брезентом фанерные стенки и крыша надежно защищали от непогоды. Носовая палуба была рабочей. С нее мы производили промеры дна, отбор грунтов дночерпателем и спуск аквалангистов. Управлять катамараном приходилось, стоя на корме и двигая румпель ногой.
О конструкции «Казанки» говорить, думаю, нет надобности. Отмечу только, что ее мы использовали в основном как транспортное судно, поскольку работать было гораздо удобнее с катамарана.
Путь до устья реки Самур мы преодолели за шесть переходов. На базовых стоянках выполняли запланированные морские работы, совершая выходы в ту и другую сторону. Но наиболее трудным и опасным делом были, конечно, переходы от одной базы к другой.
Обед на Килязинской косе
Обед на Килязинской косе Мы вышли в море утром 14 июня, причем погода в этот момент вполне благоприятствовала походу. Сразу же нам пришлось отойти от берега на 7—8 км, чтобы обойти эстакады, протянувшиеся далеко в море. Целый час флотилия шла на одном моторе; другими словами, катамаран тащил лодку на буксире, поскольку новенькая «Стрела» на ней заводиться не желала. Потом она почему-то завелась, и «Казанка» стала обходить катамаран. Чтобы идти вровень, пришлось слегка сбросить газ.
После полутора-двух часов пути поднялся дневной бриз, который свежел каждую минуту, разгоняя волну буквально на глазах. До ближайшего берега оставалось не менее 6—7 км, когда я заметил, что наветренный поплавок катамарана подозрительно сильно просел. Мы перекантовали груз на другой борт, но крен продолжал расти. В довершение ко всему, крутая ветровая волна стала накрывать мотор «с головой», причем после каждого купания он, разумеется, замолкал. Пришлось прямо на ходу перебрасывать часть груза на лодку. Больше часа мы добирались до берега. Уже вытаскивая катамаран на сушу, мы почувствовали, что правый поплавок заполнен водой. Как она туда проникла, непонятно, ибо явной дыры мы так и не нашли. Требовался капитальный ремонт, но для этого необходимо было добраться от мыса Амбуранского, где мы оказались, до «основания» Апшерона, где была запланирована встреча с другим отрядом, сухопутным. Решено было попытаться продолжить плавание, периодически сливая воду из протекающего поплавка через дыру, просверленную нами в кормовом шпангоуте и затыкаемую пробкой.
На следующий день вышли незадолго до восхода солнца. Предстояло пройти всего 60 км, однако на это мы потратили целый день и пришли к цели тогда, когда солнце уже заходило. Этот переход был самым изнурительным. Каждые полтора часа, а затем и чаще, нам приходилось приставать к берегу, разгружать катамаран, вытаскивать его и сливать из поплавка воду. Все это было бы не так страшно, если бы берег был песчаный и приглубый. Но в том-то и беда, что берега, как нарочно, вплоть до Килязинской косы были очень неудобными для подходов — отмелыми и каменистыми, особенно от Сумгаита и дальше. На этих подходах мы доконали и второй поплавок. Приходилось на скорую руку заделывать места течи всевозможным подручным материалом: пенопластовыми балберками, мыльной замазкой и перетяжками из бинта.

Обычно «Казанка» легко отыгрывается на волне. Мне до этого случалось ходить на ней по
 

Чтобы совершить очередной часовой переход, мы вынуждены были далеко отрываться от берега, так как надо было обходить выступающие в море каменистые косы. Положение осложнялось сильным ветром, дующим с берега; ненадежный мотор мог отказать в любую минуту, и тогда нас унесло бы в открытое море. На остановках мы мрачно шутили, стараясь поддержать боевой дух в себе и друг в друге. Приятно иметь дело с бывалыми и закаленными людьми! Кстати, самому молодому из нас было 25 лет (не считая пятого члена экспедиции — дворняги Бобика, которому было шесть лет).
Судьба явно благоволила нам — моторы не подвели. Зато на следующий день ни один из них уже не работал. Но теперь мы спокойно могли разбирать по частям и моторы и катамаран, что и было сделано. Марлевое покрытие сорвали с обоих поплавков. Оголившуюся бумагу облили горячей черной смолой, а затем обклеили детской клеенкой, которую купили в ближайшем населенном пункте. В результате поплавки стали тяжелее, но зато превратились во «влагопыленепроницаемые и противоударные», поскольку смола затягивала любую пробоину. После такого ремонта нам не страшны были никакие плавания!
Действительно, в следующий переход мы снова испытали судьбу, а заодно и катамаран. Закончив ремонт и обработав окрестные участки побережья, двинулись к следующей стоянке. Утро было тихое, но, оказывается, это было затишье перед бурей. На Каспии, в районе Апшерона, шторма возникают почти мгновенно. Так случилось и на сей раз. Выбираясь из лабиринта подводных и надводных камней (это заняло около часа), мы не заметили надвигающейся непогоды. И только наши суда выползли за последнюю надводную гряду, протянувшуюся вдоль берега в двух километрах от него, налетел шквал. Возвращаться не хотелось, да это было и опасно, так как попутная волна легко залила бы моторы и нас выбросило бы на камни. Мы предпочли идти против ветра и волны. Впереди, к тому же, маячил остров Яшма, за которым можно было бы переждать бурю; до него оставалось километров 20—25.
Вот здесь-то и выявились прекрасные мореходные качества катамарана. Он шел, как танк, оставляя за собой выутюженную водную поверхность. Он вгрызался в волну, почти не «отыгрываясь» на ней. Носовая палуба купалась в волнах, но в каюте было сухо. До рулевого брызги долетали только изредка. Если лодка болталась, как пробка, то катамаран лишь слегка покачивался. Для него волнение в 4—5 баллов не представляло никакой опасности.
Обычно «Казанка» легко отыгрывается на волне. Мне до этого случалось ходить на ней по Каспию в четырехбалльный шторм. Под мотором «Москва» лодка буквально перепархивала с одного гребня волны на другой. С берега это выглядело очень эффектно, так как в некоторые мгновения лодка повисала в воздухе между гребнями волн. Но теперь условия были иными. Мы загрузились довольно сильно, и лодку даже на среднем ходу не раз накрывало полутораметровой встречной волной. После получаса борьбы с бешеными волнами ребята с «Казанки» предпочли пристроиться в кильватер к катамарану и идти в его волновой тени, так как на них уже не было сухой нитки...
Через два с небольшим часа пристали к острову Яшма. Выполнив на. нем всю необходимую наземную работу, мы, обманутые прогнозом, решили продолжить плавание. Снова выйдя за блокирующие берег гряды, пошли вдоль них. Теперь наш курс изменился, и волна хлестала по правому борту. С берега море всегда кажется спокойнее; нам пришлось на себе убедиться, что это обман зрения, так как волнение на море, оказывается, и не думало ослабевать! Просто волны стали длиннее и положе. Идя бортом к волне, мы то взлетали на гребни, то проваливались во впадины между ними, совершенно теряя друг друга из виду. Катамаран по-прежнему отлично справлялся с непогодой, но мотор иногда глох, заливаемый сбоку крутой ветровой волной. По-видимому, мотор следовало бы крепить в колодце, как это делают поморы на своих лодках; огражденный от волн, он становится намного надежнее.
Часа через полтора после отхода от Яшмы с «Казанки» подали сигнал, что дальнейшее плавание становится опасным. Шторм заметно усиливался, а мотор стал барахлить все чаще и чаще. Приняли решение пристать к берегу. Однако выполнить это решение оказалось гораздо труднее, чем принять.
Казанка со своим экипажем Во-первых, предстояло пройти целую систему подводных и надводных гряд камней, а во-вторых, далеко не везде можно было пристать к берегу, так как почти на всем протяжении он был скалистым; пятна песчаного пляжа попадались лишь изредка, через 2—3 км. Высмотрев одно из таких пятен, мы взяли курс на берег. И вот здесь нам еще раз пришлось изрядно поволноваться. Проходить сквозь гряды сложно и в тихую погоду, а в шторм вообще лучше держаться как можно дальше от них! Но выбора не было. Действовать надо было быстро и решительно. Пер-вую гряду проскочили быстро и без особых хлопот, так как сразу нашли широкие проходы. Труднее всего пришлось при прохождении последней, ближайшей к берегу гряды. Она предстала перед нами бурлящей пенистой стеной. Трудно было отыскать проход в этой сплошной толчее. Любая ошибка в« управлении могла стать роковой, но мы думали не об этом, как говорится, моля бога, чтоб не заглохли моторы. Катамаран первым устремился в кипящую «дыру». Обдаваемый со всех сторон каскадом брызг, он в одно мгновение проскочил на гребне волны гряду и круто развернулся, чтобы не врезаться в скалистый берег. Катамараны в принципе считаются неповоротливыми, но наш маневрировал не хуже лодки! Последовавшая за ним «Казанка» чуть не перевернулась, попав под удар отраженной волны; зачерпнув изрядное количество воды, она все-таки проскочила узкий проход и, развернувшись, пошла за катамараном вдоль берега. Через несколько минут мы добрались до песчаного берега и вытащили на него свои суда...
К ночи шторм усилился и бушевал еще целые сутки. По заплескам волн на берегу мы установили, что подобные штормы — явление не частое. Нагон достиг максимальных отметок. Так что мы вовремя выбросились на берег!
Через несколько дней смогли снова выйти в плавание. Погода выдалась отличная. Шторм утих так же внезапно, как и возник. Осталась лишь ленивая зыбь. Тянул легкий бриз, и я поднял паруса. Несмотря на малую площадь парусности, скорость катамарана заметно увеличилась. Теперь лодке не нужно было сбавлять ход, чтоб идти вровень с ним. Более того, она стала отставать.
Дальнейшее путешествие стало намного спокойнее. Во-первых, пошли от-мелые песчаные берега; во-вторых, моторы стали лучше работать. Правда, для этого их пришлось несколько раз разобрать, кое-что подогнать, заменить или переделать. В частности, заменили пробитые прокладки, сняли вышедшие из строя заводные устройства, установили правильно зазоры между контактами прерывателя (на заводе почему-то считают, что это дело покупателя). В общем, в конце концов моторы работали безотказно!
Самым длинным переходом оказался последний: за день мы прошли (с работой) около 100 км, т. е. треть пути. Следовательно, в идеальном случае все расстояние без работы можно было бы покрыть за два таких перехода. Но думаю, что такое «идеальное» путешествие оставило бы гораздо меньше впечатлений, чем совершенное нами.
В заключение о бытовой стороне похода. В связи с малонаселенностью прибрежных районов, особенно в южной части маршрута, нам приходилось возить с собой запасы питьевой воды и горючего. Пищу мы также закупали на целый месяц. Только рыбу и мясо доставали на месте: рыбу — у рыбаков, а мясо — стреляя тюленей. Говорят, что тюленей не едят, но мы ели и считаем, что тюленина — отличное мясо. Вытопленный тюлений жир мы пили по 50 г перед каждым приемом пищи. Нас предостерегали и от этого, пугая расстройством желудков, но ничего подобного не было, несмотря на сильную жару.
Несколько слов об опыте морского плавания на наших судах. Даже такой несовершенный катамаран, как наш (по существу речь идет о моторном катамаране), оказался и удобнее, и вместительнее, и надежнее «Казанки» при почти одинаковом водоизмещении. Да и плавать на нем было безопаснее. Катамарану не страшны высокие и крутые волны, поэтому в толчее он ведет себя гораздо спокойнее, чем лодка. Катамараном легче управлять, в то время как лодка на волне бакштаг вертится, как юла, и стоит больших трудов удерживать ее на курсе. Да и вообще различные работы производить с катамарана намного удобнее, чем с любого другого малотоннажного судна. К примеру, морская шлюпка также не выдерживает конкуренции с ним. Она тяжела, громоздка и не может работать на мелководье из-за большой осадки. Вытащить на берег ее намного труднее, чем катамаран. Таким образом, моторно-парусный катамаран можно по праву считать наиболее приемлемым судном при выполнении прибрежных исследований и даже длительных морских путешествий.
И, наконец, что следовало бы учесть на будущее. В конструкции поплавков катамарана необходимо предусматривать разделение на герметичные отсеки, чтобы увеличить его надежность. Поплавки надо облегчить, сделав их, например, надувными. Такие поплавки уже делаются (внутренний слой из детской клеенки, а внешний — из брезента). Особое внимание следует уделить парусному вооружению, так как паруса не только не усложняют управление судном, как многим кажется, но даже упрощают. Идти под парусами спокойнее, чем под мотором, ибо шум мотора сильно утомляет при длительных переходах.
Очередное плавание нам предстоит совершить вдоль дальневосточных берегов. Следовательно, и конструкция нашего нового катамарана будет продиктована новыми условиями.
Понравилась ли вам эта статья?+2