Национальная ассоциация маломерного судоходства

Национальная ассоциация маломерного судоходства (https://www.nams.ru/forum/index.php)
-   Рабочие вопросы (https://www.nams.ru/forum/forumdisplay.php?f=5)
-   -   Канал Пинега-Кулой (https://www.nams.ru/forum/showthread.php?t=3184)

Евгений Тихомиров 27.04.2018 10:12

Партии таких колодников, настоящих обских пиратов, наводили ужас на местное население
 
А это уж совсем для меня неожиданное открытие о пиратах Обских
https://history.wikireading.ru/322038
Обские пираты прошлого века
Многоводная, величественная Обь, с своим огромным притоком Иртышем, была и сейчас является важнейшею, жизненною артерией всей Западной Сибири. По Оби и её притокам шло заселение края русскими, по ней же и теперь тысячи переселенцев передвигаются в погоне за пресловутыми «кисельными берегами сибирских медовых рек». На этом пути, измеряемом тысячами верст, все глухо и пустынно; редкие поселения, разбросанные иногда на сотни верст друг от друга, немного, конечно, способствуют оживлению местности. А между тем, этот путь единственный, исконный торговый путь, соединяющий восточную Россию с центральною Сибирью. С распространением в XVII веке русского населения на восток, рекою Обью стали пользоваться для доставления во вновь созданные города и остроги всякой государевой казны, хлеба и других жизненных продуктов. За государевыми судами с казной и служилыми людьми вскоре потянулись и купеческие суда с товарами. Конечно, подобные путешествия предприимчивых торговцев по краю, номинально лишь признававшему в то время русское владычество, были не безопасны; сильно рисковали они, но ведь и было чем рисковать: барыши, получаемые ими от торговли, с избытком покрывали издержки и риск предприятия. По мере замирения прибрежных татар, остяков, самоедов и соответственного укрепления правительственной власти в крае, великий обский водяной путь становится безопаснее для торговцев; им приходилось считаться лишь с препятствиями природными, да разве еще удовлетворять грабительским наклонностям неразборчивых в средствах воевод и служилых людей, зачастую бравших с них пошлину не только «на государя», но и прямо за свой счет. Такой сравнительно благоприятный период продолжался не особенно долго; уже в начале XVIII века правительство организовало правильную ссылку преступников в Сибирь, и, конечно, при этом не могло не воспользоваться обским путем. Потянулись караваны колодников, людей отчаянных, которым терять было нечего. Условия препровождения их, к несчастью, не могли не оставлять желать лучшего. Отдаленная Сибирь никогда не отличалась многочисленностью местных военных сил, да и те, которые там были, сосредоточивались в XVIII веке по преимуществу на юге, составляя кордон, ограждавший Сибирь от набегов немирных кочевников. На Оби и по её притокам, не смотря на то, что административный центр страны — Тобольск, помещался именно в этом районе, войск было немного, а свободных, которыми можно было бы воспользоваться для конвоирования арестантов, и совсем мало. Неудивительно, поэтому, что конвойные команды значительно уступали, по численности своей, сопровождаемым ими колодникам, и благополучная доставка арестантской партии на место зависела главным образом от находчивости, ловкости и сметливости начальников конвоя, устраивавших так, что небольшая горсть вооруженных людей оказывалась в состоянии сдерживать превосходящую ее в несколько раз толпу отчаянных головорезов и разбойников.
Безлюдность края и отдаленность друг от друга прибрежных селений не могли благоприятствовать побегам в одиночку; всякий, решившийся на такой побег, должен был погибнуть неминуемо. Возможны были лишь побеги массой, когда бежавшие, сильные своею численностью и непреклонным, ничем не сдерживаемым стремлением к свободе, являлись, так сказать, хозяевами побережья. Силою отбирая у прибрежных жителей лодки, оружие, съестные припасы, скрываясь от преследования в бесчисленных протоках и заливах обских, они грозной тучей проходили побережье, пробираясь затем из Оби в Сосву, где, оставляя реку, направляли свой путь через Урал в Россию. Партии таких колодников, настоящих обских пиратов, наводили ужас на местное население; не только беззащитный деревни, но и укрепленные города далеко не всегда могли считать себя в безопасности от возможного нападения этих разбойничьих шаек. Горе было купеческому судну встретиться с флотилией бежавших колодников. Большею частью вполне беззащитное, такое судно представлялось легкою и заманчивою добычею, тем более желательною, что овладение им являлось для бежавших вопросом жизни и смерти. Ведь если малонаселенность обского побережья благоприятствовала вообще массовым побегам колодников, то та же самая причина была для них и гибельна. На сотни верст нет жилища, нет следовательно и хлеба; мало было одолеть конвой и бежать, следовало еще раздобыть необходимые съестные припасы, вот почему встреча с «купцом», богатым не столько деньгами и товарами, сколько припасами и оружием, составляла обстоятельство первой важности, являлась счастливою случайностью много способствующей удаче предприятия. Нет сомнения, что при бедности местного населения и крайней скудости хлебных запасов, которыми правительство по необходимости снабжало посельников этих неприютных стран, где и хлеб не родится, колодники, в своих набегах на прибрежные селения, не многим могли поживиться и, следовательно, этим путем лишь в весьма незначительной степени обеспечивали свое дальнейшее существование. Встреча с купеческим судном и удачный захват его в известной мере гарантировали им возможность благополучного исхода побега, возможность так или иначе выбраться из негостеприимной пустыни и вернуться в тот заветный край, откуда они изгнаны были навсегда.
Сохранившиеся архивные документы описывают несколько характерных случаев подобных побегов, с которыми мы и позволяем себе ознакомить читателя.
5-го июня 1745 года мирные обыватели Сургута, маленького, глухого городка на Оби, были встревожены лихою вестью: прошел слух, что около города появилась шайка беглых каторжников; передавали даже, что их видели в самом городе, что они успели уже кое-кого пограбить, что добираются даже до самого воеводы и думают сжечь город. Конечно, народная молва зашла по обыкновению далеко вперед, но факт появления колодников близ города оказался верен. Все видели, как воевода Еропкин, озабоченный и угрюмый, спешно прошел из своего дома в воеводскую канцелярию, где долгое время тайно беседовал с каким-то поручиком, прибывшим в ночь перед тем Из Тобольска. Не прошло незамеченным и то обстоятельство, что воевода распорядился тотчас же послать за казацким сотником Торопчаниновым и строго-настрого ему что-то наказывал, топал ногами, сердился… Возбужденное до крайности народное любопытство нашло, наконец, себе удовлетворение. На воротах дома, где помещалась воеводская канцелярия, появилось объявление, и каждый грамотный мог прочесть следующее:
«Сего 745 году, июня 5 дня, в Сургуцкую воеводскую канцелярию, следующий из Тобольска на дощанике поручик Белянин ведением объявил: из посланных де с ним арестантов бежало 14 человек. И по тому его, поручика Белянина, ведению, о сыску тех арестантов в городе Сургуте, во всенародное известие публиковать и в пристойном месте выставить публичный указ, в котором объявить: ежели где оные беглецы явятся, таковых ловить и объявлять в Сургуцкую воеводскую канцелярию без замедления; также и в войсковую контору и сотнику Торопчанинову с товарищи послать указ же, по которому предписанных беглецов сыскивать всякими сыски накрепко и для того сыску командировать им на каждую ночь, вкруг города ходить, с ружьем, из Сургуцких служилых людей человек по 10 и более, а буде по сыску явятся, то, их имая, объявлять в Сургуцкую воеводскую канцелярию немедленно».
Нельзя сказать, чтобы это распоряжение вполне успокоило встревоженных обывателей; все хорошо понимали, что требование начальства о сыске бежавших каторжников было пустым звуком, что привести в исполнение упомянутое распоряжение невозможно, за малочисленностью служилых сургутских людей, и что начальство, в сущности, более заботилось об охране самого города от внезапного нападения, чем о поимке беглецов. Да и было чего тревожиться: кому неизвестно, на что способна толпа голодных храп-майоров [1] в бешенной жажде свободы готовая на все, и для которой ничего не значило спалить город, чтобы, воспользовавшись пожаром, поживиться на счет обывателей.
Воеводу Еропкина озабочивало, однако, не это; по опыту он знал, что 14 человек, хоть бы и отчаянных голов, не рискнуть действовать открытой силой против города, где, все-таки, было кое-какое войско; мучило воеводу другое: от поручика Белянина он узнал нечто такое, что действительно могло представлять серьезную опасность. Дело в том, что из Тобольска отправлено было в Енисейск два дощаника с каторжниками, один под командой поручика Белянина, а другой под начальством капитана Хрушкова. На двух дощаниках каторжников было более 120 человек, и народ попался все отчаянный. Дорогой пошли не лады, арестанты шумели, не слушались и, не стесняясь, высказывались, что воспользуются первым удобным случаем, чтобы завладеть дощаниками, избить конвой и бежать. Под самым Сургутом с дощаника Белянина бежало 14 человек; в виду возбужденная настроения арестантов Белянин не решился послать за ними погоню, справедливо полагая, что оставшиеся только и ждут уменьшения числа конвойных, чтобы напасть на конвой, побросать его в реку и затем завладеть судном. Нужно было ожидать дальнейших попыток к побегу со стороны каторжников, и если, чего Боже сохрани, предприятие их увенчалось бы успехом, появление под Сургутом толпы свыше 100 человек вооруженных и озлобленных разбойников, конечно, представляло крайнюю опасность. Вот почему Еропкин принял все меры к тому, чтобы ни на лишний час не задержать столь неприятных гостей. С лихорадочной поспешностью доставлялось на дощаники все, что требовалось по расписанию; сами суда стали на якорь вдали от города и там выжидали окончания нагрузки.

Евгений Тихомиров 27.04.2018 10:14

Наконец Еропкин вздохнул свободнее; нагрузка окончилась, и опасные дощаники отправились далее, вверх по Оби. Тем временем стали приходить известия и о бежавших колодниках. 9-го июня казацкий пятидесятник Илья Кайдалов донес, что посланные им в обход «казаки Петр Кушников и Иван Кляпиков с товарищи, всего 5 человек», шли на утренней заре по пожне вокруг города и увидели, что «идет де из города, от скоцкого пригону сургуцкого казака Якова Тверитинова, незнаемый человек в лес, за которым де они и побежали и, сбежавши в лес, увидели ж и других, более 10 человек, которые де от них и побежали в лес же и уронили сделанное из дерева копье, обожженное огнем, да березовую дубину и худые портки; и за теми де людьми гнались они бором, токмо достичь не могли».
Получив это донесение, Еропкин собрал всех служилых и отставных казаков и, вместе с случившимся о ту пору в Сургуте капитаном Булатовым, отправился на розыски беглецов. Поиски не увенчались, однако, успехом; каторжники скрылись и зажгли в пяти верстах от Сургута лес, что окончательно должно было остановить преследование. Вскоре по возвращении Еропкина в город, туда прибыл ясачный остяк Никита Елчин и заявил, что дорогой он встретил сделанный из бревен плот, плывший протокой в 10 верстах ниже Сургута; на плоту было более 10 человек «незнаемых людей».
Известие это весьма обрадовало воеводу; каторжники видимо решились оставить окрестности города и поплыли вниз, по направлению к Березову. Еропкин, правда, послал за ними погоню на лодках, но сделал это, очевидно, лишь для очистки совести; трудно ведь поверить, чтобы действительно нельзя было в лодках нагнать утлый, неуклюжий плот, а пятидесятник Кайдалов, посланный в погоню, руководствуясь, вероятно, правилом «от греха подальше», так и не нагнал беглецов, проплыв целых 30 верст.
Так или иначе, но каторжники оказались далеко, и обыватели Сургута стали мало-помалу забывать страхи пережитых дней. Не предчувствовал и Еропкин, какое испытание ему предстояло…
Оставим на время Сургута с его страхами и тревогами и последуем за отплывшими вверх по Оби дощаниками с арестантами. Медленно двигались они вперед, все время борясь с противными ветрами; приходилось тащить суда бечевой, что возбуждало ропот и неудовольствие среди колодников, на обязанности которых лежала эта тяжелая работа. В ночь на 15-е июня, когда они ушли от Сургута более чем за сто верст, внезапно разразилась буря. Как раз в это время дощаники выходили из узкой протоки в коренную Обь, в этом месте шириною более двух верст. Поднявшимся ветром дощаники разбросало в разные стороны, и за темнотою они очень скоро потеряли друг друга из виду. Положение стало критическим; немногого нужно было, чтобы разбить в щепы тяжелые и старые суда. После неимоверных усилий дощаник, бывший под командой капитана Хрушкова, удалось таки направить к берегу. Место, однако, было таково, что нечего было и думать становиться на якорь. Открытое со всех сторон, оно не представляло никакой защиты судну от набегавших огромных валов, грозивших выбросить последнее на берег. В виду этого решено было идти дальше бечевой. Спустили на берег арестантов и с ними конвой. Этого момента только и дожидались каторжники; пользуясь темнотой и неизбежной в таких случаях сумятицей, они бросились на часовых и, отняв у них оружие, побросали их самих в воду. Крики о помощи утопающих караульных за ветром не доходили до дощаника, и там ничего не знали, что делается на берегу. Опасаясь, чтобы сброшенные в воду казаки как-нибудь не доплыли до судна и не подняли бы там тревоги, разбойники вытащили их на берег и затем, притянув бечевой дощаник, атаковали его. Опешившие и не ожидавшие нападения казаки сдались почти без сопротивления. Перевязав всю команду и жестоко избив капитана, каторжники перерубили все снасти и, забрав большую лодку, в числе 50 человек поспешили удалиться от места побоища. Все бывшее на дощанике оружие, порох, свинец, съестные припасы, обувь и одежду они увезли с собой, оставив Хрушкова и его команду буквально в одних рубашках.
Можно себе представить, какую ужасную ночь провели эти несчастные, полуголые, избитые, связанные. Под утро ветер стал стихать, и с дощаника поручика Белянина заметили, что с судном Хрушкова что-то не ладно. Вскоре обнаружилась печальная истина; решено было тотчас же послать нарочного в Сургут с просьбою о помощи и с предупреждением о возможности набега каторжников на город.
Тем временем разбойники быстро подвигались по течению, вниз по Оби. Вскоре показался Богоявленский погост, отстоящий от места происшествия в 15-ти верстах. Единственная, отбитая ими лодка оказалась тесной, почему и предположено было высадиться в Богоявленском и захватить все имевшиеся там на лицо лодки. Своевольная толпа не ограничилась, однако, этим; погост был «разбит и разграблен без остатку», причем расходившиеся каторжники грозились тоже сделать и с Сургутом, говоря: «мы де и не эдаки города разбивали».
Покончив с погостом и захватив оказавшиеся там четыре лодки, беглецы, уже целой флотилией, отправились дальше. Не прошли они и десяти верст, как показалось на реке какое-то судно, шедшее вверх, им навстречу. Подойдя к нему поближе, разбойники убедились, что имеют дело с купеческим дощаником, почему, не долго думая, решились воспользоваться случаем и попытать счастье. Окружив со всех сторон дощаник, они произвели залп из ружей и луков, ранив при этом тюменского купца Петра Зубарева и убив наповал одного из работников, жителя города Яранска, Матвея Елушакова. Воспользовавшись замешательством застигнутых врасплох купцов, разбойники кинулись на абордаж и очень быстро овладели судном. Расправа была коротка: избив и перевязав всех находившихся там, они отобрали наличные деньги в количестве более 5.000 рублей, взяли товару тысячи на три, 6 ружей, порох, свинец, платье, словом все ценное, и, бросив на произвол судьбы ограбленных, двинулись далее, к Сургуту.
Странное и оригинальное зрелище представляла из себя флотилия обских пиратов. Захватив на дощанике много суконных товаров, разбойники немедленно воспользовались попавшимся под руку материалом и понаделали себе красных плащей, устроили перевязи из шелковой парчи разных цветов, словом разукрасились на славу. На передних двух лодках гордо развевались «флаги выбойчаты» самых ярких и пестрых цветов. Можно себе представить, какой эффект производила эта толпа демонов, с обезображенными, зверскими лицами, в ярко-красных одеяниях, лихо распевавшая разбойничьи, волжские песни…
«Шайтаны, шайтаны на Оби!» — испуганно повторяли встречавшиеся с ними остяки, пугливо прячась по протокам и заливам и горячо молясь своим богам об избавлении от неожиданного Дьявольского наваждения. Мольбы эти были излишни: бедные чумы инородцев не могли привлечь сытых и в волю пьяных разбойников, да и другие мысли занимали их. Предстояло пройти мимо Сургута, этого единственного места, где можно было ожидать неприятной встречи с служилыми людьми, — встречи, исход которой, во всяком случае, был неизвестен. Не зная в точности численности сургутского гарнизона, разбойники естественно должны были опасаться возможности быть захваченными, а одна мысль об ожидавшем их в этом случае возмездии должна была приводить в ужас. Но и тут, как увидим ниже, случай выручил их.
Воевода Еропкин, ничего не зная о случившемся у погоста Богоявленского и совершенно успокоившись насчет возможности появления каторжников в Сургуте, снова зажил мирною сургутскою жизнью, со страстью предаваясь любимой своей забаве— охоте и рыбной ловле. 17-го июня, рано утром, он с денщиками отправился вверх по Оби, на остров, с целью закинуть несколько неводов, да кстати пострелять, если что попадется под руку. Все шло прекрасно, «рыбалка» удалась на славу, и Еропкин уже стал подумывать о возвращении домой, как вдруг заметил на реке что-то необычайное, странное, поразившее его до крайности… К острову приближалось несколько лодок, наполненных людьми, богато и пестро одетыми. Не успел воевода придти в себя и сообразить, в чем дело, как с лодок раздался залп, сидевшие в них люди повскакали с мест и с дикими криками бросились высаживаться на берег. В миг Еропкин с своими денщиками был отрезан от лодок и очутился во власти «незнаемых людей», о звании которых, впрочем, не трудно было догадаться по отсутствию ноздрей и зверским, обезображенным клеймами, лицам…
Началась расправа, «Ты-то де нам и надобен, нам де про вас сказывали в верху рыбаки, что де ты здесь на острову», — говорили разбойники, связывая дрожавшего от страха Еропкина. С ужасом смотрел он на свою свиту, жестоко избитую и лежавшую в беспомощном состоянии на земле, мысленно прощался со своими близкими, зная, что пощады ему от разбойников не будет. После краткого совещания решено было расстрелять воеводу; его подняли с земли, посадили и несколько человек с ружьями выступили вперед. Но тут произошло событие, разрешившее судьбу несчастного Еропкина совершенно иначе.
В числе пятидесяти бежавших колодников была женщина, единственная представительница прекрасного пола среди пиратов. Архивные документы сохранили нам её имя. Это была молодая, шустрая бабенка Дарья Хардина, ссылавшаяся в каторгу за отравление нелюбимого мужа. Разбитная, веселая, никогда не унывающая, Хардина пользовалась сильным влиянием среди озверевших каторжников, ловко устраняя страстные искания своих многочисленных поклонников. Влияние это сказалось и в деле Еропкина; тронулась ли она жалким видом избитого и измученного старика, вспомнила ли, быть может, своего престарелого отца, или просто захотелось покапризничать избалованной ухаживаниями женщине, так или иначе, но Хардина горячо заступилась за воеводу.
— Бога вы не боитесь, изверги! за что губите неповинного старика? иль мало народу сгубили, ненасытные?!…

Евгений Тихомиров 27.04.2018 10:15

Эта страстная и неожиданная речь произвела должное; несколько человек поддержали Хардину, и «много было у них прени, а прочие говорили: за то де его убить надо, что де он нашу братию, беглых колодников, сыскивает и посылает в партии, в погони и высылки». Часа три спорили разбойники, несколько раз Еропкин считал себя погибшим, но судьба, наконец, сжалилась над ним. Более благоразумные одержали верх, и воеводе дарована была жизнь. Ограбив его дочиста, не пощадив и золотого тельного креста, колодники еще и наглумились над бедным стариком. Отъезжая, они снесли на берег из награбленных купеческих пожитков аршин пять зеленого сукна, аршин десять «свабшскаго» полотна, чайник зеленой меди, серебряный крест на цепочке и, бросив все это Еропкину, заявили: «вот де тебе за терпенье». И «тако ж сметали с лодок мелочи несколько и сказали ж: вот де людям твоим за терпенье», — добавляет Еропкин в своем донесении о происшествии.
Радость избавления от неминуемой смерти не долго утешала, однако, Еропкина; с ужасом думал он о том, что происходить теперь в городе, в его отсутствие. Ведь никто лучше его не знал, что во всем Сургуте не найдется и полуфунта пороху, нет и десяти исправных ружей; не прогорелыми, никуда негодными затинными пищалями, наследием прошлого века, испугаешь многолюдную, хорошо вооруженную шайку головорезов! А тут еще мысль о возможности побега колодников из партии поручика Белянина, — недаром же что-то об этом между собой болтали наехавшие молодцы…
Наскоро собравшись, Еропкин решился, наконец, вернуться в город. К его счастью, злодеи не догадались или забыли захватить его лодки. По возвращении со столь печально окончившейся рыбалки воевода узнал, что разбойники не посмели напасть на город и проплыли мимо, видимо, не желая рисковать стычкой с служилыми людьми. Остававшийся в городе капитан Булатов наскоро собрал команду и бросился было вдогонку за ними, я но, проплыв верст 15-т, вернулся, конечно, не успев их нагнать…
Так пронеслась гроза, разразившаяся было над Сургутом.
Спешно писал Еропкин в Тобольск свое донесение о случившемся. Ни минуты лишней не задержал он гонца, приказав ему всячески торопиться с донесением, нигде не задерживаясь, и по дороге собирать сведения о дальнейших похождениях бежавших каторжников.
Как оказалось, 25-го июня наши пираты были уже в Бело-горской волости, верстах в четырехстах от Сургута, пробираясь на шести лодках, по направлению к Березову. По словам ясачных остяков этой волости, их было уже 66 человек, из чего можно заключить, что они разыскали и подобрали и тех 14 человек, что ранее бежали с дощаника поручика Белянина.
По получении донесения Еропкина, сибирский губернатор Сухарев немедленно же распорядился послать в Обь секунд-майора сибирского гарнизона Томилова с командой, — приказав ему взять из цейхгауза «пять пушечек малых, разнокалиберных, чугунных на станках, с порохом и ядрами». Экспедиция снабжена была в достаточном количестве патронами, амуницией и съестными припасами. В наказе, данном Томилову, предписывалось спуститься на лодках по Иртышу до Самаровского яма [2], «а прибыв в тот ям, взять от управителя Суздальцева, за его рукою, письменное известие, и чрез обывателей накрепко наведываться, где вышеявленные воры и разбойники, и по которым рекам имеются, около ли города Сургута, или подлинно проехали к Березову, и, наведался о том подлинно и достоверно, следовать за теми ворами и разбойниками со всею командой своею в те места того же числа и всякими мерами стараться накрепко я наведываться о тех ворах и разбойниках, и чинить за ними поиски и, как возможно, всех переловить, а в случае противления их стрелять по ним из ружья».
Но Томилову не пришлось ни стрелять из ружей, ни переловить бежавших колодников. Пока собиралась экспедиция, пока она медленно и не спеша плыла вниз по Иртышу и Оби, разбойники не дремали и все далее и далее забирались на север. По-прежнему они не давали пощады прибрежным жителями и грабили все мало-мальски ценное, попадавшееся им под руку.
Не щадились церкви, пострадал и Кондинский монастырь. Направляя свой путь к реке Сосве, которой они думали подняться до Ляпина и оттуда через Урал перебраться в Архангельскую губернию, наши пираты нуждались в знающем местность проводник. Таковым оказался проживавший в Кондинске зырянин Михаил. Не долго думая, они силой его захватили и заставили сопровождать их в дальнейшем пути.
Страшные насилия и грабежи этой шайки паническим образом действовали на население: все, кто мог только, разбегались при виде появляющейся на горизонте пиратской флотилии. В селе Чемашевском [3] не успевший скрыться священник отец Вологодский встретил разбойников на паперти церкви с колокольным звоном, в полном облачении и с крестом в руках. Пригласив затем их к себе, он угостил чем мог, а матушка-попадья истопила им баню. По удостоверению «Летописи Кондинского монастыря [4], откуда мы заимствуем эти подробности, разбойники были тронуты приемом чемашевского священника и, отъезжая, горячо благодарили его и матушку за радушие и доказали свою благодарность на деле, не разорив села, жители которого от страха все разбежались.
Чем окончилась рассказанная нами разбойничья эпопея, из архивных источников не видно; полагаем, однако, что можно безошибочно утверждать, что предприятие не удалось, и обские пираты сложили свои буйные головушки в непроходимых урманах северной пустыни. Среди местных остяков до сих пор существуешь предание об этом походе новых аргонавтов чрез негостеприимный Сосвинский край. рассказывают, что упоминаемый выше проводник, зырянин Михаил, пользуясь тем, что колодники не знали остяцкого языка, не скрывал от встречавшихся им инородцев истинное происхождение идущих с ним людей и, по совету некоторых остяков, повел свою команду урманными огородами [5], где на каждом шагу насторожены были ружья и луки со стрелами, поставленные на медведей и лосей. Множество разбойников погибло в этих ловушках, а остальные разбежались и, конечно, тоже должны были погибнуть от голода и наступивших холодов. Не вернулся домой и проводник, по всем вероятиям, убитый за свою измену.
Массовые побеги каторжников, в роде только что описанного, к счастью, случались не часто, зато не проходило году, чтобы не бежали малыми партиями, человек по пяти, десяти. Конечно, эти небольшие партии представляли для населения значительно меньшую опасность, но, тем не менее, их боялись и бегали всячески. И не только остяки, по самой природе своей трусливые, но и русские старались не задевать проезжавших и по возможности удовлетворять их требованиям, избегая открытого столкновения. Появление на низовьях Оби упомянутых разбойничьих шаек стало, наконец, таким заурядным явлением, что местные власти не на шутку задумались над способом противодействовать этому злу. Настоятель Кондинского монастыря, игумен Маркиан, 7-го октября 1768 года «благопочтительнейше» доносил сибирской губернской канцелярии, что если не принять своевременно мер к охранению края, то, в виду природной робости живущих по берегам остяков, появляющиеся шайки бежавших колодников очень скоро обратятся в «многовредительных разбойников, на подобие волжских». Ближайшим поводом к такому донесению послужило столкновение разбойников с монастырскими людьми в сентябре того же 1768 года, любопытный подробности о котором мы заимствуем из архива Кондинского монастыря.

Евгений Тихомиров 27.04.2018 10:16

В сентябре 1768 года самаровская управительская канцелярия дала знать настоятелю Кондинского монастыря, что несколько бежавших с дороги колодников направились вниз по Оби, с очевидною целью пробраться рекою Соевой к Уралу и оттуда в Европейскую Россию.
20-го сентября разбойники были уже в селе Троицком, отстоящем в 55 верстах вниз по реке от Самарова. Их было всего шесть человек на одной лодке. Малочисленность шайки, вероятно, служила причиною тому, что беглые вели себя сравнительно скромно. Трое из них остались караулить лодку, а трое пошли по селу. Зайдя к дьячку, а потом к священнику, они просили хлеба и предлагали за него деньги, но как дьячок, так и священник, признав в них лихих людей, хотя и дали несколько хлебов, но от денег отказались. Ясашный остяк, Музырганов, услышав о появлении в селе беглых, вместе с сыном своим, оба вооруженные луками, пошли было им на встречу, но в решительную минуту струсили и взмолились о пощаде. В наказание разбойники сняли с Музырганова шубу, тут же, впрочем, отдав за нее рубль десять копеек.
21-го числа шайка посетила Сухоруковский погост, отстоящий от Самарова в 90 верстах. Там ямщик Корепанов встретил их на улице с хлебом-солью и поднес три утки, два гуся, масла и кринку молока. Такая предупредительность не избавила его от обязанности выдать разбойникам свой зипун, за который ему заплатили 1 рубль 20 копеек. Дьячок и пономарь Сухоруковского погоста не только встретили грозных гостей с почетом, но и пригласили отобедать с собой. После обеда гостеприимные хозяева истопили баню, и разбойники поочередно парились, оставляя на карауле по человеку с ружьем.
Игумен Маркиан, настоятель Кондинского монастыря, получив уведомление из самаровской канцелярии о побеге колодников, сильно встревожился, невольно вспоминая разграбление монастыря в 1745 году. Нужно заметить, что монастырь действительно был вполне беззащитен от нападения лихих людей; монастырской ограды не существовало вовсе, если не считать за таковую обыкновенного плетня, которым были окружены убогие монастырские постройки. Монашествующая братия, — все больше старики, — конечно, не могла оказать какого либо сопротивления, а так называемое «заоградное» население, живущее при монастыре, боялось разбойников не менее своих соседей-остяков и при первом известии о появлении лодок с беглыми обыкновенно укрывалось в соседнем лесу. Правда, в монастыре находился еще военный караул, под командою сержанта Ковалева, специально назначенный для окарауливания содержавшихся в монастыре колодников, но состоял он всего из двух отставных увечных солдат, едва ли способных к ратному делу…
23-го сентября, часу в четвертом по полудни, игумен Маркиан из окна своей кельи увидел две лодки, шедшие сверху. Одна бежала под парусом, а другую тащили бечевой по берегу. Встревоженный, он тотчас же послал своего келейника на берег узнать, что это за люди и куда они едут. Прошло полчаса; келейник не возвращается; не понимая, что такое могло его задержать, игумен посылает другого служителя и от него узнает, что «у прибывших людей ноздри у некоторых пороты, на каждом из них натруски с порохом, и несколько ружей видны в лодке; слышно, что собираются в монастырь якобы для покупки хлеба, обуви, холста, и идут уже в монастырь». Не оставалось сомнения, что это были беглые каторжники, о которых писал самаровский управитель. «Хотя я, — пишет в своем донесении игумен, — и пришел несколько в робость, однако ж приказал находящемуся тогда при мне одному только церковнику как можно скорее собрать служителей монастырских и потом Ударить в колокол трезвон, а сам, не обождав людей, оставя келию без защищения, пошел на берег, имея в руках ружье, заряженное пулею и картечами»…
Тревожно забил набатный колокол, призывая население на помощь монастырю. Несколько человек похрабрей прибежали на берег, где, увидев настоятеля с ружьем в руках, немного приободрились; тем временем разбойники, высадившись с лодок, уже стали подыматься в гору; завидев, однако, собравшихся около игумена людей, остановились и стали бросать в них камнями. Вслед за камнями последовали и выстрелы. Монастырские защитники не остались в долгу и тоже оборонялись камнями и стреляли из ружей. Встретив неожиданное сопротивление, разбойники поспешно удалились к лодкам и отвалили от берега. Тщетно игумен уговаривал собравшихся людей сесть в лодки и догнать колодников, — никто не решался на такой рискованный подвиг.
На следующий день, 24-го сентября, после долгих уговоров и настояний игумена, сержант Ковалев с двумя монастырскими солдатами, братом своим Афанасием Ковалевым и Данилою Черкашиным, пригласив с собой 12 человек охотников из местных обывателей, пустились в погоню за разбойниками. Вернувшись обратно 25-го сентября, сержант донес настоятелю, что он нагнал колодников в пятидесяти верстах от монастыря, на привале. После жаркого боя, в котором солдат Данило Черкашин был убита, а разбойники все переранены, последние, отбитые от лодок, бежали в лес. Такова была реляция храброго сержанта, но не так происходило сражение на деле. Когда экспедиция нагнала разбойников, расположившихся на берегу для отдыха, сержант издали выстрелил в них из ружья, но дальше не пошел даже и тогда, когда разбойники оттеснили оробевших обывателей и бросились на солдата Данилу Черкашина, оставшегося таким образом в одиночестве. Покончив с Данилой, разбойники вернулись к лодкам и благополучно поплыли дальше, оставив Ковалева с его людьми ведаться, как они знают, с убитым солдатом. Жертва служебного долга, Черкашин в тот же день был привезен в монастырь и погребен в ограде около церкви.
Не далеко, впрочем, ушли разбойники; в Чемашевском погосте, в 90 верстах от монастыря, местный дьячок, предупрежденный о появлении беглых, собрал несколько человек своих соседей, весьма удачно переловил всех шестерых колодников и доставил их в Березов. Таким образом честь избавления края от разбойников, коварно ускользнувшая от храброго сержанта, досталась скромному дьячку…

Евгений Тихомиров 27.04.2018 10:28

Для борьбы с этой стихией Иван Грозный не нашел ничего лучшего, как сформировать свою
 
А это просто завораживающие факты из истории пиратствав Российской истории.
https://fishki.net/1870689-piraty-v-...j-istorii.html
Пираты в Российской истории (6 фото)
Были ли на Руси пираты? Ответ напрашивается сам собой - пиратство возможно только при достаточно хорошо развитом флоте, которого до Петра I в России не было. Однако не все так просто.
Пираты в Российской истории интересное, история, пираты
В 1558 году в ходе Ливонской войны русские войска захватили Нарву, которая вскоре стала довольно шумным портом. Сюда устремились корабли иностранцев с различными товарами, устремились искатели счастливой доли и авантюристы. Это не могло вызвать особенную радость соседей России. Они стали организовывать каперские суда, капитаны которых получали охранные грамоты от правительств, высокопоставленных вельмож, которые давали им полное право на захват и разграбление всех кораблей, идущих в Россию. Для борьбы с этой стихией Иван Грозный не нашел ничего лучшего, как сформировать свою каперскую флотилию, так как создание сильного флота требовало как долгого времени, так и больших денег, которых у измотанной войной, террором России не было. Да и с опытными мореходами было не густо.
Карстен Роде интересеное, история, пираты
На призыв царя очень быстро нашлось достаточно охотников. Одним из первых при царском дворе объявился опытный морской бродяга, который многое повидал на море. Звали его Карстен Роде, и был он датчанином по происхождению и отъявленный пират, авантюрист по призванию. Он-то и получил от царя охранную грамоту и получил официальное звание "царского морского атамана". Атаману предписывалось "...силой врагов взять, а их корабли огнем и мечом сыскать, зацеплять и истреблять, согласно нашего величества грамоты... А нашим воеводам и приказным людям того атамана Карстена Роде и его скиперов товарищей и помощников в наши пристанища на море и на земле в береженьи и чести держать, запасу или что им надобно, как торг подымет, продать и не обидеть". Таким образом, Карстен Роде и его братия оказались на службе московского грозного царя, получили право укрываться в русских портах и в портах дружественных стран, таких, как Дания. Первое судно каперов не было большим - оно не превышало 40 тонн водоизмещением и имело несколько пушек на ботру. Но опытный корсар Карстен быстро пополнил свой флот, отобрав у своих соперников 16 кораблей. Базировались корабли на Борнхольме и в датских портах. Похоже, что на борту каперских кораблей кроме пиратов-иностранцев были русские поморы и московские пушкари. И надо полагать, флотилия царских "джентльменов удачи" оправдывала свое назначение, так как власти и правители враждебных государств устраивали настоящую охоту на Роде. И несмотря на то, что в Ливонской войне России не везло, Карстен Роде действовал успешно. Правда, алчность и пиратская натура брала свое, и корсар не брезговал и кораблями союзников Московии - соотечественников-датчан в качестве приза. Датский король Фредерик II в 1570 г приказал арестовать неуемного пирата. Он был схвачен и помещен сначала в королевский замок в Гале, затем препровожден в Копенгаген, где его следы затерялись. Через некоторое время царь вспомнил о своем адмирале и в 1576 году направил датскому королю послание, в котором говорилось: "Лет пять или более послали мы на море Карстена Роде на кораблях с воинскими людьми для разбойников, которые разбивали из Гданска на море наших гостей. И тот Карстен Роде на море тех разбойников громил. 22 корабля поймал, да и приехал к Борнгольму и тут его съехали свейского короля люди. И те корабли, которые он поймал, да и наши корабли у него поймали, а цена тем кораблям и товару пятьсот тысяч ефимков. И тот Карстен Роде, надеясь на наше с Фредериком соглашение, от свейских людей убежал в Копногов (Копенгаген). И Фредерик король велел его, поймав, посадить в тюрьму. И мы тому весьма поудивились".
Степан Разин не в меньшей степени был достоин звания крупнейшего русского пирата семнадцатого века. Свою карьеру Разин начал на Дону и Волге, где во главе большого казаческого флота грабил купеческие и царские суда. Но самой его знаменитой операцией, не уступавшей по размаху походам Дрейка и Моргана, был персидский поход. В то время Разин командовал армией в 1200 человек на 30 судах-стругах. Выйдя в Каспийское море, казаки сначала опустошили берега нынешних Дагестана и Азербайджана, а потом, разорив несколько персидских городов, двинулись в Астрабад. Казаки атаковали Астрабад, перерезали всех мужчин, разграбили город и увели с собой более 800 женщин, которые, после трехнедельной оргии, все были уничтожены. После этого казаки отправились на стругах в Астрахань, где разбили царское войско и разграбили несколько монастырей, сбросив с колокольни архимандрита и воеводу. Только когда Разин предпринял свой знаменитый поход на Москву, он был разгромлен царскими войсками и казнен в Москве.
Начало восемнадцатого века было временем рассвета пиратства в Индийском океане. Около 1712 года многочисленным и активным мадагаскарским пиратам, пришла в голову мысль легализовать свою вольницу, встав под покровительство какой-нибудь европейской державы. Держава должна была быть достаточно сильной и воинственной и, в то же время отдаленной, чтобы союз с ней пиратским интересам в Индийском океане не угрожал. В течение семи лет посланцы пиратов пытались завоевать благорасположение шведской короны. Дело шло с переменным успехом - в июне 1718 года Карл XII подписывает пиратам охранную грамоту и снаряжает на Мадагаскар экспедицию для организации фактории и геологических изысканий, которая тем не менее отменяется после его смерти. В 1721 году Ульрика Элеонора снаряжает вторую экспедицию под командой генерал-адъютанта Ульриха. Замаскированные под торговые суда, направились на юг и вскоре бросили якоря в испанском порту Кадис, где, в ожидании пиратского посланца, стояли насколько месяцев. Ульрих не смог унять то и дело вспыхивавших ссор между офицерами и потому, так и не дождавшись пиратов, поспешил назад, в Швецию, где его отдали под суд за срыв экспедиции.
Петр Первый
Примерно в это время о пиратском царстве стало известно Петру Первому , который давно стремился найти путь в Индию. О связях шведов с мадагаскарскими пиратами Петру рассказал принятый на русскую службу контр-адмирал Вильстер, профессиональный наемник и опытный моряк. Петр отправляет в Лондон шведа Наркоса с задачей вступить в контакт с представителями пиратов, а после известия о провале экспедиции Ульриха, Петр приказывает Вильстеру подготовить «экстракт» - свод всех сведений о пиратах и их отношениях со шведским двором, который тот и представляет 4 июня 1723 года. 3 ноября 1723 года начальник Ревельской экскадры Фан-Гофт получает приказ Петра срочно оснастить и вооружить для дальнего плавания два новых, только что построенных в Амстердаме фрегата: «Амстердам-Галей» и «Декронделивде», на которых назначены правительственные комиссары - капитан-лейтенант Мясной и капитан-поручик Кошелев. Правда, о цели плавания даже они должны узнать только в Атлантическом океане от Вильстера . Курировать подготовку к отплытию должен был генерал-адмирал Апраксин - единственный кроме Петра и Вильстера человек в России, посвященный в тайну.
Экспедиция собиралась в безумной спешке и в декабре корабли были готовы, впрочем, лишь формально. 22 декабря Вильстер писал Петру, что трудно поверить, «что морской человек оные отправлял». В трюмы насыпали столько песка, что некуда было грузить припасы. Понимал это и Апраксин. Но перечить Петру, который торопил с отправлением так, словно от этого зависела судьба государства, никто не посмел. Результат был предсказуем: при первом же шторме «Амстердам-Галей» дал такую течь, что помпы еле успевали откачивать воду. При попытке откилевать его, лег на бок и затонул. На нижних палубах погибло шестнадцать матросов. Однако Петр не отменяет экспедицию, а передает через Апраксина новый приказ: готовить к плаванию «Принца Евгения» или выбрать подходящий фрегат в Ревельском порту.Суда были выбраны, но оказалось, что они не подшиты шерстью (в те времена полагали, что это - лучшая защита от моллюсков в теплых морях). На ревельских складах шерсти не оказалось, пришлось искать ее по соседним городам. Январь 1724 года прошел в этих заботах. В феврале пришел новый приказ Петра: отменить экспедицию «до другого благоприятного времени». Вероятнее всего, Петр получил от своей разведки в Лондоне сведения о том, что пиратское царство на Мадагаскаре - блеф. Возможно, Петра переубедил и генерал Ульрих - командир неудавшейся шведской экспедиции, встречавшийся в то время с Петром. Вскоре Петр умер и вместе с ним закончился амбициозный проект русско-пиратского царства на Мадагаскаре.
В девятнадцатом веке во время войны с Наполеоном, адмирал Синявин от имени и с разрешения российских властей выдавал каперские свидетельства жителям Ионических островов для борьбы с французами. Однако после окончания Крымской войны Морская конвенция отменяет каперство. Тем не менее о каперах вспомнили еще один раз, в 1878 году, когда был создан Добровольный флот. Его суда в случае войны легко могли быть переоборудованы во вспомогательные крейсера, используемые против Англии.
Источник: https://fishki.net/1870689-piraty-v-...j-istorii.html © Fishki.net

Евгений Тихомиров 28.04.2018 08:55

Новый эпицентр мирового пиратства по другую сторону Африки
 
Итак для путешественников, кто отваживается выходить в дальние морские походы информация об активности пиратства
это далеко не лишняя информация, тем более, что активность пиратов в различных уголках мира меняется весьма динамично.
Еще не так давно информация о "Сомалийских пиратах" не сходила с пердовых полос газет, навожила ужас на мореплавателей и обывателей. Сегодня цента пиратства смещстился всторону Гвинейского залива Западной Африки
https://inosmi.ru/world/20140210/217388181.html
Новый эпицентр мирового пиратства по другую сторону Африки
10.02.20140545
Кит Джонсон (Keith Johnson)
18 января одна греческая транспортная компания потеряла связь со своим кораблем Kerala (нефтяной танкер с водоизмещением в 75 000 тонн), когда тот шел под флагом Либерии в нескольких километрах от порта Луанды. Произошедшее дальше по-прежнему вызывает споры, однако все эксперты сходятся во мнении насчет того, что это — новый признак активизации нефтяного пиратства, которое все больше беспокоит идущих через печально известный Бенин моряков.
Захваты кораблей у Сомали и вдоль всего восточного побережья Африки теперь случаются реже. Тем не менее, нападения пиратов в Западной Африке, наоборот, постепенно идут в гору, что превращает Гвинейский залив в один из центров мирового пиратства. По данным Международного морского бюро, на него приходится каждый пятый случай заявленных нападений пиратов за прошлый год. Кроме того, считается, что властям становится известно лишь о трети таких нападений.
Пиратство на западном побережье Африки отличается от того, что существует на восточном. Если коротко, оно еще агрессивнее. Учитывая, что в этой зоне работают нефтяные компании, и что финансовое благополучие западноафриканских стран напрямую связано с прибылями от экспорта энергоносителей, зависящие от этих нефтяных ресурсов государства и регионы (например, Европа и Китай) опасаются появления новых пиратов, которые могут сделать всю зону непригодной для грузовых кораблей и операторов.
Южнее, чем раньше
Внезапное исчезновение Kerala произошло несколько дней спустя после того, как специализирующиеся на морской безопасности предприятия выпустили предупреждение насчет 200-тонного буксира, который курсировал поблизости от побережья Анголы. В Dynacom Tankers Management Ltd. (компания-владелец Kerala) сразу же предположили, что речь идет о пиратстве, потому что другой ее корабль уже в прошлом был захвачен сомалийскими пиратами, пока в марте 2013 года его не освободили вместе с экипажем после десяти месяцев в плену.
Как бы то ни было, преступные группы, которые сделали Гвинейский залив своим излюбленным местом «рыбалки», сегодня начинают действовать все южнее, что объясняет вызванные исчезновением Kerala вопросы. Официальные представители ангольского флота сообщили, что пытаются найти корабль и прекрасно понимают, какой серьезной угрозой может стать пиратство для экономики Анголы и ее энергетического сектора.
Наконец, 26 января Dynacom удалось восстановить связь с кораблем. Как сообщают в компании, его действительно захватили. Один член экипажа был ранен, а большая часть груза разграблена. Международные инспекторы уже отправились на судно, чтобы провести досмотр и собрать доказательства, которые затем можно будет использоваться против пиратов.
История усложняется
Тем не менее, история усложнилась. Представители ангольского флота теперь утверждают, что экипаж Kerala симулировал свое похищение и по собственному усмотрению взял курс на нигерийские воды. Описание буксира в точности совпадает с другим кораблем, который был причастен к произошедшему в этой же зоне предыдущему нападению пиратов. «Это все ложь, никакого пиратства в ангольских водах не было», — заявил Reuters пресс-секретарь национального флота Аугусто Альфредо (Augusto Alfredo).
Позднее ангольское руководство сообщило, что танкер Kerala, который перевозил 60 000 тонн дизельного топлива, был обнаружен «пустым».
Тем не менее, эксперты по морской безопасности сомневаются в версии ангольского флота. Они с беспокойством отмечают, что данный инцидент является логическим продолжением нападений пиратов, которые до недавнего времени ограничивались Гвинейским заливом и водами у дельты Нигера. Речь идет уже о совершенно другом типе пиратства по сравнению с тем, что свирепствует на сомалийском побережье: он жестче и агрессивнее, а его единственная цель — захватить нефть и нефтепродукты, которые могут принести миллионы на черном рынке.
Западноафриканские пираты довольно редко захватывают корабли и экипажи, чтобы потребовать за них выкуп в несколько миллионов долларов. Из-за отсутствия неправовой зоны (она существует у побережья Сомали) им сложно спрятать на несколько месяцев огромные танкеры и их экипажи, пока не будет достигнуто соглашение о выкупе.
Пиратство в Гвинейском заливе в свою очередь стало следствием идущей вот уже не первый год на суше кражи нефти: пираты нападают на суда с грузом нефтепродуктов (вроде 60 000 тонн дизельного топлива Kerala). Директор британской компании Dryad Maritime Йен Миллен (Ian Millen) рассказал Foreign Policy о том, что пираты на самом деле забрали с Kerala всего лишь 13 000 тонн топлива. «У этого происшествия есть все признаки грабежа с нигерийским корнями», — добавил он.
Спад нападений
Как бы то ни было, некоторые эксперты полагают, что увеличение числа атак и их географическое распространение отчасти связаны с амнистией 2009 года, которую правительство предложило задержанным в дельте Нигера боевикам (те захватывали нефтяную инфраструктуру и похищали нефть, прикрывая свои действия политическим протестом). «Раз теперь можно использовать политический предлог, то похитителям нефти больше не нужно ограничиваться целями в дельте», — отмечается в докладе ООН.
Миллен утверждает, что после каждого нападения пираты перегружают небольшие объемы нефтепродуктов на находящиеся у побережья суда. Из отчета ООН следует, что украденная нефть может ежегодно приносить пиратам до 30 миллионов долларов на черном рынке.
Происшествие с Kerala и пиратство во всей Западной Африке отчасти привлекли к себе такое внимание из-за того, что общее число случаев нападений пиратов сейчас достигло самой низкой отметки за последние шесть лет. Оно сократилось на 40% с пикового уровня в 2011 году благодаря успешной кампании по борьбе с сомалийскими пиратами: речь идет об улучшении промышленной практики, увеличении числа вооруженной охраны и расширении международного присутствия в регионе.
Борьба с пиратством в Гвинейском заливе, безусловно, окажется сложнее, противоборства с сомалийскими бандами по просто таки парадоксальной причине: в странах на побережье Западной Африки существуют прочные государства. Каждая из них в состоянии защитить свои территориальные воды. Поэтому здесь не может идти речи о широчайшем морском международном сотрудничестве, которое сформировала ООН в сомалийских водах. Кроме того, там на кораблях не может быть вооруженной охраны, которая стала одним из главных факторов сокращения пиратства в Сомали.
Решения есть
Тем не менее, решения все же существуют. Новый глава нигерийского флота пообещал вплотную заняться борьбой с пиратством и грабежами. Европейский Союз (он все активнее импортирует местную нефть) в свою очередь реализует собственную антипиратскую программу: ее главная цель — оказать поддержку властям государств, у которых нет необходимых ресурсов для содержания собственной береговой охраны. Кроме того, нидерландские, французские и британские моряки организовали тренировочные курсы и военные учения с некоторыми из своих местных коллег.
В прошлом году американские корабли участвовали в тренировочной программе для нигерийских военных. Кроме того, у американского корпуса морской пехоты есть расположенная в Испании оперативная группа, которая готова в любой момент нанести удар по пиратам в Западной Африке.
В то же время двум крупнейшим потребителям местной нефти, США и Китаю, будет гораздо труднее отправить туда свои корабли по сравнению с тем, что было в Индийском океане (они задействовали фрегаты и сформировали оперативные группы). Дело в том, что в западной Африке большая часть пиратства приходится на территориальные, а не международные воды, как в Индийском океане.
Китай — главный импортер нефти из Центральной Африки. В 2008 году он заметно расширил свои военно-морские операции и отправил суда в этот далекий от него регион для борьбы с сомалийскими пиратами в Аденском заливе. Эта инициатива рассматривается как признак стремления Пекина сформировать ударные военно-морские силы, которые могут действовать по всему миру.
Как бы то ни было, эксперты сомневаются, что Китай отправит в Гвинейский залив еще одну группировку, несмотря на потребность в добываемой в этом регионе и в частности в Анголе нефти. Другими словами, сомалийское пиратство постепенно сходит на нет. А в Анголе все наоборот только начинается.

Евгений Тихомиров 28.04.2018 09:22

Можно сказать, что пиратство в водах Японского моря зародилось одновременно с мореход
 
А это история не далекого прошлого разгула пиратства на Дальнем Востоке.
https://culture.wikireading.ru/58495
Пираты Дальнего Востока
Путешественник, вознамерившийся посетить Маньчжурию и Дальний Восток России сто с лишним лет назад, рисковал стать объектом хунхузского внимания не только на суше, но и на воде. https://culture.wikireading.ru/58495...ading.ru/58495, жители прибрежий Японского моря также сумели добиться кое-каких «достижений» на этом поприще.
Можно сказать, что пиратство в водах Японского моря зародилось одновременно с мореходством. Хотя сведения о первых местных корабелах и мореплавателях, содержащиеся в китайских и японских хрониках, не так уж и богаты, они позволяют набросать следующую картину. Уже в первых веках нашей эры быстроходные суда племен иру (илоу), живших на территории Маньчжурии и Приморья, наводили страх на прибрежные селения соседей. Суда ирусцев могли подниматься по рекам далеко в глубь материка. Зная об этом, жители прибрежных районов каждую весну уходили на летние стойбища, затерянные в тайге и в горах.
Конкуренцию ирусцам составляли японские пираты. В УП в. н. э. японцы совершили набег на побережье Приморья с целью захвата у местных мукрийских племен… живых медведей. В 698 г. объединившиеся мукрийцы создали на территории Приморья и Маньчжурии сильное государство Бохай, земли которого простирались вплоть до южной оконечности Ляодунского полуострова. Бохай располагал сильным флотом, в составе которого были крупные суда, способные брать на борт до 100 человек, а также припасы в количестве, достаточном для путешествия в Японию. Первое посещение бохайскими моряками Страны восходящего солнца состоялось в 727 г., а самые большие посольства бохайцев ко двору японских императоров включали до трех сотен человек! Крупнейший порт царства находился вблизи современного поселка Краскино в Приморском крае, где и по сей день сохранились остатки земляных валов укрепленного города. Здесь же располагались судостроительные верфи бохайцев. Несмотря на хорошие мореходные качества судов, древние мореходы Приморья предпочитали каботажные плавания. Отправляясь в Японию, их суда вначале следовали на юг вдоль берегов Корейского полуострова, а затем пересекали Цусимский пролив в самой узкой его части. Помимо Японии, бохайцы часто посещали китайские гавани Шаньдунского полуострова. На северном побережье Желтого моря, в устье реки Ялуцзян (Амноккан) располагался второй крупный порт царства, специально предназначенный для торговли с Поднебесной.
Отношения бохайцев с Китаем не были безоблачны. Во время военных конфликтов флот служил мощным оружием в руках правителей царства. В 733 г. многочисленные бохайские корабли напали на китайский порт Дэнчжоу и полностью разорили его.
Наследниками морской славы бохайцев стали чжурчжэни, чье государство возникло на обломках Бохайского царства, разгромленного вторгшимися в 926 г. киданями. В 1019 г. чжурчжэни на 50 с лишним судах совершили нападение на побережье Корейского полуострова и ограбили местных жителей. Затем пиратская флотилия захватила острова Цусима и Ики, перебив и взяв в плен свыше тысячи местных жителей. Добычей морских разбойников стали несколько сотен голов скота, а также продукция серебряных рудников. После этого корабли чжурчжэней появились у берегов Японских островов, совершив налеты на прибрежные уезды провинций Тикудзэн и Бидзэн. Японцы прозвали чжурчжэней, вооруженных кинжалами и мечами, дои («ножевыми дикарями»). Наряду с большими морскими судами у чжурчжэней были мелкие маневренные корабли, ходившие не только под парусом, но и на веслах. Их «ножевые дикари» использовали для речных экспедиций в глубь материка.
Если бохайцы создавали на побережье Уссурийского края крупные порты, то все поселения чжурчжэней были скрыты в глубине материка, откуда их корабли спускались к морю по рекам. Причина проста: чжурчжэни, сполна отдавшие дань морскому разбою, сами боялись нападений пиратов — японских и корейских.
Золотая империя чжурчжэней, достигшая к началу XIII в. вершины своего могущества, в 1234 г. пала под ударами монгольских полчищ. Города лежали в руинах, большинство жителей было истреблено или угнано в рабство. Жалкие остатки населения рассеялись по труднодоступным лесным уголкам, и некогда оживленные торговые пути обезлюдели. Судоходство Японского моря пришло в полный упадок, и о пиратах в этих водах забыли на несколько веков. В XV–XVI вв. у берегов Кореи происходили многочисленные стычки местных жителей с японскими и маньчжурскими пиратами, однако в заливах Приморья морских разбойников по-прежнему не видели — здесь им просто нечем было поживиться.

Евгений Тихомиров 28.04.2018 09:23

во время блокады хунхузских приисков на острове Аскольд, во Владивостоке была задержа
 
Возрождение мрачной славы средневековых пиратов в водах Уссурийского края происходит в XIX в. Уже в 1868 г., во время блокады хунхузских приисков на острове Аскольд, во Владивостоке была задержана крупная китайская джонка, на борту которой были найдены «два китайских штуцера, пороху с ящиком 4 пуда 32 фунта и 913 штук взрывчатых фейерверков». Впрочем, осталось неизвестно, предназначался ли этот арсенал для нападения на другие китайские суда или, напротив, для защиты от пиратов.
Объектом внимания «морских хунхузов», промышлявших у берегов Уссурийского края, были китайские купеческие джонки, совершавшие каботажные рейсы между Владивостоком и портами Маньчжурии и Кореи. «Флибустьеры» нападали даже на рыбаков, не гнушаясь отбирать в качестве добычи улов. Захваченное немедленно продавалось пиратами… в Семеновском ковше [11] Владивостока. Популярный среди гостей Владивостока рынок морепродуктов существует в этом месте и в наши дни, а в конце XIX столетия бухта была основной рыбацкой гаванью владивостокского «чайна-тауна». Поскольку пираты пользовались обычными китайскими джонками, а их одежда и внешний вид ничем не выделялись в толпе «манз», поимка злодеев представляла собой практически невыполнимую задачу. К тому же настоящие рыбаки, боясь пиратов, предпочитали не сообщать властям об их появлении во Владивостоке.
Укрытиями пиратов служили бесчисленные уединенные бухты островов залива Петра Великого, где «джентльмены удачи» чувствовали себя весьма вольготно. Русские власти долгое время закрывали глаза на вылазки «морских хунхузов»: военные суда были наперечет и занимались в основном описью берегов края и снабжением военных постов. Уверенные в своей безнаказанности, «морские хунхузы» не боялись устраивать стоянки даже на мысе Песчаном в Амурском заливе, который хорошо просматривается из Владивостока.
В начале 1880-х гг. ситуация стала метаться. Чашу терпения властей переполнило нападение обнаглевших пиратов на казенное судно, помимо всего прочего перевозившее деньги военного ведомства. Команда стрелков, посланная из Владивостока на гребных судах, накрыла разбойников на острове Попова в 20 километрах к югу от города. Не меньшей популярностью у пиратов пользовалось южное побережье острова Русский, расположенного буквально «у порога» столицы Приморья. О том, насколько вольготно чувствовали себя здесь морские разбойники, свидетельствует картина, которую застали русские военные в ноябре 1881 г. В распадке неподалеку от берега были выкопаны многочисленные землянки, в которых жили несколько десятков хунхузов. На острове постоянно жили два пиратских атамана — И Юн и Шан, — существовали игорный дом и опиекурильни. Русским войскам под командованием подполковника Рябикова, разделившимся на два отряда (30 и 60 человек) и взявшим пиратов «в клещи», удалось захватить обоих пиратских главарей, а также их сообщников — всего от 14 до 17 человек.
В этой операции против пиратов был впервые задействован пароход. Впоследствии полиции и военным еще не раз приходилось наведываться на остров Русский. В июле 1903 г. в бухте Холувай произошла стычка между бандой «морских хунхузов» и солдатами владивостокского гарнизона. Командовал операцией помощник владивостокского полицмейстера, бывший кадровый военный, штабс-капитан П.В. Шкуркин. Выпускник Владивостокского восточного института, Павел Васильевич Шкуркин (1868–1943) получил известность как выдающийся китаевед, этнограф и литератор. Практически вся жизнь этого человека на Дальнем Востоке оказалась, так или иначе, связана с хунхузами. В перестрелке на острове Русский Шкуркину не повезло — пиратская пуля пробила ему руку. Еще одна стычка полиции с пиратами имела место на берегу Амурского залива 2 сентября 1906 г. Два десятка «краснобородых», пристав к берегу, поджидали посланца, который должен был доставить дань, собранную владельцами джонок, — по 200 рублей серебром с каждого судна. Внезапно появившаяся миноноска отрезала пиратским шаландам путь в море и высадила «десант» под начальством помощника полицмейстера Петрова. В завязавшейся свалке последний лишь по счастливой случайности избежал гибели от револьверной пули…
С 1885 г., когда на перехват пиратской джонки в район бухты Славянка была выслана винтовая канонерская лодка «Морж», в уссурийских водах начинаются регулярные «антипиратские» крейсерства боевых кораблей Сибирской флотилии. Определить принадлежность китайской джонки к пиратскому «флоту» по внешнему виду было невозможно. Поэтому русские моряки часто останавливали суда китайцев, руководствуясь случайным выбором. Джонка подвергалась досмотру, и горе было тем, на чьем судне находили оружие. Тем не менее строгие меры долго не могли искоренить пиратство. По некоторым сведениям, в начале XX в. все китайские и корейские джонки, плававшие между Владивостоком, устьем реки Суйфун и противоположным берегом Амурского залива, платили дань хунхузам с каждого паруса, а с двухмачтового судна — в двойном размере. Что касается конкретных сумм, в которые обходился китайским судовладельцам относительно спокойный ночной сон, то, к примеру, главарь «морских хунхузов» Мау-лу в 1906 г. взимал с большой шаланды 300 рублей за навигацию, со средней — 200, а с малых джонок — по 50 рублей. Китайцы-лодочники платили атаману ежедневную дань в размере нескольких рублей.
В первые годы XX в. Мау-лу был в Уссурийском крае личностью известной.

Евгений Тихомиров 28.04.2018 09:24

Пиратский атаман был схвачен на борту своей джонки у Адмиральской пристани Владивосто
 
Появившись в русских пределах после событий 1900 г., он сколотил несколько шаек общей численностью около 40 человек, часть из которых орудовала во Владивостоке и его окрестностях, а другая — на реке Суйфун. Пиратский атаман был схвачен на борту своей джонки у Адмиральской пристани Владивостока 22 августа 1906 г. чинами 3-й части городской полиции. Мау-лу встретил околоточного надзирателя с трехлинейной винтовкой-драгункой наперевес, однако стрелять не решился. При обыске на суденышке нашли еще две винтовки и полторы сотни патронов. О том, какую ненависть испытывали китайцы к атаману пиратской шайки, говорит тот факт, что в тот же вечер к приставу 3-й части П.Л. Кузнецову явилась целая депутация с требованием немедленно казнить негодяя. Можно предположить, что в глубине души пристав и его подчиненные разделяли такое желание, однако на деле, разумеется, следовали букве закона. В итоге Мау-лу со своими ближайшими подручными был всего лишь выслан в китайский порт Чифу, где деньги помогли ему быстро обрести свободу и спустя считаные недели… вновь появиться во Владивостоке.
В сентябре 1906 г. «морские хунхузы» Уссурийского края совершили, пожалуй, самый нашумевший из своих «подвигов», ограбив немецкий грузо-пассажирский пароход «Эрна». 26 сентября судно закончило погрузку и вышло на рейд коммерческого порта, готовясь следующим утром отплыть в Шанхай. На борту находилось около 100 пассажиров-китайцев, отправлявшихся на родину с заработанными в России деньгами.
Оказавшись на борту судна, они чувствовали себя в безопасности и расслабились. Этим обстоятельством и решили воспользоваться пираты. Несколько боевиков загодя устроились на борту «Эрны» под видом пассажиров. Наступила ночь, утомленная погрузкой команда уснула, а в помещениях для пассажиров также воцарился покой. В этот момент десять вооруженных головорезов принялись за дело. Один из пассажиров попытался оказать пиратам сопротивление, однако спутники не последовали его примеру, и смельчак, получив удар ножом, упал. Присвоив в общей сложности 7 тысяч рублей, хунхузы стали спускаться на джонки, подлетевшие к борту парохода. Только в этот момент масса пассажиров вышла из ступора и сумела задержать последнего из нападавших. Остальным хунхузам удалось скрыться в направлении мыса Басаргина. Утром жестоко избитый и даже подпаленный свечкой «флибустьер» угодил в руки вызванного на борт околоточного надзирателя Аулина — того самого полицейского, который за месяц до того арестовал Мау-лу.
Еще одним объектом пристального внимания «морских хунхузов» были порты Южной Маньчжурии от Ляодунского полуострова до устья реки Ялу. В конце XIX столетия в местечке Дачжуан близ современного города Далянь англичанину Г. Джеймсу рассказали о большом набеге «краснобородых грабителей», имевшем место в 1867 г. Две сотни пиратов высадились с джонки и в течение нескольких дней безнаказанно грабили Дачжуан и другие мелкие гавани ляодунского побережья. Только в Дачжуане их добыча составила 8 тысяч лян серебра (около 2 тысяч фунтов стерлингов), а в других местах и того больше [12]. Периодические набеги пиратов вынуждали маньчжурские власти строить в приморских городах крупные оборонительные сооружения (как, например, в Бицзыво) и держать отряды солдат даже в самых незначительных портах.
«Речные хунхузы» орудовали на главных водных путях Маньчжурии и русского Дальнего Востока — реках Амур, Сунгари и Уссури. Эти пираты делились на оседлых и бродячих. Если первые предпочитали получать легкие деньги, облагая данью купцов и судовладельцев, перевозивших товары, то вторые и сами были не прочь попытать счастья на шаткой палубе джонки. «Речные хунхузы» использовали быстроходные лодки, легко нагонявшие неуклюжие тупоносые «шаланды» купцов. Цинское правительство было вынуждено держать на главной маньчжурской реке Сунгари военные джонки с пушками для борьбы с пиратами. С учреждением на Сунгари правильного пароходства, почти целиком находившегося в руках управления КВЖД, охрану водного пути взяла на себя русская пограничная стража, имевшая для этого специальные вооруженные пароходы, которым нередко приходилось вступать с пиратами в настоящие сражения. Подобные суда громко именовались «крейсерами пограничной стражи» и принадлежали к многочисленному семейству однотипных номерных (то есть имевших номер вместо названия) грузо-буксирных пароходов Общества КВЖД, построенных в 1898–1899 гг. Интересен способ постройки этих судов: они заказывались на английских заводах и доставлялись на Дальний Восток в виде секций, пригодных для быстрой сборки на примитивном стапеле. Водоизмещение корпуса такого судна без учета машины составляло всего около 32 тонн — качество, обеспечивавшее малую осадку. Длина парохода составляла около 30 метров, ширина — чуть больше 4 метров. При машине 200 лошадиных сил пароходы могли развивать среднюю скорость 8–9 верст в час на ходу против течения.
В 1909 г. профессор Владивостокского восточного института A.B. Гребенщиков совершил на борту крейсера «Восемнадцатый» интересное путешествие по маньчжурской реке Нонни (Нунцзян). В своих путевых заметках востоковед дает следующую характеристику корабля: «18-й» оправдывал свое воинственное название «крейсер» назначением — борьба с хунхузами, наличностью для этой цели винтовок по числу команды и двух скорострелок на верхней площадке. По своему внешнему виду «18-й» в пользу официального назначения имел три (с боков рубки) чугунных щита, долженствовавших защищать людей у штурвала от пуль». Под скорострелками, по всей видимости, следует понимать 63,5-мм десантные пушки B.C. Барановского, долгое время состоявшие на вооружении русского ВМФ и пригодные для установки на палубном станке. После Русско-японской войны все флотские орудия этой системы было решено отправить в переплавку, однако какое-то их число могло остаться в распоряжении маньчжурских пограничников. Для борьбы с бандитами они вполне годились.

Евгений Тихомиров 28.04.2018 09:25

В октябре 1910 г. банда хунхуза Чжан Гочжэна пыталась напасть на пароход «Депутат», с
 
Не лучше, чем на Сунгари, обстояло дело на Амуре. Только в 1898 г. здесь было отмечено 61 нападение на китайские джонки, в связи с чем было решено приобрести специальное патрульное судно и учредить ряд береговых караульных постов. Несмотря на принятые меры, активность «речных хунхузов» на Амуре не прекращалась. В октябре 1910 г. банда хунхуза Чжан Гочжэна пыталась напасть на пароход «Депутат», спасенный от разграбления только благодаря храбрости команды.
Лишь в 1910-х гг., когда русское правительство обратило серьезное внимание на укрепление дальневосточных границ, властям Уссурийского края удалось обуздать ненасытных «джентльменов удачи». Главную роль в этом сыграли миноносцы Сибирской флотилии: военное начальство наконец уяснило, что регулярные выходы в море нескольких патрульных судов дают больше толку, нежели редкие крейсерства одиночек.
До сих пор на страницах приморской печати появляются отголоски многочисленных легенд, связанных с похождениями пиратов Японского моря. Самая захватывающая история повествует о сказочно богатом кладе золота, якобы намытого хунхузами на острове Аскольд в 1867 г. Отступая под ударами русских военных команд, «краснобородые» припрятали золото где-то на территории края. Далее на сцене появляется обязательный элемент настоящей пиратской легенды — карта с указанием тайника. Эту карту несколько раз видели то на Сучанe, то во Владивостоке, то на острове Русский. В 1882 г., во время разгрома очередной пиратской базы, ее якобы нашел и присвоил себе безвестный казак, в конце концов продавший карту владивостокскому купцу по фамилии Вишняк. Долгие годы пиратская карта ожидала своего часа среди бумаг бизнесмена, пока ею не заинтересовались два хунхузских атамана-однофамильца. Чжан Цзолинь и Чжан Цзунчан еще появятся на страницах этой книги. В 1907 г. хунхузы наведались во Владивосток и предложили за карту 5 тысяч рублей. То ли сумма устроила Вишняка, то ли форма «делового предложения» исключала возможность отказа, но купец согласился расстаться с пиратской реликвией. Оба Чжана уже предвкушали большой куш, как вдруг на сцене возникло еще одно действующее лицо — уголовник-рецидивист Павел Хундахадзе (он же Мжавия). Едва прослышав о карте, горячий грузин немедленно решил урвать свой кусок «золотого пирога». Выследив Вишняка, подручные Мжавии пытками вырвали у несчастного сведения о покупателях карты. Вскоре в грязных лабиринтах «чрева Владивостока» — знаменитой Миллионки — произошло несколько перестрелок между хунхузами и их русскими конкурентами. В дело вмешалась полиция, Мжавия был задержан, а оба Чжана убрались в Китай несолоно хлебавши. Уже после революции, став могущественным «генерал-инспектором» и фактическим императором Маньчжурии, Чжан Цзолинь якобы пытался отыскать вожделенное золото, но вновь потерпел неудачу. 4 июня 1928 г. штабной вагон Чжан Цзолиня был взорван под виадуком Южно-Маньчжурской железной дороги. Несколько лет спустя, 3 сентября 1932 г., на перроне Цзинаньского вокзала мстителем-одиночкой был заколот Чжан Цзунчан. Постепенно ушли в небытие все, кто знал о пиратском кладе. А золото по-прежнему дремлет где-то в укромном тайнике под сенью уссурийских кедров… Возможно, когда-нибудь по мотивам этой легенды будет написан (если уже не написан) хороший приключенческий роман. Что касается ее достоверности, то тут ваш покорный слуга склонен сильно сомневаться. Больше всего смущает присутствие в рассказе имени Чжан Цзолиня и дата его появления во Владивостоке — 1907 г. Всесильный «милитарист» 1920-х действительно долгие годы был главарем хунхузской шайки. Однако к 1907 г. он окончательно убедился, что высшим богатством является власть. Поступив на военную службу вместе со всем своим отрядом, Чжан в указанном году был целиком занят карьерой и командовал пятью армейскими батальонами. Вряд ли у будущего маршала нашлось бы время заниматься мифическим пиратским кладом.
Впрочем, если уж зашла речь о кладах, то нужно сказать, что реальные случаи находок хунхузских сокровищ в Уссурийском крае все же бывали. Осенью 1896 г. ученики владивостокской гимназии решили прогуляться по окрестным сопкам в поисках ягод. Внезапно один из мальчишек наткнулся на припрятанный в густом кустарнике ящик, полный золотых и серебряных вещей. Школьник сразу сообразил, кому может принадлежать тайник: осень была временем наплыва в город переодетых хунхузов, спешивших спустить в притонах награбленное за летние месяцы. Прихватив пару золотых часов, гимназист помчался домой. Слух о находке мигом облетел сначала улицу, потом околоток, а затем и весь город. Немедленно собравшаяся толпа отправилась в сопки, но заветного ящика на месте уже не было! То ли мальчишка перепутал место, то ли владельцы клада, догадавшись о причине ажиотажа, оказались проворнее…


Текущее время: 07:33. Часовой пояс GMT +3.

Powered by vBulletin® Version 3.8.4
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot
МОО НАМС