I. По Оби: Ханты-Мансийск — Мыс Каменный
Вот она, величавая Обь! Разлилась на многие километры. Правый берег тянется высокой лесистой грядой, левый — низменный, уходя вдаль, сливается с горизонтом. Впервые вижу столько простора, впервые так остро чувствую необъятность земли нашей. Неужели это только потому, что я один? Курс — к правому берегу. Однако проходит несколько часов, прежде чем я приближаюсь к нему. Да, надо привыкать к новым масштабам. Опять наступает лето. К полудню воздух прогрелся до 24°, вода — до 19°. Я еще никогда не купался в обской воде, значит, нужно попробовать. Складываю весла, пробегаю с носа к корме, отталкиваюсь от нее, будто от трамплина, — разгоряченное от работы и солнца тело летит в воду. Хорошо! Утомление исчезает. Проплываю километра три, толкая впереди свое судно. С этого дня и до самого Салехарда такие длительные проплывы становятся неотъемлемой частью дневного распорядка. Благо на этом переходе позволяла погода! Заполнение журнала похода Заполнение журнала похода Лег спать рано, пустив лодку сплавом. Рассудил так: судоходство небольшое, грести буду ночью. И верно: всю эту ночь на 23 июля плыл в одиночестве. Зато к утру — словно прорвало. Когда вышел на прямую к пос. Кеушки, открылось множество огней стоящих у причалов и движущихся судов. Светящиеся точки рассыпались по всей ширине реки. Огни бакенов перемешались с судовыми. Припоминая все премудрости правил, пытаюсь по огням разобраться, где сухогруз, где буксир с возом, а где наливное судно с нефтепродуктами то ли I, то ли II класса. Тем временем какое-то очень большое судно с высокими бортами заслоняет часть огней. Чего доброго — наедут! Забираю правее. Корабль неожиданно начинает выруливать на меня. До сих пор никак не могу объяснить действий рулевого. Или он хотел идти на обгон какого-то незамеченного мной суденышка, или не разобрался в обстановке, а мой хилый огонь принял за бакен? Через несколько минут пришлось пуститься в бегство. Я несся прямо на берег — греб на совесть! А возможность наезда все равно увеличивалась. Многотысячный танкер с высоко задранной носовой частью (шел порожним!) по-прежнему плыл прямо на меня, несмотря на приближение берега. Весь мир закрыт чернотой надвигающегося корпуса. Исчезли огни палубных надстроек. Отчетливо слышен звук хлопающей воды под «глиссирующей» носовой частью плоского днища. В голове вертится только одна мысль: прыгать в воду или не прыгать? Быстрее лодки все равно не поплыву, а может затянуть под винт... Сейчас можно спокойно писать о случившемся, вспоминая мелочи, тогда же все произошло скоротечно, за какую-то пару минут. Вот они последние метры «МАХ-4», конец славной лодочной жизни! На какое-то мгновение — полное притупление сознания, опустошенность. О себе не подумал: было сожаление о недостигнутой цели, о несбывшейся мечте. Легкий толчок в корму развернул лодку, черная стена поволокла ее на своей волне, а когда проплывала мимо середина корпуса, неведомая сила оторвала и отшвырнула «МАХ-4» от него далеко в сторону... Бросил весла, отер лоб, долго смотрел вслед удаляющемуся танкеру. Он круто повернул вправо от берега и через некоторое время все так Же быстро и деловито скрылся за поворотом. Может, за штурвалом стоял ненормальный? Кому из капитанов я не рассказывал потом этот эпизод, рисуя подробную схему, все говорили, что я чего-то не доглядел и излагаю обстановку «не так». А я с тех пор уже иначе воспринимаю всевозможные рассказы о раздавленных и потопленных судами лодках. Верю, что всякое бывает! Чудесные летние дни были наградой за те ночные переживания. В райцентре Октябрьское, раскинувшемся на высоком берегу (спуски к причалам оборудованы массивными дерёвянными лестницами), пополнил запасы воды, прогулялся по суше. За Перегребным вошел в Малую Обь. Это самый крупный из нескольких рукавов, отделившихся от основного русла. Паутина протоков тянется вдоль левого берега Оби на несколько сотен километров. Как ни странно, путь по Малой Оби до следующего «пункта захода» оказывается много короче, чем по извилистому основному ходу. Отдых на берегу Отдых на берегу За деревней Неремова вижу у берега диковинное судно — надувной катамаран под парусами, за которым на буксире тянется надувнушка. Колышется на ветру белый флаг с надписью «Эврика — Донецк». Группа украинских текстильщиков под руководством Леонида Митрофановича Микулы совершает 400-километровое путешествие от станции Сергино до пос. Теги. Катамаран— экспериментальный, собственной конструкции. Это первые его испытания. Плывем рядом. Разве можно лишить себя радости общения с соратниками? За разговорами заплываем в протоку, ведущую на Сев. Сосьву. Спасибо — догнала «Казанка» и владелец ее поинтересовался, куда это мы идем? Пришлось против быстрого течения выгребать обратно. Маленькая надувнушка скользила легко. Мне одному тоже большого труда это не составляло. А вот с 5-местным катамараном дело обстояло хуже, они хотели даже разгружаться и проводить свое судно берегом, да я предложил использовать «МАХ-4» в качестве буксира. |
Удобного места для стоянки не видно. Должна же Здесь быть спасательная станция? Все о
Обратите внимание на одну деталь в описании автора существующих проблем отсутствия и в те далекие уже годы во мноигих местах охраняемых стоянок, но компенсируемых доброжелательностью чиновников со спасательных станций, готовых помочь всегда речным бродягам: "Удобного места для стоянки не видно. Должна же Здесь быть спасательная станция? Все они расположены у воды, круглосуточное дежурство дает возможность оставлять лодку под присмотром, а сами спасатели — всегда люди отзывчивые.
"Среди туристов был один рыбак, только удача никак ему не улыбалась, что служило причиной постоянных шуток. Стал и я давать советы как ловить обскую рыбу, рассказывал невероятные истории — всё со ссылками на авторитеты. Сам я никогда рыбаком не был, но мои теоретические познания и число запомнившихся рыбацких историй росли от путешествия к путешествию. Думаю, что в мои рассказы поверили, ибо закончил я лекцию, небрежно вытащив из «каюты» несколько крупных рыбин и предложив остановиться на обед. (Рыбу «поймал» рано утром, благо случайно подоспел к моменту выборки рыбаками сетей: как я ни убеждал их, что все равно готовить некому, они бросили в лодку по паре нельм и муксунов.) После незабываемой ухи — все впервые пробовали нельму, о которой каждый был много наслышан, мы расстались, обменявшись адресами. Около Горок промоем снова вышел на основное русло. Впечатление такое, будто вырвался с проселочной дороги на простор многорядной автострады. Место красивейшее. Чуть ниже пристани стоит, приткнувшись к дивному берегу, колесный пассажирский теплоход, обвешанный транспарантами и рекламными щитами (сразу вспомнились «Двенадцать стульев» и рейс на «Скрябине»!). Самый броский из огромных щитов установлен на верхней палубе: «Тобольскому драматическому театру 250 лет». Оказывается, это театр на летних гастролях! На корме хорошенькая молодая актриса удит рыбу. Рядом с ней убеленный сединами ветеран театра дает консультации хорошо поставленным голосом. Ученица, видимо, способная: нет-нет да и выдернет рыбку! Придерживаю лодку, отвечаю на град вопросов, получаю пару коротких интервью о театре и его планах, о том, кто, где и на что клюет. Тянется прямая, широкая и полноводная Обь. Кто хочет посмотреть красоту и величавость великой реки, должен обязательно побывать здесь! Рано утром 30 июля чуть было не стал жертвой своей халатности. Отсутствие судоходства притупило бдительность. Устав, во второй половине ночи лег спать, пустив лодку самосплавом. Разбудили близкие корабельные гудки. Вскочил — ничего не вижу, ничего не понимаю. Все закрыто густым туманом, а гудки совсем рядом! В мгновение ока оказываюсь за веслами, гребу поперек реки — перпендикулярно течению. Мимо, расталкивая белые клубы тумана, величественно проплывает высокий корпус «Морского-9». Да, вполне реальный мог быть вариант: раздавили бы и не заметили! В Салехард пришел 31 июля. Если верить моей карте, где-то в его окрестностях «МАХ-4» впервые пересек Северный полярный круг. Теперь чувствую себя этаким полярным волком, как-никак сам себе полярный капитан! Когда исчезла утренняя дымка, вдалеке, вытянувшись вдоль берега беспрерывной длинной полосой, на горе забелели строения, а чуть справа стало видно в бинокль большое здание, похоже — элеватор. Так выглядят прибрежные города на Каме, Волге, Днепре. Обь сильно разлилась — километров на десять-двена-дцать. Множество островов. Впереди все закрыто зеленой косой. За ней видны надстройки проходящих судов. Навстречу летит «Казанка», капитан ее дает четкие указания: «Центр города — вон там! На правом берегу реки Полуй. Но туда не попасть, вода упала на метр». К счастью, оказывается, что с моими малой осадкой и прочным днищем глубины достаточно. Удобного места для стоянки не видно. Должна же Здесь быть спасательная станция? Все они расположены у воды, круглосуточное дежурство дает возможность оставлять лодку под присмотром, а сами спасатели — всегда люди отзывчивые. Так и есть. Старший водолаз Юрий Алексеевич встретил меня очень гостеприимно. Оказалось, в недалеком прошлом был чемпионом Латвии по народной гребле! Сел в «МАХ-4» прокатиться, только не очень-то получилось. Все понятно, к любой лодке надо привыкнуть: это все равно, что спортивная обувь с чужой ноги. Воскресенье. В гостинице, разумеется, мест нет, власти — на отдыхе. Юрий предложил ночевать у него. С утра следующего дня — знакомство с городом, основанным где-то в конце XVII века. Тогда русскими был заложен заполярный Обдорский острог. При нем образовалось село, а затем и город Обдорск, переименованный в 1938 г. в Салехард. Слово это ненецкое, значит — «город на мысу». В старые времена это был город купцов, город миссионеров. Сейчас Салехард — крупный промышленный и культурный центр, столица Ямало-Ненецкого национального округа. Все время в бегах. Знакомлюсь с городом, с его жителями. Интересных людей необычайно много. Записал 25-минутный рассказ о водном туризме на окружном радио, побывал в музее и на рыбокомбинате. Наибольшее впечатление произвел склад замороженных глазурованных осетров. Многие сотни рыбин лежат, как поленья дров. Обский осетр значительно меньше каспийского (но вкуснее), однако рассказывают, что в 1975 г. здесь отловили осетра на 87 кг: одной икры в нем было 20 кг! |
4 августа пришла пора прощаться с Салехардом. Все приготовил, все уложил, но куда-то запропастился Юрий, а отплывать, не простившись, не хотелось. Прождал весь день, отчалил в 17.00 с его сыном Сережей. Очень уж хотелось ему покататься. Мать послала его, как уже потом выяснилось, за стиральным порошком, затеяв стирку, а он целый день проторчал у меня на реке. Мы поплыли вдвоем, когда Юрий передал, что вечером догонит меня на моторке. Все так и было. Догнал, распрощались, я остался один. Только не надолго: меня снова догнал Юрий, так как дома обнаружили, что Сережа оставил в лодке ботинки...
Готовка ужина на костре Готовка ужина на костре Проплыв Лабытнанги, лег в дрейф. Погода теплая и сухая. В 0.00 воздух +18°, вода +20°. Река широкая. Правый берег по-прежнему высокий и красивый, левый — пойменный заливной луг. В иные годы в разлив уровень воды поднимается на 8 м: можно представить, какое кругом образуется море! Обь делает длинные повороты по нескольку десятков километров, но есть еще и Кривая Обь, срезающая огромную излучину основного русла. Хотя она и «кривая», но путь по ней, опять-таки, много короче! В полдень воздух прогрелся до 25°. И это в Заполярье! Скажи кому — не поверят! Рыбаки встречаются нечасто. Можно сказать, что ожидания увидеть на Оби множество рыбацких судов и обилие рыбы не оправдались. Приближается дельта. Вечером много мошки, комара, днем другая беда — слепень. Но терпеть можно: с волжскими мириадами (за Астраханью) не сравнить! Ночью Кривая Обь не судоходна. Ложась спать, спокойно пустил лодку по течению. Утром проснулся от говора, шума мотора. Подъехали ханты, что-то по-своему толкуют, но близко им не подплыть — мешает мелководье. Поднял край пленки, выглянул — они помахали руками и тут же запустили мотор. Оказывается, думали, что лодка пустая. Только задремал — снова мотор: другие рыбаки подошли, любопытствуют. Несколько чумов на берегу Несколько чумов на берегу Сегодня — встреча с Обской губой. В начале ее множество островов и лабиринт проходов. Если плыть на Панаевск, а затем двигаться Зырянской Обью, можно и несколько сократить путь, и спрятаться От холодного ветра, который начал пошаливать. Да и пора: середина августа, время ветров. Обижаться на погоду нечего, надо спасибо сказать за десятидневку прекрасной летней жары. Мой курс — прямо на Салемал. Хотел идти левым берегом — мешает крутая прибойная волна. По другую сторону реки — крутой, высокий яр. Лучше потерять 3—4 часа, но остающиеся до Сале-мала 20 км проплыть под прикрытием горы. Лодка грохает днищем о волну. Не поймешь, с какой стороны налетают эти волны, бьют со всех сторон. Течение и водовороты делают свое дело. Рыбаки спешно выбирают сети и разъезжаются: быть непогоде! С трудом, но все-таки ушел под прикрытие горы. 7 августа. Утро. Утро — это значит 3—4 часа, когда уже светло. Рассветать же начинает в 2 — начале третьего. Но и сама ночь настолько «темна», что можно спокойно читать газетный шрифт, не напрягая зрения. Пора бы и поспать, но место для отдыха не совсем удобное. С одной стороны — широкая отмель, с другой — узкий судовой ход, ограниченный ствооом. Выбираю самый лучший вариант: цепляюсь за белый бакен. Уж на него-то никто не наедет! Через четыре часа — снова за весла. До Панаевска немногим более 50 км, хочу успеть доплыть до конца рабочего дня. Разлив большой с глубокими бухтами. Курс держу по компасу. Ветер сильный, немного сбоку, но плыть можно. В полдень впереди показывается остров длиной что-то около 5 км. Через несколько километров справа открывается еще один остров, вижу несколько чумов. Да, вот теперь ясно, что я на крайнем Севере! Но вот берега почему-то исчезают из вида, тают. Горизонт оказывается затянутым какой-то дымкой. На туман не похоже. В чем дело? Вдали смутно обозначаются два дымовых столба. Чем ближе я к ним подхожу, тем сильнее впечатление, будто дымят трубы крупного завода. Потом левее появляются еще дымовые столбы. Дважды совсем низко пролетает красный «АН-2», и только тогда я соображаю, что индустриализация Севера ни при чем. Тундра горит! На крутом берегу показываются строения. На отмели много-много моторок. Сельсовета нет, зато есть правление совхоза «Россия». В конторе никого не застал, пришлось идти к директору домой. Я рассказывал ему о путешествии, он мне — о своем передовом хозяйстве. По размерам оно среднее, однако это 16000 голов оленей! На звероферме выращивают песца и чернобурую лисицу. Зимой — ловят рыбу. Территория совхоза протянулась по всему Ямальскому полуострову на 800 км, а рабочих всего 200 человек. По благоустройству поселок занимает первое место в Заполярье; он очень напоминает обычный сибирский поселок! Директор показал, как лучше проплыть Зырянской Обью, чтобы не плутать во множестве рукавов, где можно накрутить не один десяток лишних километров, и огорчил, уверенно сказав: «Ты опоздал. Самое благоприятное время — с 15 июля по 10 августа — пропустил. Если даже сумеешь дойти до Тамбея, тяжело будет выбраться на большую землю. Разве что с почтой летчики возьмут...» |
Сам Папанин сказал: «Обская губа хуже любого моря», а уж он дело знает! На север ты о
Сразу за поселком, желая сократить путь, вошел в широкую заманчивую протоку и тут же оказался в ловушке: протока была тупиком. Куда ни сунусь — кругом мель. Добрый час угрохал, пока выбрался. В который раз убеждаюсь: «Не знаешь броду, не лезь в воду!»
Полный штиль. Как-то необычно выглядит небо: по горизонту ползет молочная пелена, ощущение низкого потолка над головой. Вода спокойная, гребется легко. К вечеру прямо по носу открывается Обская губа. Первое, что на ней вижу — морское судно с высокой носовой частью. Кажется, что его корма вытащена на берег: потом становится видно, что оно вошло кормой в протоку. С мостика «Лиманного» меня уже разглядывают в бинокль, а когда подхожу ближе, кричат: «Давай причаливай!» Судно обстановочное: обслуживает 2В0 км судоходного пути по губе. Бравый капитан Кузнецов, уточнив мои планы, высказывается еще более категорично, чем директор совхоза, первым подкосивший мой энтузиазм: — На этой лушпайке? И не думай! Вот видишь — радиола. На днях у нас тут так загуляло, что эта самая радиола вылетела из спальни и оказалась вот здесь — в салоне. Сам Папанин сказал: «Обская губа хуже любого моря», а уж он дело знает! На север ты опоздал. В конце августа идут снегопады, заморозки, а если несколько дней дует с севера, то все забивает льдом с Карского моря. Не вздумай и пересекать губу. Видишь шлюпку? Было спокойно, отплыли на ней к бакену заменить мигалку, а через несколько минут заиграло так, что еле завели ее к подветренному борту, чтобы поднять... Я начал его убеждать, объясняя, что «МАХ-4» — это не его шлюпка и, тем более, не его корабль с высоко поднятым центром тяжести, рассказал о своих плаваниях по уже четырем морям. Оказалось, что и капитан «не лыком шит»: имеет богатый опыт водно-моторного туризма — на «Казанке» шел от Очакова до Калининграда! Экипаж «Лиманного», напутствуя, дружно желает попутного ветра! Через час оказываюсь посредине бескрайних просторов воды. Встаю на банку, всматриваюсь в линию горизонта. Прямо по курсу едва различаю темные полоски. Не иначе острова Сенной и Зеленый. Рядом должен быть мыс Ямсаль, где мне советовали заночевать на обстановочном посту. Если все это — река, то как же выглядит море студеное? Засекаю направление на острова по компасу: смеркается, через десяток минут их поглотит мрак. Вот зажглись огни бакенов. Они то справа, то слева: фарватер петляет, обходя мели. Приблизились острова. Стаи уток с кряканьем поднимаются, разбуженные плеском весел. В стороне замерцал огонек. Мелькнула догадка — пост. Огонь жилья в безлюдных местах приобретает ни с чем не сравнимую притягательную силу. Ведь и не собирался заходить на этот пост, а вот огонек притянул. Быстро дал себя уговорить, нажал на весла. Надвигается полярная ночь, хотя бы не легли спать, а то будить неудобно. Линейка-водомер, моторный бот у берега, домик в нескольких десятках метров от воды. Бросаю якорь. Взошедшая луна серебрит листья высокого кустарника, растущего по обе стороны канала, прорытого прямо к домику. Кажется, что идешь по хорошо ухоженному саду: аллея, мостик. Собаки с лаем вылетают настречу, останавливаюсь, перехожу к обороне. Полоса света вырывается через открытую дверь: на пороге появляется хозяин — Яков Федотович. Не то чтобы очень старый, но голова совершенно белая. Весь облик говорит о нелегко прожитых годах, о сильном характере. В Заполярье без малого сорок лет. Без лишних расспросов первым делом дает команду своему рабочему — молодому парню Николаю — ставить чайник, жарить рыбу. Самому пришлось походить по тундре, знает, что для уставшего путника тепло и сытная трапеза — эликсир, возвращающий силы. Я сходил к лодке и провел ее к дому. Канал, кстати сказать, оказался прорытым точно по ширине «МАХ-4»: лодка моя едва протиснулась по нему. Взял продуктов, возвратился в дом. Через час на столе шипела яичница, лежали малосольный муксун, жареный осетр, морошка, варенье и другая снедь. Разговор затянулся до самого утра. Много любопытного узнал в ту ночь, рассказать Якову Федотовичу было о чем! Залитый ярким светом берег, изрезанный фиордами, зеркало воды, отражающее во все стороны щедрые лучи солнца, — такой запомнилась мне картина уходящего полярного лета. Резкие крики чаек, щебетание неведомых птиц, знакомое кряканье уток — утреннее пробуждение жизни в этом суровом краю! Прошло несколько часов. С левого борта появилось устье реки Ядаяхадейяха. Завидная скорость: с утра оставил за кормой уже 25 км! Плыву напрямую по ориентирам. К вечеру появляются грозовые тучи. Играет радуга немыслимой яркости и чистоты цвета. Пропадают куда-то птички. Близится непогода. Ветра еще нет, а по воде уже идут большие пологие валы. Картина знакомая: где-то уже гуляет шторм! Начинается бухта Находка. Ширина ее порядка 15 км, пора бы открыться маяку. Смеркается. Волна становится все крупнее, крепчает ветер. Грести все труднее, лодка ныряет, стучит по волне. Проходит еще час тяжелой работы. Маяк на месте! А «МАХ-4» начинает сносить мористее. Вперед — никакого движения, будто кто-то привязал лодку! Все зрительные ориентиры поглотил мрак. Единственное, что осталось, слабое мерцание маячного огня. Самое разумное — уйти в глубь бухты, стать на якорь. |
осле этого буквально все встречавшиеся стали казаться мне людьми значительными и инте
10 августа. Вопреки моим ожиданиям и прогнозу ветер не прекратился, а стал сильнее. Встаю на банку, осматриваюсь. Маяк несколько сзади, северный берег бухты едва заметен. Завтракаю холодной пищей: до берега далеко, тратить время не хочется. С надеждой верчу ручки транзистора. Молчит! Надеяться на улучшение погоды нечего, нужно двигаться.
По открывшемуся маяку на мысу Виткова ориентируюсь. Скорость движения — практически ноль. Встречный ветер такой силы, что приходится разворачивать лопасть, чтобы занести весло. Нет, так дело не пойдет. Нужно попробовать плыть вдоль берега, тогда хоть не придется преодолевать сопротивление волны! Обратил внимание на то, что гребень вала скручивается на отмели метрах в ста от берега, а потом уже более слабый гребень образуется вновь у самой кромки суши. Получается что-то вроде спокойного коридора между этими двумя гребнями. Еще вчера вечером в бухте слышался непонятный рокот: теперь все прояснилось — рев прибоя совсем рядом! Целый день ушел на изнурительные и бесполезные метания, пока не научился использовать коридоры. Когда очередной коридор кончался, я пробивал пенную линию прибоя и выходил «в море». Шум становился тише, лодка ныряла на крупной волне словно скорлупа. Так и плыл, преодолевая за два часа усиленной работы всего 4—5 км. Бывало и так, что шел на отдых к берегу, искал укрытия, а его не было. Приходилось с трудом разворачивать лодку и снова нырять в волны, и снова грести, и снова уходить к прибойному ревущему валу... Угомонился, когда совсем стемнело. По расчетам до Нового Порта оставалось 45 км. Прошедший день был самым «непродуктивным» за всю историю моих плаваний! 11 августа. Первый звук, услышанный при пробуждении,— рев. Но почему не шлепает вода о борта? Когда останавливался на ночлег, под днищем было не меньше 70 см. А сейчас — кругом чистый песок, пустынные барханы. Вода плещет где-то не ближе 200—250 м! Вот так фокус. Настроение упало. Шторм и без того гасит скорость хода, а тут еще и вовсе непредвиденная задержка! Путешествия, однако, научили не опускать руки. Ждать большой воды времени нет. Придется лодку тащить, хотя потребуется часа три работы! Разгружаю «МАХ-4», переношу вещи к воде, принимаюсь за саму лодку. Корпус набрал в себя воды, весит немало. Волочить его одному нелегко. Набрал плавника на подкладки и ваги, сантиметр за сантиметром рывками подтаскиваю свое судно к воде, совсем забыв в пылу работы о том, что, кроме отливов, есть еще и приливы, и надо следить за вещами. Караул! Вещи-то в воде! Быстрее быстрого гружу все обратно... На высоком берегу заброшенный маяк. Что-то больно долго нет Нового Порта. Залезу, думаю, на вышку, посмотрю в бинокль. С большим трудом заскочил в коридор, высадил десант, однако при ближайшем рассмотрении дела лезть наверх не решился: деревянная лестница прогнила, а высота такова, что лететь вниз не хочется. Возвращаясь, наткнулся на поляну, усыпанную спелой морошкой. Ягода вся как на ладони: низкорослый мох ее не закрывает! Наелся вволю и с собой набрал. За мысом открылась бухта. В глубине ее, на высоком берегу — строения поселка, ниже — причалы рыб-завода. На рейде под разгрузкой небольшой лесовоз, несколько рыбацких самоходок. Взял курс прямо на поселок, но не меньше двух часов маялся на мелях. Почти четверо суток потребовалось, чтобы преодолеть 200 км от Панаевска до Нового Порта. И это при, по крайней мере, 16-часовой поистине каторжной работе! Принял решение сутки отдохнуть. Председатель сельсовета Мария Михайловна Еловенко с таким увлечением рассказывала о своей земле и соратниках, что после этого буквально все встречавшиеся стали казаться мне людьми значительными и интересными. Мне с гордостью показали сооруженный в толще вечной мерзлоты уникальный природный холодильник. По обледенелым ступенькам мы спустились в царство вечного мороза. Кажется, что все здесь отделано белым мрамором. «Обледеневший снег, — говорит хранительница холода Алиса Николаевна, — после того как земляные работы были закончены, все оштукатурили снегом». Сводчатая галерея искрится, отражая свет лампочек. От галереи отходит лабиринт коридоров, в которых устроены ниши для хранения рыбы. Побывал на метеостанции. Синоптики не порадовали. Говорят, начался период ветров, вот-вот начнутся заморозки. Погоды теперь ждать нечего. В предыдущие дни дул северо-западный ветер 7—15 м/с, а по прогнозу на следующие трое суток тот же норд-вест усилится до 9—20 м/с, еще больше похолодает. «Плыть тебе лучше всего ночью, все-таки дует несколько тише, — посоветовал дежурный, — а вообще-то далеко уже не уплывешь!» Днем 13-го отходить не решился: не из-за суеверия, а потому что очень уж расшалилось море. Однако на ночь глядя, действительно, несколько стихло. |
Не верят, что эти двое с лишним суток я плыл от Нового Порта.
Едва не залив воду за края поднятых болотных сапог, подбираюсь к лодке. На выходе из бухты, на косе, зажегся маяк. Мне нужно обогнуть его и плыть навстречу ветру. Начинаю огибать косу уже в темноте и, как ни хитрю, как ни беру мористее, все равно сажусь на мель. С шумом и ревом налетает волна, разрушается, превращаясь в бурлящий пенистый поток. Вылезаю из лодки, протаскиваю ее волоком.
Выбираюсь за маяк только для того, чтобы удостовериться: против ветра грести абсолютно бессмысленно — скорость равна нулю. Потом мучаюсь больше часа, пытаясь приблизиться к берегу, чтобы стать на якорь. Тщетно. На глубоком же месте лодку подкидывает на волнах так, что выдергивается якорь (коротковат трос!). Наконец нащупываю «компромисс»: встаю на ночлег, зацепившись якорем на «средней» глубине 5—6 м. Сон отнюдь не был спокойным. То и дело выскакивал из-под пленки: не унесло ли? Перспектива потерять сутки на уже пройденный путь не улыбалась! Утро утешения не принесло. Ветер усилился. Километрах в 15 вижу высокую гряду берега: под ней наверняка спокойнее! Отплываю мористее, два часа работаю на пределе сил, однако одолеваю в лучшем случае километра два. У берега опять-таки ничего утешительного: коридоров не видно, с бечевой по суше не пройти. Заливает волной «МАХ-4», выбрасывает лодку на берег. Придется отсиживаться! Подплываю кормой, бросаю якорь. Отлив. Омелевшее побережье несколько сломало волну. Гребу, лавируя между гребнями, но то и дело лодку сильно бьет в борт так, что вода проносится под днищем и с пеной вылетает с другой стороны. Хорошо, что нет киля, иначе лодку просто выкидывало бы на берег. Когда набегает «девятый вал», разворачиваю «МАХ-4» носом, разрезаю его. Один проворонил. Пришлось отливать воду. На улучшение погоды надеяться нечего, а так — дело не пойдет. Пристаю к берегу и наращиваю борта на 15 см полосами фанеры, специально припасенной на этот случай. Теперь в лодке сухо! До поселка Мыс Каменный чуть больше 100 км, но даются они мне в тяжелой борьбе с волнами и ветром. То и дело прижимаюсь к берегу, благо дно песчаное. Когда надоедает грести, превращаюсь в самого настоящего бурлака. Хорошо, что нарастил борта! Теперь безбоязненно плыву вдоль самого берега и гребни волны не влетают в лодку. Устраиваю часовой привал и с возвышенного берега обнаруживаю вдали стоящие в бухте суда. Подплываю. Два «Озерных», у каждого на буксире по новому речному теплоходу. Перегоняют на Обь. С ближнего ко мне под № 104 что-то кричат. Все заглушает шум от разбивающейся о его корпус волны. Понимаю, что приглашают. Причаливаю к корме, поднимаюсь на палубу. Спрашиваю, где же поселок? — Вон видишь огни. Это он и есть! При хорошей погоде тебе часа полтора, не больше. А сейчас не пройдешь. Смотри, как расшалился ветер! Мы уже третьи сутки отстаиваемся. Сами-то прошли бы, а вот речные теплоходы потопить боимся... Не верят, что эти двое с лишним суток я плыл от Нового Порта. Пойду, — думаю, — пусть посмотрят. Пошел, показал. Только уж больно неуютно показалось в штормовом море ночью и одному, ведь только что был в окружении молодых веселых людей! Да и как буду в темноте подходить к берегу при неспокойной воде: коса-то каменная! Бросил якорь, натянул на себя все, что было теплого, юркнул под пленку и забрался в спальник. Утром, действительно — ровно через полтора часа хода, нос лодки, к моему великому удивлению, уткнулся в густо торчащую из воды осоку. Мыс оказался на 100% песчаным — ни камушка! Кругом — песок. Проводили меня к местному начальству. Григорий Григорьевич сказал, что о моем «приближении» знает давно, но только ждал не сегодня, а дня через четыре: не предполагал, что при такой погоде проплыву так быстро. Самое веселое, что кто-то из местного населения, обнаружив диковинную лодку с человеком, плывущим ночью и в такую погоду, когда все приличные люди сидят на берегу, позвонил в поселковый совет и уверенно сообщил, что видел нарушителя границы. Григорий Григорьевич проконсультировал меня по всем интересующим вопросам и посоветовал путешествие прекратить: — Погоду не жди! Мыс Каменный — последний населенный пункт на губе, куда совершаются регулярные пассажирские рейсы. Поплывешь дальше, в Карское море все равно не выйдешь, только тяжелее будет выбираться да и заезжать на следующий год... За разговорами вынул Григорий Григорьевич из сейфа круглую печать и пришлепнул ею последнюю отметку в моей «крейсерской книжке». Путешествие 1976 года завершилось 16 августа в 9 часов. За 26 ходовых суток в одиночку и в далеко не простых условиях пройден путь 2250 км. Начальник местных транспортников Евгений Михайлович любезно согласился принять «МАХ-4» на хранение в свой склад. А я из капитана превратился в пассажира и вместо того, чтобы грести на север, полетел на юг |
Плавание по труднодоступной северной тайге на мотолодке «Казанка»
А это интересное описание не простого водного путешествия по очень не простым таежным речкам Пим и Надым.
http://www.barque.ru/stories/1990/ru...iga_on_kazanka Плавание по труднодоступной северной тайге на мотолодке «Казанка» Год: 1990. Номер журнала «Катера и Яхты»: 144 (Все статьи) 0Сначала по просьбе редактора — несколько слов о себе. Мне за сорок. Закончил Уральский лесотехнический. С 1978 г. работаю лесничим Сургутского комплексного леспромхоза. Тогда же начал ездить на моторной лодке, получил права. Еще десять лет назад моторка была у нас основным транспортом. Это сейчас пришли вездеходы и вертолеты, ибо прокладываются дороги, трубопроводы, линии передач... Думаю, если дело пойдет так, лет через пятнадцать нехоженных мест в нашей глухомани не останется. А сегодня еще есть. И очень хочется побывать на самых труднодоступных участках, видел которые только с воздуха, посмотреть и, пока не поздно, хоть заснять то, что еще уцелело. Так, в частности, родилось несколько лет назад желание по весенней воде пробиться в северные непроходимые болотистые районы огромной территории нашего Пимского лесничества. А чтобы не пришлось возвращаться тем же только что пройденным путем, задумана была «кругосветка» по примерно 3000-километровому маршруту: по реке Пим подняться до верховьев, перевалить через водораздел (как — это другой вопрос), спуститься по Надыму в Обскую губу и вернуться по Оби. Нургали Муфахаров во время плавания по территории Пимского лесничества Нургали Муфахаров во время плавания по территории Пимского лесничества Трижды пытался я совершить такое путешествие. Первый раз поднялись мы с напарником от нашего поселка Пим (сейчас он называется Лянторский) примерно на 120 км. Дальше пробиться не удалось. Лучшей оказалась третья попытка, когда мы не дошли до озера Пимтойлор, из которого вытекает Пим, всего каких-то 2 км! Как-то получится в четвертый раз? Пим и Надым — типичные таежные речки, извилистые и, что хуже всего, мелководные. Любое упавшее в воду дерево тут же где-нибудь да застревает. Успех плавания зависит главным образом от уровня воды. Надо угадать время наибольшего половодья, а подъем воды в одно и то же время в верховьях и низовьях отличается, сильно зависит от года. И информации с водораздела, естественно, никакой, ибо там, в болоте, уровнем воды интересоваться некому... Так или иначе, 2 июня выходим. Едем вдвоем. Напарник мой — Арву Мяги, старший инженер эстонского дорожностроительного треста. С утра грузим на машину свою старую «Казанку», «Вихрь-30» с полным комплектом принадлежностей, палатку, спальники, продуктов на 15 дней и 100 л бензина (кроме того 200-литровая бочка заранее заброшена вертолетом на водораздел). Около полудня приехали на берег, разгрузились, отпустили машину. Не торопясь укладываем вещи, устанавливаем мотор. Примерная схема маршрута плавания Примерная схема маршрута плавания И вот, дело привычное, уже едем вверх по реке. И опять-таки дело привычное — через десять минут утыкаемся в завал. Для тех, кто по таежным рекам не плавал, поясню, что самое «популярное» на них препятствие — завал хаотическим нагромождением повалившихся деревьев. Чаще всего завалы образуются в местах раздвоения и без того узкого русла, т. е. там, где на реке острова. Как правило, перетащить через такую естественную баррикаду тяжело груженную моторку не удается. Приходится вещи носить по берегу, продираясь сквозь чащобу, а пустую лодку волочить поверх стволов, предварительно очищенных от сучьев. Нередко приходится проделывать в баррикаде проход, перерубая или перепиливая стволы. Одним словом, в одиночку у нас далеко не уплывешь... Забегая вперед, скажу, что на реке Пим пришлось преодолевать шесть завалов. Хорошо запомнился самый длинный из них — каждая ходка с грузом была метров на 150! Мелкие завалы по нескольку деревьев не в счет. Их штурмуем с ходу, т. е. просто говоря, перепрыгиваем на большой скорости. Кстати говоря, бывают завалы и искусственные. Такой мы встретили ровно через час после старта. Нефтегазоразведочная экспедиция, натянув тросы с берега на берег, наладила зимнюю переправу, а по окончании работ ничего не убрала. К 20 часам доехали до места, где живет самый северный на реке хант — Филипп Колыванов. Это, можно сказать, единственный в мире человек, который знает здешние места. Он нас не обрадовал, сказав, что с выходом мы запоздали — вода сильно упала. Да это я и сам ясно видел по свежим еще отметкам весеннего уровня: они на метр выше сегодняшнего. Конечно, надо было идти на семь-десять дней раньше, но не вышло! Однако и возвращаться не хочется. Надо рискнуть. До озера Пимтойлор по прямой около 60 км. Казалось бы, думать не о чем — часа два ходу! Только эти 60 из-за бесконечных изгибов реки фактически превратятся самое малое в 120, а главное — каждый километр придется преодолевать тяжким трудом... Ночуем у Филиппа в избе. Утром принимаем решение — пробиваться. Теперь привожу отрывки из своего дневника. 3 июня. Рано утром погода была ясная, но часам к 7 небо заволокло тучами, повалил мокрый снег. Вымокли основательно. Все вокруг стало белым — такой у нас бывает июнь! Пока обедали, еще раз подумали и снова решили — ехать дальше. Очень часто попадаются одиночные сваленные деревья. Не всегда удается перескочить их, чаще приходится руками перетаскивать лодку. Из-за опасного мелководья давать полный газ не приходится. Неожиданность: дюралька начала протекать по заклепкам. Виноват сам. Доверил проверить лодку постороннему, а надо было самому. Ладно — будем ехать, пока есть силы. 4 июня. Уровень воды еще ниже. Мелких завалов все больше. Идти приходится самым малым ходом. Ночью стоячая вода в реке замерзла, как и вода в чайнике. Холодная погода не помеха, а радость, так как мало потеешь и нет комаров. В лесу встречаются ловушки на глухарей — это промышляют пастухи-оленеводы. К вечеру добрались мы до мест, где боры сошли на нет, появились сплошные болота. Только вдоль реки узкой полосой (10—50 м) тянется лес. Встречаются просеки — сейсмопрофили. Если просека пересекает реку, деревья, естественно, свалены в воду. И не срублены, а именно свалены — бульдозером... Очень интересно: сумеем ли дойти до озера? За вчерашний день продвинулись мы примерно на 20 км — по прямой на карте. Сегодня — около того. По моим расчетам и осталось столько же... 5 июня. До обеда выйти так и не удалось. Не могли завести мотор — нет искры на свечах. При ремонте сорвал шпонку маховика, так как плохо установил ее в канавку коленвала. Пришлось выпиливать новую из ключа на 10 мм. атунчияхи. |
Деревья на воде попадаются через каждые полсотни метров, будто их валили специально. Виновата река, постепенно подмывающая берега. Много топляков, коряг. То и дело приходится менять шпонки гребного винта. Теперь уже сваленные деревья не перескакиваем — нет места для разгона! Целый день рубим сучки, перепиливаем стволы. Мяги при этом дважды проваливается в воду — стволы очень скользкие. Устаем сильно. А главное — так и не знаем, дойдем или придется возвращаться? Утки встречаются часто, подпускают близко. Стрелять нет никакого желания, так как продуктов хватает. Если идти по берегу пешком, получается гораздо быстрее, чем на лодке. Только не везде пройдешь. На болоте встречаются странные возвышения (до 5 м высотой): это вечная мерзлота выжимает торф.
6 июня. Двигаемся очень медленно — еще медленнее, чем накануне. Все время уходит на перетаскивание лодки. В прошлом году здесь полосой прошел ураган. Река завалена сухими деревьями. Это здесь. А что будет дальше? Ведь впереди большая площадь старого горельника, деревья мертвые (это хорошо видно с вертолета — картина просто страшная). Мотор все время задевает за дно. Ширина реки не больше 4—6 м. За «рабочий» день проехали около 3 км по прямой. Ближайшая задача — добраться до старой разведочной скважины, которая находится сразу за горельником. Можно смело сказать, горельник и получился-то от этой самой буровой, а точнее — от безобразий покорителей севера, работавших на ней. 7 июня. Целый день продирались через горельник. Можно сказать, сплошной завал. Практически мотор не запускали — лодку волокли. Заметим, против течения! Сегодня и я слетел с бревна в реку. Сухие сучки и стволы рубить гораздо труднее, чем свежие. Хотя оба работали в рукавицах, к вечеру все руки были ободраны. Тем не менее задачу на сегодня выполнили: останавливаемся там, где планировали, — у буровой. Валимся без сил. Подводим печальные итоги. В прошлый раз этот же самый горельник я спокойно прошел за два часа, а сегодня мы затратили световой день, работая не покладая рук. Поскольку остающиеся километры мелководья обещают быть еще тяжелее, принимаем решение плавание по Пиму прекратить. Все равно пришлось бы из-за малой воды перебрасываться через водораздел вертолетом. Так какая разница: пусть он поднимет нас не в конце озера, а за 10 км до него... Напротив нашей стоянки на другом берегу обнаруживаем вырубленную площадку под новую буровую. (Сургутская нефтеразведка ведет работы, а документы не оформила: если бы не наше путешествие, лесничество вряд ли узнало бы об этой «незаконной» площадке!) Стоит трактор «Т-130» без гусениц, обвязанный тросами. Очевидно, что за трактором должны прилететь. Вот мы и попросим перевезти нас. Получится ли, сказать трудно. В июня. Идет дождь, завтракаем в палатке. В 11.30 прилетел вертолет. Пока люди с него выходили смотреть, правильно ли обвязан трактор тросами, я успел добежать и отдать бортмеханику записку с просьбой помочь перебросить наш лагерь. Теперь остается надеяться на то, что сработает полученнея заранее подпись начальника геологоразведочной экспедиции... 10 июня. Ночью был мороз, кругом иней. В 10.30, как и вчера, пролетел вертолет. Как мы ни махали изо всех сил полотенцами, не сел. Загораем. Мяги хорошо выдерживает любую нагрузку: лучшего напарника не надо! Днем не спеша ремонтировали лодку. Не обедали — неохота, одолевают комары. Будет ли вертолет завтра? Если нет, попытаемся отыскать ту новую буровую, куда регулярно летают «МИ-6». Направление засекли. Заметив время лета туда и обратно, рассчитали и расстояние — не больше 10—15 км. 11 июня. Около 11 опять пролетел вертолет. Запустили последнюю ракету, — он не сел. Пошли искать буровую. Взяли сухой паек на два дня. Попутно осмотрели водораздел между реками Пим и Надым. Здесь группа из семи озер. Из самого крупного вытекает Пим. Только воды в нем практически нет — не пройти! Из других берут начало река Трам-Аган, текущая на восток, и Катунчияха, текущая на север. Она-то нам и нужна, так как впадает в Надым. Много, очень много комаров. «Дэтой» давно уже пропитана вся одежда. Ночуем у костра, поочередно грея то один то другой бок. Под утро на кострище наваливаем еловых веток и с комфортом спим еще с полчаса. 12 июня. Нашли свою бочку с бензином. В 9.30 вышли на торфяной холм и стали ждать вертолета, приготовили дров для сигнального костра. В положенное время вертолет появился, но опять пролетел мимо. За весь день дойти до буровой или хотя бы увидеть в густом лесу подготовленную под нее площадку так и не удалось. Измучились. Решили возвращаться к лодке. 13 июня. Всю ночь шли под дождем. Когда выбрались у. елового леса к реке Пим, стало уже темно — заблудились. Шли, шли и пришли к тому же месту, откуда начали. После этого решили двигаться только по звериным тропам, которые идут безошибочно вдоль реки. Устали так, что пустой вещмешок весом не больше 3 кг несли по очереди. Останавливались на отдых каждые полчаса. Когда до палатки осталось 200—300 м, я провалился в болото по пояс. Пришли к лагерю, а раздеться, снять мокрое, сил нет. Мяги пытался было развести костер, но потом бросил и, кое-как скинув все, залез в спальный мешок. Днем подсчитали по карте, что за 20 часов прошли по торфяному болоту и лесу не меньше 50 км. 14 июня. Рано утром тетерева токовали в 10 м от палатки. Но ружье было запрятано далеко, не стали мешать им. Решаем идти пешком домой — в Пим. Если напрямую, это примерно 70—80 км. На дорогу берем 2 буханки хлеба, 2 пакета сухарей, 5 банок тушенки, 2 пачки рожков, пачку чаю. Обе не курим, так что хоть о куреве думать не надо. 15—16 июня. Сплошное болото. Идти тяжело. Под ногами мох, вода. Стараемся двигаться звериными тропами. График такой: 30 минут ходьбы, 5 минут отдыха. Мешок несем по очереди. К 7 вечера дошли до сосновых грив, лежащих между Пимом и Прочомтумом. По дороге то и дело встречаются разрыхленные места вокруг деревьев, заметные царапины на стволах возле самой тропы. В первом случае медведь искал червей, живность для еды, во втором — делал отметки границы своих владений. 17 июня. К вечеру дошли до базы изыскателей «Гипротюменьнефтегаза». Накормили нас, дали ночлег, на машине привезли в Пим. Первым делом я позвонил на вертолетную площадку. И оказалось следующее. Записку мою получили, в тот же день диспетчер Таня направила к нам вертолет. Но у вертолетчиков после выполнения срочных попутных работ не хватило топлива для полета за нами. А на другой день наша просьба осталась забытой. Тут появилось новое осложнение: у Мяги что-то произошло и возникли осложнения с отпуском, мне предстояло искать нового напарника. А время летнее, найти свободного человека не так-то просто. И пришлось рискнуть: одного безработного, болтающегося в поселке, кое-как уговорил ехать со мной, сказав, что там — на Надыме, он наверняка неплохо заработает. 23 июня. Закупил продукты, упаковал. Поскольку мы в 10 часов дня должны были ждать вертолет, рано утром сходил — Мишу разбудил. Однако прилетел вертолет — Миши нет. Вертолет покружился и, так как от нас не было ракеты, улетел. Сразу после этого появился Миша. Спрашиваю, где был? Похмелялся, говорит. Позвонил и, извинившись, снова попросил вертолет — на 14 часов. К этому времени обманом пригласил для гарантии еще одного безработного. К 14.00 пришли оба. Взял Мишу. Большое спасибо диспетчеру Тане! 24 июня. Сразу перебросить нас с лодкой за водораздел у вертолета не хватило топлива. Обещали завтра. Настроение паршивое. Выполнят ли обещание? Березы уже распустились. Очень много стало мошки. Это совсем плохо, так как «Дэта» против мошки не помогает. Миша с глубокого похмелья. Еле ходит. Оживет ли к утру? 25 июня. Хороший дождь с грозой. Миша немного очухался. Вокруг палатки выросла зеленая трава. Видны свежие следы лосей. Цветет багульник, морошка. Вертолета нет. А ведь нам каждый день дорог! 26 июня. По радио сообщают, что ожидается гроза с ливнем. А вода в реке уже поднялась на 1 м. Появилась мысль — не попытаться ли, поскольку вертолета нет, снова сесть в «Казанку»? С Мишей пока советоваться нельзя, поскольку он думает, что мы уже прилетели и вот-вот начнем работать 27 июня. Я сказал Мише, что добраться до места работы можно двумя путями: искать буровую и снова вызывать вертолет или своим ходом плыть вверх по реке. Он, не колеблясь, выбрал первый вариант. После обеда по старому зимнику я пошел искать буровую. Через полтора часа изнурительной ходьбы по болоту увидел ее вдали и в ту же минуту заметил вертолет, который садился именно там, где находились лодка и Миша. Потом он поднялся и полетел в мою сторону вдоль зимника. Я зажег костер. Меня заметили, сели. Лодка, вещи и Миша находились уже в вертолете. По пути забрали бочку бензина (спасибо экипажу — взяли, хотя в задании этого нет!) и полетели в направлении К |
Перелет на речку Надым
Как только вертолет улетел, тучей навалилась мошка. Задерживаться с выходом нисколько не хотелось. Вещи, лодку и бензин бодро перетащили к реке, вскочили в «Казанку» Вот тут-то я и объяснил Мише, куда и зачем мы прилетели. Сказал, что обратной дороги нет, если хотим остаться в живых — вперед! Он ответил неожиданно спокойно — ну что ж, поедем, посмотрим, что за город Надым, может, и впрямь там хорошая работа найдется...
В месте старта река шириной 10—15 м, но чуть ниже, после своеобразного омута, неожиданно резко сужается не более чем до 2 м. Вершины ив с обоих берегов переплетаются. Течение слабое (а жаль — ведь теперь оно попутное!), воды достаточно много. Берега глинистые, невысокие, покрыты травой. Удивляюсь, что здесь не растет ель — только один кедр с примесью березы. Ветра нет. Вечером кипятили чай, так как суп или кашу при таком гнусе просто невозможно было бы есть. Попили в палатке. 28 июня. Кстати сказать, мы пересекли границу: кончилась территория Ханты-Мансийского округа, мы оказались в Ямало-Ненецком. Рябина начинает цвести. Лицо, уши, руки успели опухнуть от укусов мошки и болят, пошли волдыри. Наша «Казанка» петляет между кустами и под кустами, ветки хлещут по лицу. Идем по болоту. Там, где появляются островки леса, берега становятся выше, русло пошире, зато в воде полно поваленного сухостоя. Встречаются и «полноценные» завалы. Пересекаем большое, но очень мелкое озеро с вязким илистым дном, вокруг сплошная осока. Дальше Катунчияха становится широкой и такой мелкой, что мотор то и дело чиркает шпорой. Ужин готовить невозможно. Мошка кучей варится вместе с едой, непрерывно барабанит по палатке, будто идет дождь. Думаю, завалов нам преодолевать еще дня три-четыре, дальше будет чистая вода. 29 июня. Встали в 3 утра — можно сказать ночью, но мошку перехитрить не удалось. Посушились, кое-как позавтракали, поехали в 5.45. Много завалов, два очень больших — опять-таки в местах раздвоения русла. Много травы, кругом болота. Если лес, то очень узкой полосой. Встретили самодельный мост на сваях, построенный ненцами для езды зимой на оленях. Когда перепиливал сваленное дерево, утопил двуручную пилу. Это для нас серьезная утрата! Миша искупался по пояс — слетел со скользкого ствола, когда толкал лодку. Вечером была гроза. Переждали дождь под деревом и снова запустили свой «Вихрь». Остановились на ночлег около 9 часов, хотя хорошего места для лагеря так и не нашли. Сколько проехали, толком не знаем, так как точной карты нет (ее не существует и в природе), а ориентироваться по времени нельзя — едва ли не все ходовое время уходит на борьбу с завалами. За два полных дня пути по Катунчияхе израсходовали всего-навсего бак бензина, т. е. 20 л! Сколько же осталось до впадения Катунчияхи в Надым? Если смотреть на нашу карту, совсем немного. На сегодня главный вопрос — мошка. Как от нее спастись? 30 июня. Дует хороший ветер, но не помогает — избавления от мошки нет, так как мы в густом лесу. Готовить невозможно. Очень много мошки, комаров летит в котелок. Повезло — целый час шли, не встречая завалов. Понемногу начались песчаные берега. Увидели стойбище ненцев — место, где они ставили чум. Есть и загон для оленей. По площади его видно, что оленей было много. Стоит морда для ловли рыбы, ондатры. После впадения справа какой-то речки Катунчияха становится шире — метров до 40. День был ознаменован гигантским завалом. И опять перетаскивали все вещи, вплоть до молотка, по берегу, а пустую «Казанку» поверх стволов волоком. Измучились основательно. Невозможно дышать с открытым ртом — мучает мошка. К вечеру похолодало. Даже замерзли. По весенним отметкам видно, что уровень упал до 2 м от максимума. Видели лосиху с рыжим лосенком, когда они переплывали реку. Часто плещется рыба, чего нет у нас на Пиме. И что хорошо — места нехоженные. Нигде не видно срубленных деревьев, остатков костра, нет ни банок, ни бутылок. Залезли на тригонометрический знак: лес тянется вдоль реки узкой полосой, дальше — тундра, сверкают озера. Что плохо — лодка прохудилась сильно. Как ни стучим молотком по заклепкам — течет. Левый сапог у меня тоже стал худой. Заливаю чем придется дыру — хватает на час, не больше. 1 июля. У обоих от укусов лица опухли. У меня правый глаз заплыл, почти не видит. Родная мать нас теперь не узнает, а милиция и подавно. Ветер, на наше несчастье, слабый. Сегодня день исторический. К 10.20 добрались до впадения в Надым. Река эта широкая — 100—150 м. Даже чайки летают! Но мелкая. Встречаются перекаты. Во время обеда раза четыре бросил блесну и вытащил щуку около 8 кг. Ею пообедали, поужинали и еще кое-что осталось. Берега ниже, чем на Катунчияхе. В лесу очень много лиственницы. Часто стали встречаться и березняки. А вот пошли горельники шести-восьмилетней давности. Чувствуется, что здесь поработали «покорители севера». Видим старую зимнюю дорогу геологов, потом стоянку сейсмопартии, буровую вышку, старые вагончики какой-то экспедиции. Три раза видели оленей: они выходят на те острова, где нет растительности, на ветерок — спасаться от гнуса. Первый день вовсе не встречали завалов, да и мошка кусала слабее. Теперь мешают поддерживать приличную скорость мели — угадать, где русло, трудно. |
По Надыму и на обратный курс по Оби. еще была беда постоянная — отсутствие заправки.
2 июля. Встретили на берегу очень странное место — площадь голого песка без всякой растительности, что-то вроде пустыни. Вдали, если смотреть сверху, видны еще несколько таких мест. Причина образования их, думаю, такова. Когда-то прошел лесной пожар и выгоревшую площадь — в данном случае около 50 га — ветер сделал пустыней. В одном месте песок сдул, в другом надул. Где остатки сухих деревьев засыпаны песком, а где и корни торчат на поверхности. Вот что может сделать на севере огонь! Для восстановления леса потребуется лет сто...
Необитаемые края кончились. Появились люди, машины, дюкеры газопровода. На реке работают земснаряды. На берегу монтируются мачты электропередач. Помимо всего прочего строится двухэтажное здание в виде дачи (как оказалось, база работников заказника). Остановились в поселке строителей. Бензина не достать ни за какие деньги. Помылись в душе, сходили в столовую, купили кое-какую мелочь в магазине. Выехали под вечер. Нет ни комаров, ни мошки. Только использовать это золотое время для продвижения полным ходом на север, к городу Надыму, не удается: новая помеха — поднялся сильный ветер, пошла волна. На «Казанке» в такую погоду много не проедешь. Пришлось остановиться. 3 июля. Приехали на 107-й километр — это поселок. Отсюда уже ходят вниз катера с баржами, так что фарватер обставлен. Причал расположен напротив г. Надыма. Ищем заправку. Найти не можем: здесь, оказывается, с бензином очень трудно. Запчастей к мотору и вовсе нет. Поискал, помучился, и решил ехать в Надым искать лесничество. Нашел быстро, так как город небольшой. Встретили меня коллеги хорошо. Показали, где можно переночевать, обещали помочь — завтра. Будем надеяться. Купил новые сапоги. Посмотрел в зеркало и ужаснулся: лицо, как у старика, да еще как-будто покрыто оспой от укусов мошки... 4 июля. Встали в 6 утра и до обеда носились — искали масло, а нужно-то было всего 10 л. Найти не смогли. Здесь поневоле все дефицит, так как завоз только в короткую навигацию. Дальше было, как в сказке. В 11 часов приехал лесник и привез все что нужно, включая масло и запчасти к «Вихрю». Отремонтировав мотор, счастливые помчались дальше и за 20 минут доехали до Старого Надыма. Хотели взять водки на случай приобретения бензина и запчастей в дальнейшем, но уже опоздали. Судоходство здесь интенсивное. Много купающихся. Примерно за 60 км до устья (по руслу) берега пошли все ниже. В основном произрастает береза, много черемухи — она еще только цветет. Только леса все меньше и меньше. Появились луга. Перед устьем река Надым разветвляется на несколько русел. Места и вовсе суровые. Чувствуется, что до Северного полярного круга рукой подать — 42 км. И вот низкие глинистые берега раздвигаются и предстает перед нами бескрайний морской пейзаж — мы оказываемся в Обской губе. Я написал морской, потому что плещут о берег самые настоящие волны, а противоположного левого берега Оби не видно... Хотели заночевать в ненецком рыбацком поселке Хоривое (пять-шесть домиков, рыбоприемный пункт, магазин, который, конечно же, не работает), но нам посоветовали наоборот — идти вперед ночью, когда ветер слабый. За час хорошего хода дошли мы до Святого мыса или, как сказала жена ненца, Мыса Жертв. Здесь очень высокий берег. На вершине два скромных, но запоминающихся памятника погибшим морякам. Шесть дней дальнейшего пути по Оби описывать не стоит. Места населенные, есть города с асфальтом на улицах! На берегу цветет морошка, началась сенокосная пора. Если в губе поражало великое множество выброшенных волнами бревен — даже старых барж и разбитых катеров, то на пойменных берегах не найти и щепки для костра. Запомнилась великая река вроде бы и невысокой, но мощной волной. Здесь главной заботой стало вымокнуть поменьше, а обсушиться побыстрее. Были моменты, когда путешествие могло закончиться быстро и бесславно. Однажды — уже выше впадения Иртыша, в районе села Нялино, настиг нас шквал. Как «Казанку» не перевернуло — непонятно. Кое-как дотянули до берега; пришлось перетаскиваться в старицу и дальше пробираться какими-то протоками, где волна шла поменьше... И еще была беда постоянная — отсутствие заправки. О том, как приходилось клянчить бензин и масло, лучше не вспоминать! Понемногу исчезли волдыри от укусов мошки. Никаких тебе завалов. Фарватер обставлен. Неудивительно, что когда в конце плавания свернули мы с Оби в родной Пим, первым делом сели на мель: отвык рулить по малым рекам! |
Текущее время: 07:28. Часовой пояс GMT +3. |
Powered by vBulletin® Version 3.8.4
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot
МОО НАМС