Эта река (Онега. - Н. В.), протекающая по трем губерниям..остается забытой рекой...
И еще одна удивительно прекрасная северная речка Онега.
Собственно такой красоты больше и не увидишь ни где кроме, как на нашем русском севере. И только полнейшим дилетантством, отсутствием инициативы, не желанием развивать внутренний туризм, водный туризм региональных чиновников от туризма можно объяснить тот факт, что имея такие сверкающие речные жемчужины, как реки Онега, Пинега, Мезень, Свидь, сотни тысяч туристов не имеют возможности насладиться путешествиями по прекрасному северному Архангельскому краю. http://mosjour.livejournal.com/10093.html Бассейн реки Онеги начал привлекать внимание первых русских поселенцев - новгородцев - в XI-XII веках. Преодолев волоком водоразделы, они оказались в обширной неизведанной стране - Заволочье (так исторически называлась область в бассейнах Северной Двины и Онеги, за «волоками»). Продвижение на север шло по большим судоходным рекам, преодолев которые, новгородцы достигли берега Белого моря. Одним из маршрутов колонизации стал путь от восточного берега Онежского озера по реке Водле в притоки реки Онеги, а далее по ним - в саму Онегу, или, по новым водоразделам, в Северную Двину. Именно по этой трассе пролег торговый путь, связавший Новгород с Севером, богатым солью, пушниной и рыбой. Для основания здесь русского поселения имелось несколько причин: выгодное стратегическое положение - в удобной Онежской губе Белого моря, да еще под естественной защитой островов Кийского архипелага, богатые рыбные тони на берегу Онеги - одной из самых знаменитых семужьих рек Севера - обилие пушнины, бескрайние корабельные сосновые рощи. Потеснив финно-угорские племена, известные под собирательным именем «заволоцкая чудь», новгородцы завладели территориями, протянувшимися широкой полосой от Ладожского и Онежского озер до Урала. + + + Место, где сейчас расположен город Онега, было обжито уже в начале XII столетия. К 1137 году относится упоминание о поселении в устье реки Онеги (Устав Святослава Ольговича). На карте «Земля Новгородская XII-XIII веков» оно значится как Погост-на-море. Освоенная в первой половине XV века первопоселенцами Усть-Яны - новгородскими ушкуйниками из приильменских славян, оттеснившими к самому морю племена заволоцкой чуди, - область получила название Усть-Янской (Устьянской) волости1. По другим источникам, она именовалась Усть-Онегой, устьем Онежским или Устьонежским поселением. В 1419 году, по свидетельству «Летописи Двинской», норвежские викинги разорили погосты Неноксу и Онегу. Около 1613 года Устьянскую волость почти полностью сожгли польско-литовских захватчики. Но уже в 1621-м писцовые книги насчитывают в Усть-Онеге 22 крестьянских дома и одну церковь2. Больше столетия (1657-1764) Усть-Янская волость со всеми рыбными тонями и сенокосами принадлежала Онежскому Крестному монастырю. В 1764 году ее административно подчинили Каргопольской воеводской канцелярии3. В 1765-м вся нижняя часть прежнего Каргопольского уезда отошла к Архангелогородской губернии и состояла под управлением губернской канцелярии до 1780 года4, когда Екатерина II учредила «при <...> устроении вологодского наместничества город Онег (именно так вначале именовалась Онега. - Н. В.) для доставления жителям его пропитания и для распространения торговли». Императрица «всемилостивейше соизволяла от пристани сего нового города выпускать российские продукты и товары, коих вывоз не запрещен особыми указами, с пошлиною, <...> каковая собирается в городе Архангельске, равным образом ввозить туда все незаповедные товары с такою пошлиною, которая при архангельском порте установлена для оных, чего ради для досмотра и сбора настоящую определить таможню с потребным числом служителей под ведением Казенной палаты Вологодской губернии»5. Онега включила в свои пределы, кроме собственно Устьянского поселения, несколько близлежащих слобод. Учрежденный для нового города герб имел в нижней половине семгу на голубом поле - символ здешнего рыбного изобилия. Посетивший вскоре эти места писатель П. И. Челищев дал Онеге такую характеристику: «Приморский город Архангельской губернии. От Каргополя расположен в 400 верстах на правом берегу по течению реки, в 5 верстах от моря. <...> В городе купеческих, монашеских домов 140, жителей 1173 души» (см. сноску 11). В 1784 году Онега стала уездным центром Архангельской губернии. Она располагалась на местности «большею частью пологой и неровной, изрытой ручьями и оврагами, чрез которые перекинуто до одиннадцати мостиков». С северной и восточной сторон - «лесистые холмы, за которыми далеко в материк лежат топи и болота, а от этого и городской выгон занимает оба берега Онеги; но строения раскинуты только по одному правому, полосою до того узкою, что поперечные улицы почти незаметны; одна только главная, выстланная деревянною мостовою, простирается на три версты. Под улицами полагается 24 десятин 500 саженей, а под площадями 15 десятин 1680 саженей»6. Еще в середине XIX века Онега представлялась путешественникам захолустьем. «Плачевно глядела она из-за ярового поля черными жилыми домами. Правда, что белелась на горе каменная церковь, но церковь эта оказалась недостроенною, правда белелось еще каменное здание, но оно казалось неизменным казенным казначейством с неизбежным сильно захватанными дверями, с грубыми, заспанными, полупьяными сторожами-солдатами. Единственная улица города, по которой можно было ездить на лошадях (все другие три или четыре заросли травою и затянулись кочками, представляя вид недавно высушенного болота), была когда-то выстлана досками, но теперь являла ужасный вид гнили, с трудом преодолимый путь к цели, которою на этот раз служила отведенная квартира. Бедна Онега и печально глядит в глаза всякому проезжему. <...> Правда, что есть в ней опрятных домиков два, три, но это дома богатеев и лесной конторы, которая нашла приют в этом городе»7. В 1913 году «Известия Архангельского общества изучения Русского Севера» писали: «Эта река (Онега. - Н. В.), протекающая по трем губерниям и впадающая в самый южный залив Белого моря, все еще остается забытой рекой. Впрочем, 14 лет назад, летом 1899 года кем-то были отправлены инженеры для обследования Онеги, и они прошли всю длину ее от г. Каргополя до моря, что-то узнавая, что-то записывая и для чего-то ставя по берегам ее «тычки» - колышки с разноцветными лоскутками. Онежане надеялись, что теперь на Онегу обратит внимание правительство, что не зря проходили «светлые пуговицы» с блестящими инструментами. <...> Но никакого следа от этой экспедиции не осталось, кроме колышков с лоскутками, которые еще долго стояли по берегам Онеги»8. В 1786 году в городе открылось первое училище, состоявшее в распоряжении Приказа общественного призрения. В конце XIX века в Онеге действовали уже два двухклассных городских и два приходских (мужское и женское) училища, церковноприходская школа (1889), городская больница и богадельня9. Онега не раз страдала от пожаров. В огне гибли дома и храмы. В онежских анналах находим названия когда-то действовавших в городе церквей - Лазаревская, Никольская, Успенская... Сгоревшая в середине XVII века Успенская (дата ее постройки неизвестна), по общему признанию, представляла собой подлинный шедевр северного деревянного зодчества. |
Онега вошла в число крупнейших лесных портов севера России;
В 1783 году императрица Екатерина II пожаловала городу 8 тысяч рублей на строительство каменного двухэтажного храма с колокольней. Средства также поступили и от прихожан. В июле 1800 года архимандритом Крестного монастыря Никоном (будущим Патриархом) был освящен нижний храм Михаила Архангела, 17 мая 1814-го преемником Никона Кириллом - главный Свято-Троицкий, а 2 июля 1837 года - придел нижнего храма в честь святителя Николая чудотворца10.
+ + + Занимавшая выгодное географическое положение Онега с давних пор являлась не сказать чтобы крупным, но заметным торговым центром. Поначалу торговля носила преимущественно меновый характер. Из Вологодчины сюда доставляли льняное плотно, сукна, кожи, сало, масло, обратно везли соль, семгу, продукты зверобойного промысла. Отправляли онежане и торговые суда за границу, пока построивший Санкт-Петербург Петр I не запретил вывозить все товары, кроме леса, через беломорские порты. С городом связана деятельность графа П. И. Шувалова - фаворита императрицы Елизаветы Петровны. Получив в 1752 году во владение местные соляные и зверобойные промыслы, в 1755-м он добавил к ним еще и лесные. Однако вскоре (1761) Петр Иванович продал все свои онежские владения обрусевшему англичанину Вильяму (Василию Васильевичу) Гому, который со временем превратился в фактического хозяина на реке Онеге, имея право беспошлинно вывозить за море до 600 тысяч деревьев в год. К 1764 году Гом владел тремя лесопилками, двумя корабельными верфями, канатной фабрикой, прядильным двором. Из-за мелководья большие корабли с моря не могли подходить к лесопилкам, поэтому Гом на Кий-острове оборудовал причал, куда распиленный лес доставлялся баржами для перегрузки его на морские суда. Таким образом, Онега вошла в число крупнейших лесных портов севера России; ее по праву можно считать одной из колыбелей отечественной лесопильной промышленности и лесного экспорта. Однако кипучая деятельность В. В. Гома вскоре иссякла. Он варварски истреблял северные леса, использовал многовековые корабельные сосны на постройку плотов и барж, сжигал их в топках смолокурен, а то и просто бросал гнить штабелями по берегам сплавных рек. Вместе с тем англичанин оказался любителем коммерческих авантюр, в которые вкладывал и свои, и казенные деньги. К 1769 году его долги составили полтора миллиона рублей. Казна поручила управление Онежским лесным торгом архангельскому чиновнику Гауману, а в 1774 году часть предприятий Гома и вовсе была закрыта. Онежский же торг перешел под особое попечение Вологодской, а затем Архангельской казенных палат. 18 марта 1783 года императрица Екатерина II своим указом повелела «дело Гома» «почитать оконченным». Вот как описывает тот же П. И. Челищев последствия этого «дела»: «Я там видел заготовленный англичанином Гомом для строения кораблей лес, которого лежит вдоль на версту, да поперек сажен на сто, и гниет он, не покрытый и не складен, понапрасну. А <...> если из любопытства рассмотреть в лесу, то на каждой версте такового для строения кораблей гниющего лесу можно найти полмиллиона дерев. Содрогнуться должно, увидев, сколько сей зловредный бродяга в пятнадцать лет начудодеял. <...> В оном г. Онеге канатная фабрика и прядильный двор в большом заведении, но тому, как оное строение канатная фабрика и прядильный двор за упадком того англичанина уничтожились, <...> и оные фабрики, заготовленный им для корабельного строения лес и выше показанные пильные мельницы, за занятые тем англичанином Гомом из казны деньги, все осталось в казенном ведомстве и распоряжении и теперь уже корабельного строения нет, и канатная фабрика с прядильным двором стоят пусты, и величайшие заведения строений брошены на сгниение»11. Казалось бы, столь неудачный опыт привлечения иностранцев к «освоению русских богатств» должен был чему-то научить тогдашних государственных мужей. Не научил... Казна, принявшая под свое крыло бывшее хозяйство Гома, повела дело опять же в стиле «империи Гома». Да и что в том удивительного, если руководить этой доходнейшей отраслью продолжали иностранцы, служившие еще при В. В. Гоме - в частности, швед Ниман. «Нигде и никогда не было выдумано вреднее для истребления леса заведения, как в Онежской лесной конторе, и способнее к тому не бывало человека, как сей нерадивый Ниман, природою швед, по званию купец, по должности директор, а по промыслу - разоритель», - сетовал П. И. Челищев12. Засилье иностранцев на онежских лесных промыслах продолжалось вплоть до революции 1917 года. Нанесенный ими ущерб не восстановлен и по сей день. Занятые когда-то ценными сосновыми породами площади ныне заросли мелколиственным лесом, годным разве что на топку деревенских печей... + + + Окончательно границы Онежского уезда определились лишь в XIX веке. «Онежский уезд Архангельской губернии, лежащий по восточному и южному берегам Онежской губы Белого моря, простирается от нее по прямой линии на юго-восток длинною и суживающейся полосой, гранича с уездами: на севере с Архангельским, на востоке - с Холмогорским и Шенкурским, а на западе - с Повенецким и Кемским. <...> Из 23079 квадратных верст по 1850 год выделено под корабельные рощи и нанесено на план 78 053 десятины 1 551 сажень. Сколько за тем находится под прочими лесами, болотами, реками, озерами, того с достоверностью определить нельзя, потому что генерального межевания уезду не было. Пахотной же земли полагается примерно 7 036 десятин 805 сажен, сенокосной - 13 455 десятин 1 812 сажен и под усадьбами 321 десятина 782 сажени; следовательно всего удобной 20 813 десятин 999 сажен»13. « |
Лишь немногие из жителей располагают достаточным количеством собранного хлеба, а большинство, особенно в северной части уезда, вынуждены питаться покупным хлебом, привозимым в изобилии из Каргопольского уезда. Сенокосными лугами Онежский уезд не изобилует, вследствие чего жители держат очень ограниченное число домашнего скота, необходимого для удобрения малоплодородной земли. Недостаток земледелия и скотоводства жители восполняют разного рода заработками и промыслами, например, ловлею трески - на Мурманском берегу, сельдей и наваг - в Белом море, бурлачеством - в Санкт-Петербурге, в Олонецкой и Новгородской губерниях для выгонки и сплава леса по рекам к лесопильным заводам, постройкою морских судов, охотою, солеварением и т. п. Вообще-то материальное положение жителей Онежского уезда можно назвать посредственным, а в южной части даже богатым; только в северной части почти поголовная бедность. <...> Жители все коренные русские, потомки древних новгородцев, и в громадном большинстве православные. Вообще Онежский уезд едва ли не единственный в Архангельской губернии, в котором почти нет раскольников. <...> Все селения уезда разделены на 38 приходов, в которых к 1 января 1895 г. состояло 77 храмов (не считая Крестного и Кожеозерского монастырей), 11 каменных и 66 деревянных, 63 приходских и 14 приписных»14. В 1913 году в южной сельскохозяйственной части уезда снимали в год по 12400 пудов ржи, 58400 - ячменя, почти 3000 пуда овса и около 29000 - картофеля. Поголовье крупного рогатого скота оценивалось в 13400 голов»15.
+ + + Основные земли Онежского уезда - таежные лесные территории - лежали по обоим берегам Онеги. Среди десятков крупных селений и сотен небольших деревень и хуторов-выселок Поонежья особое место занимает Турчасово, расположенное в нижней судоходной части Онеги. Селение это было одним из первых русских обжитых мест в Прионежье. Еще в первой половине XVI века предприимчивые турчасовцы «вместе с онежанами, порожанами, устьмошанами и мехренжанами ездили к морю соли купити», а затем отвозили ее в Каргополь16. Турчасово развивалось по обычной для северных регионов схеме как гнездо поселений, тяготевших к центральному - с приходской церковью. От сложившегося здесь посада произошло второе название села - Посадское. Турчасово стало одним из крупных центров солеторговли на пути из Поморья в Каргополь. Его население составляли в основном ремесленники и купцы, которые большей частью и крестьянствовали, то есть владели землей. На посаде, кроме дворов, располагались «мирской двор», где собирались сходы, становая, таможенная и кабацкие избы, лавки, амбары. Наибольший расцвет Турчасова пришелся на вторую половину XVI века и на следующее столетие. В описываемый период Каргопольский уезд делится на два обширных стана - Каргопольский (31 волость) и Турчасовский (48 волостей). В обширную территорию Турчасовского стана (или Нижней полуземли, то есть области Нижней Онеги) входили поселения по Онеге от Бирючевских порогов до Усть-Онеги и Онежское Поморье, да еще и часть Подвинья с Мехренгским станом, и Усть-Мошенский стан, расположенный выше по Онеге. До конца XVI века Турчасово оставалось с незащищенным посадом. Поводом для позднейшего укрепления села послужила начавшаяся шведская агрессия на северно-русские земли. В 1590 году «свеи» вторглись в турчасовские пределы, разоряя и сжигая мирные селения. Тогда-то и появились остроги на Русском Севере: в Каргополе, Кеми, Сумском Посаде, Коле, Усть-Моше - и в Турчасове. Руководил строительством на крутом правом берегу Онеги острога для «осадного сидения» «служилый человек» Юрий Яковлевич Челядин. Однако «Челядинов острог» простоял недолго. На Север волна за волной накатывались отброшенные от Москвы польско-литовские войска с примкнувшими к ним разбойными шайками русских изменников и «черкас». В 1613 году через Турчасово прошел отряд неких Сидорки и Барышпольца. «А выжжена земля вокруг погоста и острога - людей же посекли и пожгли, а кого не пожгли, то и ему идти некуда»17. Еще две волны польско-литовского нашествия в 1617 и 1619 годах прокатились по этой разоренной местности. В 1631 году в Турчасове возобновили «острожок», а к 1680-м его полностью восстановили, но в более позднее время разобрали за ненадобностью и ветхостью. Городище осталось незастроенным; в память о бедах Смутного времени там была поставлена шатровая часовня Сошествия Святого Духа. В уже цитировавшемся «Кратком историческом описании приходов и церквей Архангельской епархии» отмечена глубокая древность приходов Онежского уезда - Прилуцкого, Турчасовского, Порожского, Подпорожского, Мондинского, Пияльского, Чекуевского и других (так, Прилуцкий образован не позднее XIII века). Впоследствии новгородское духовенство было испытано на прочность церковным расколом, охватившим во второй половине XVII столетия все северное Поморье. Прионежье, сохранив приверженность православию, явилось исключением среди других районов Русского Севера, где раскол пустил глубокие корни. Самое первое упоминание о церкви в Турчасовском приходе - во имя Святителя Николая чудотворца - находим в грамоте 1436 года18. В ранний период существования Турчасовского прихода (XV-XVI века) церковный притч состоял исключительно из монахов, живших отдельно в пределах церковной ограды. В середине XVII века приход был приписан к Соловецкому монастырю. Приписные приходские церкви зависели «от попечения настоятелей Соловецких», обеспечивающих «содержание оных, перестройки, починки, снабжения утварею» и так далее. Это во многом проясняет природу строившихся в Турчасове ансамблей-»тройников» из двух церквей и колокольни. Первой по времени на месте Никольской сооружается Спасо-Преображенская церковь с приделом святителя Николая чудотворца, освященная в 1647 году. Строительство Благовещенской церкви с приделами Зосимы и Савватия Соловецких и Архистригата Михаила было завершено в 1683-1684 годах. Одновременно освятили и второй придел Спасо-Преображенской церкви - Усекновения главы Иоанна Предтечи. Подобно турчасовской Спасо-Преображенской церкви, в Поонежье стали возводить большие, торжественных форм, летние храмы с обширным внутренним пространством: Преображенский в селе Чекуево, Владимирский в селе Подпорожье и другие. Турчасово неоднократно горело; после пожаров храмы отстраивались вновь. Последний турчасовский «тройник» был сооружен после опустошительного пожара 1776 года. Работы растянулись почти на 30 лет. Трехпрестольную Преображенскую церковь освятил 3 июля 1786 года протоирей Иоанн Григорьев. Строительство заложенного в 1781 году холодного Благовещенского храма завершилось в 1795 году; освящал храм в том же году священник Алексий Заринский. Обе церкви и возведенную в 1793 году пятиярусную колокольню обнесли деревянной оградой. На колокольню водрузили семь колоколов, самый большой из которых весил 87 пудов (почти полторы тонны). По отзыву известного русского архитектора академика В. В. Суслова, в конце XVIII века «на закате плотницкого искусства» Благовещенский храм представлял выдающийся образец древнерусской церковной архитектуры. Отдаленные деревни имели свои часовни. Периферию обширного Турчасовского прихода некогда составляли шесть часовен: Сошествия Святого Духа в деревне Целягино (1775), великомученика Георгия Победоносца в деревне Нермужи (1779), Богоявленская в деревне Черемхины Горки (Черемухогорской), Зосимы и Савватия Соловецких в деревне Пертемской (1863), иконы Казанской Божией Матери в деревне Евдокимовской, Животворящего Креста в деревне Посадной (поставленная «в давних летах»)19. Из этих до настоящего времени сохранилась лишь одна - Георгиевская в Нермужах. |
До сих пор Онежский район Архангельской области очаровывает путешественника патриарха
Чтобы дать представление обо всем богатстве старинного храмового зодчества Прионежья, потребовалась бы целая книга. Рамки журнальной статьи лишают нас такой возможности, поэтому ограничимся прилагаемыми к тексту фотографиями некоторых наиболее заметных здешних церквей. В заключение же кратко затронем еще одну тему - онежских иконописных артелей.
+ + + Кроме традиционных для Русского Севера рыболовства, охоты, сплава леса и заготовки смолы, жители Онежского уезда занимались также иконописанием. В XVII-XVIII веках «крестьянская иконопись» была одним из важнейших ремесел на Русском Севере20. Из челобитной от 1660 года иконописца одной из вотчин Крестного монастыря Михаила Алексеева мы узнаем об основании им, возможно, первой на Онеге иконописной артели, в которую, кроме него, вошли «Иван Никонов, Ортюшка Добрынин и Артемий Афанастев». Наиболее крупный заказ артель выполнила в 1659-1661 годах - по заданию тогда уже Патриарха Никона писала иконы для Крестного монастыря. Эти иконы впоследствии постигла трагическая участь: в 1930-1950-х годах на Кий-острове ими устилали улицы. После завершения работ в Крестном монастыре артель была «отпущена» в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь под Москвой, где проработала до 1665 года. Возвратившись в Онегу, она в 1670 году пополнилась сыном М. Алексеева Василием, примеру которого в 1680-х годах последовали три подросших его брата - «Савва, Андрюшка и Козьма». Слава «алексеевской» артели разлетелась по губернии; онежские мастера оказались нарасхват. Так, в 1672-1673 годах они трудились в Холмогорах и Архангельске, а в 1680-х - писали иконы для Успенской церкви Пертоминского монастыря. Работали «алексеевцы» также в крупнейших приходах вотчин Крестного монастыря - Усть-Кожском, Чекуевском, Мондинском, Прилуцком, в приписном Успенском Сырьинском монастыре. Дело М. Алексеева успешно продолжили потомки. В документах XVIII века отмечены иконы, выполненные Козьмой и Саввой - «сыновьями Михайловыми-Иконниковыми» (такая фамилия после смерти Михаила осталась за семьей). XVIII - начало XIX века - время деятельности иконописной артели Ивана Богданова-Карбатского (1716-1801). После пожара в Каргополе (1765) ей поручили написать образа для иконостасов Христорождественского, Воскресенского и Благовещенского храмов города. Пятиярусный иконостас каргопольского собора Рождества Христова стал самой значительной и известной их работой (1770-е годы). В конце XVIII - начале XIX века строительство храмов на Русском Севере резко сократилось. Стало, соответственно, меньше заказов и у иконописцев. Но и в этих условиях традиции артели Богданова-Карбатского сохраняли его ученики и последователи. К ним, например, относятся отец, сын и внук Максимовы. Родоначальник фамильной артели Григорий Федорович Максимов (1776-1833) - крестьянин деревни Лямпиевской Мондинского прихода Онежского уезда - ходил у Богданова-Карбатского в учениках еще мальчишкой. До сих пор сохранились выполненные им росписи стен и потолка Преображенской церкви Турчасовского прихода. После смерти Г. Ф. Максимова его дело продолжил сын Павел, а затем и внук Алексей (умер в 1887 году). Зародившееся на Онеге иконописание стало толчком к формированию на Русском Севере и других центров иконописи - в Поважье, Подвинье, на реке Мезени. + + + До сих пор Онежский район Архангельской области очаровывает путешественника патриархальной тишиной и непередаваемым налетом седой древности. Путешествующих же в последние годы становится все больше, ибо этот уголок России, насыщенный памятниками истории и прежде всего деревянного зодчества, обладает неотразимой притягательностью для исследователей и просто любителей русской старины. |
сейчас трудно представить, что раньше на Соловки пароходы ходили раз в 1-2 дня, имели
Сейчас трудно представить, что у нас на всех речках. озерах, на море было регулярное пассажирское сообщение....
Соловки и общественное судостроение Поморья Не секрет, что на Соловки попасть через Архангельск сейчас очень трудно. Два раза в месяц летом из столицы Поморья ходит весьма скромное судно "Беломорье", для многих путешествие на нем по Белому морю отбивает всякую охоту приезжать в наши края снова. Другой вариант - обещанное судно - замена "Алушты" - пропало, видимо, уплыло к крымским берегам. И сейчас трудно представить, что раньше на Соловки пароходы ходили раз в 1-2 дня, имели каюты 3-классов, могли перевозить до 700 человек каждое (хм, при норме в 300). Существовало регулярное и нерегулярное сообщение с Соловками таких поселений, как Онега, Никольский монастырь, деревни Онежского полуострова (Яреньга, Лопшеньга, Пертоминск, Золотица, Пушлахта, Дураково), Сумской Посад и Кемь. Губернские власти развивали не только монастырское соловецкое пароходство и крупные судоходные товарищества, а также частое и общественное судостроение. Особенно интересна история последних двух, так как оно способствовало развитию поморских поселений, на вырученные деньги строились храмы, школы, жилые дома, это способствовало занятости местного населения. Ниже будет моя статья из "Соловецкого сборника" за 2016 год о развитии общественного судостроения (здесь просто текст, а в сборнике со всеми ссылками на архивные дела и другие источники). История общественного судостроения на Русском Севере мало изучена, хотя вопросы строительства и эксплуатации промысловых и купеческих судов поднимались в дореволюционное, советское и постсоветское время. Часто у именитых авторов можно найти неточные данные, например:*«беломорское судостроение ограничивается только постройкою судов промышленнических»(Богосл вский). В советской историографии также бытовали подобные утверждения (Любимов). В настоящее время тема судостроения на Русском Севере рассматривается гораздо шире, анализируются разнообразные его виды: поморское (крестьянское), государственное, купеческое и монастырское, но общественное направление не раскрывается, как и вопросы перевоза мещанами и крестьянами богомольцев на подобных судах в Соловецкий монастырь (Ружников).*** Расцвет общественного судостроения и перевозки соловецких богомольцев на таких судах пришелся на первую половину и середину*XIX*в. Об этом говорят многочисленные архивные свидетельства, материалы периодической печати и воспоминания богомольцев.* Наиболее активно этим промыслом занимались мещане, купцы и крестьяне Онеги, Кеми, Сумского Посада, Архангельска, Летней Золотицы, что было обусловлено сложившимися историческими путями богомольцев в Соловецкий монастырь. В официальных описаниях губернии подробно рассматривались такие пути и возможности переправиться в монастырь из этих населенных пунктов на больших карбасах и шхунах (только из Архангельска). Со времени появления в середине 1850-х гг. пароходов архангельских купцов Брандтов, а затем судов соловецкого пароходства и других регулярных линий, перевозки на общественных и частных судах стали носить эпизодический характер, хотя сведения о них встречаются и в самом конце*XIX*в. Государство пыталось регулировать это направление перевозок: утверждало чертежи судов, осуществляло проверки, определяло очередность рейсов между перевозчиками.* Одна из причин этого – массовость перевозок: так например с 1788 по 1790 год из Сумского посада на 106 карбасах было перевезено 4468 богомольцев. Вторая причина – нарушение правил перевозки. Третья, во многом зависящая не только от погоды, но и от второй причины - частые *кораблекрушения.* Один из первых рекомендательных документов – письмо 1815 г. от архангельского губернатора Клокачева:*«По случаю бедствия постигшего в 1815 году отправившихся отсюда в Соловецкий монастырь богомольцев на непрочном судне, - предложено было от меня губернскому правлению того же 1815-го года 30го июня № 568, объявить всем судохозяевам, чтобы они о рочности отправляемых в Соловецкий монастырь своих судов, как равно и оснастки имели и предъявляли свидетельства по крайней мере от корабельных мастеров коммерческих верфей; - пред отправлением же в путь осматривать же суда в прочности со стороны полиции чиновнику обще с присутствующим магистрата ратманом, и есть ли малейшее сумнение замечено будет, приглашать к новому освидетельствованию коммерческого корабельного мастера за исполнение чего предписано полиции строго наблюдать и хоть в последствии неоднократно было сем подтверждаемо, но за всем тем лично мне архимандрит Соловецкий Макарий объяснил мне, что приходящие с богомольцами в Соловецкий монастырь суда оказываются весьма неблагонадежными и для плавания опасными. По поводу чего я нужным нахожу предложить губернскому правлению, дабы оное благоволено вновь учинить подтверждение полиции о строжайшем наблюдении предписанных правил и дабы из Архангельска в Соловецкий монастырь ни под каким видом не надежные суда отправляемы не были, о каковом распоряжении дать знать и Соловецкому архимандриту, присовокупив, что ежели бы начальство Соловецкого монастыря расположилось на своих судах доставлять богомольцев из Архангельска и обратно: то можно бы возпретить на партикулярных судах (гражданских –*С.Я.) переезд богомольцев». Соловецкий архимандрит Макарий в официальном ответе губернатору отказался от такого предложения.* Другой важный документ – письмо архангельского губернатора в губернское правление - датируется 1825 г.:*«Составленный по приказанию моему корабельным мастером Колодкиным чертеж судна для перевоза богомольцев в Соловецкий монастырь, я при сем в губернское правление препровождаю, предлагая дабы губернское правление, призвав тех, кои суда имеются для перевозу богомольцев в Соловецкий монастырь, предложить им, дабы они устроили суда по сему чертежу и тем, кои устроят таковые суда, преимущественно отдавать право отвозить богомольцев, которые весьма много терпят несчастий и крушений. Судно же, устроенное по сему чертежу, есть совершенно безопасно от опрокидывания и люди будут иметь свободное и спокойное на судне пребывание, а что бы показать какое оное должно быть устроено, то рекомендую корабельного мастера Колодкина, который с удовольствием всегда явится и даст наставление как удобнее и прочнее устроить; ныне же употребляемые суда должны быть совершенно уничтожены». Скорее всего, в этом документе говорится о мастере Якове Аникеевиче Колодкине, знаменитом русском кораблестроителе, под руководством которого в 1810-1840-х гг. было построено более 70 судов на Русском Севере. В Архангельске по чертежу Колодкина строить судно в 1826 г. решился только архангельский купец 1-ой гильдии Афанасий Амосов. Местные власти сдержали свое обещание, предоставив привилегию в перевозке Амосову, чем вызвали недовольство других перевозчиков уже в самом начале навигации 1826 г.:*«В следствии приказания его Превосходительства Господина Генерал-Губернатора и кавалера Степана Ивановича Миницкого* губернскому правлению, донести честь имею, что хотя купцом Никифоровым и выстроено новое судно для перевозки в Соловецк богомольцев, но не велено ему давать той привилегии, какая предоставлена купцу Амосову, а должен отходить с богомольцами наравне с другими судохозяевами по очереди, потому что судно Никифорова по личному осмотрению Его Высокопревосходительства выстроено корпусом, так же как и старые соловецкие карбаса, но купцом Амосовым выстроено таковое же корпусом по данному ему и утвержденному чертежу…». Всего Афанасием Ивановичем Амосовым было построено два судна для перевозки богомольцев в Соловецкий монастырь, все они были сделаны крестьянином архангельского уезда Федором Резиным. Архангельские губернские ведомости назвали 1828 г. годом открытия регулярного маршрута Архангельск-Соловки-Архангельск. |
Известно и описание поездки в середине*XIX*в. на староманерном *судне. Это описание можно принять за общее для частных и общественных судов:*«Лодьи эти трехмачтовые, обыкновенной формы беломорских судов с ревнею варяго-русской оснасткой, о 8-ми или 10-ти веслах, наподобие галер…на соловецкое судно садится обычно от 100 до 200 пассажиров, плата за место: в палубе от 70 коп. до 1 рубля сереб. с человека в оба пути, каюты от 4 до 15 руб., смотря по величине…Случалось, что пространство это проезжали и в 16 и 24 часа: но это редкость…при неблагоприятных ветрах ходят не менее одной-двух недель.*До учреждения регулярного пароходного* сообщения через Архангельск, онежский путь был популярен, особенно за счет того, что путникам приходилось преодолевать меньше открытого морского пространства:*«Путь в Соловки почитается лучшим, безопаснейшим и удобнейшим через г. Онегу, а не через Архангельск. Дешевейшим и удобнейшим потому, что плавание по реке Онеге, на пространстве более 300 верст совершится спокойно о очень дешево даже и тогда, если купить в Каргополе особый, собственно для себя карбас, а не покупая карбаса, проезд до г. Онеги обойдется какие-нибудь 5- 7 целковых, конечно кроме вологи, т. е. издержек на стол, а безопаснейшим потому, что путь из Онеги морем от 200 до 300 верст лежит через многие острова, тогда как из Архангельска морем надо плыть не через острова, а голоменью. Конечно, Архангельские суда для проезда морем почитаются лучшими, но и в Онеге есть прекрасные с палубою и каютою суда».*
Проблема очередности была основной у перевозчиков богомольцев: иногда сами мещане не соблюдали правил, иногда богомольцев «перехватывали» крестьянские суда, но, чаще всего, без очереди богомольцев забирали суда Соловецкого монастыря. Здесь следует подробнее остановиться на истории, произошедшей в 1826 г. в городе Онеге. Один из путей богомольцев шел через Каргополь, паломники спускались по реке Онеге до ее устья, где находился город Онега. Там пересаживались на «соловецкие карбаса» онежских мещан и отправлялись морем в монастырь. Выше города Онеги находилась деревня Подпорожье (Подпорожская), крестьяне которой иногда пересаживали на свои суда богомольцев и, минуя город, уходили в Соловецкий монастырь.* Онежский мещанин Гаврила Филиппов Зимин и его 13 сотоварищей, имеющих богомольческие суда для отвозу в Соловецкий монастырь богомольцев жаловались,*«что имеют они 11 водоходных с установленными крепостями судов со взносом положенных по силе Устава о водоходстве в казну пошлин издревле обыкновенно происходящего в городе Онега отвоза в Соловецкий монастырь богомольцев с получением с них маловажной за 250 верстное расстояние платы, в том и заключается их малый промысел…противу прочих граждан не имеющих таковых называемых соловецких судов имеют чинить пользу в городской доход …». В этой жалобе указывался подпорожский крестьянин Василий Афанасьевич Савин. В.А. Савин, в свою очередь, оправдывался тем, что был отцом многодетного семейства, не мог отлучаться надолго из дома на промыслы, поэтому и получил ранее разрешение у начальства построить крытое судно для перевозки богомольцев. На этом судне Савин и возил паломников, беря с них 1 руб. 15* коп., перевозя по 60-70 человек. О том, что беломорский путь богомольцев иногда начинался от деревни Подпорожье, говорят и воспоминания богомольцев. В середине*XIX*в. Григорий Панкеев так описал свою остановку в этой деревне:*«На реке Онеге деревня Подпорожье, на сем месте пристань хорошая, откуда отправляются суда в Соловецкий монастырь. На этом месте построены две церкви пятиглавые и звонница новая». Также онежские мещане утверждали, что перевозка богомольцев это*«собственная и прямая их промышленность и особенное мещанское право, которым никакой крестьянин не может пользоваться». Другим их важным доводом было то, что, что такие перевозчики могут брать людей без документов, беглых и дезертиров. Архангельское губернское правление указом от 23 июня 1826 г. дало знать, что перевозка людей в Соловецкий монастырь из Онежского уезда не должна быть возбранена крестьянам. Возможно, богомольцы, выходцы из центральных губерний империи, или большая скученность людей в беломорских деревнях и селах способствовала эпидемиям. Так в 1848 г. наибольше число заболевших было именно в Сумском Посаде, Кеми, Подпорожском селении. В другие годы также в летний период были отмечены другие вспышки заболеваний в этих населенных пунктах.** Сумской посад издавна был связан с перевозкой богомольцев в Соловецкий монастырь.*«Весной и во время навигации народонаселение посада умножается числом богомольцев, как отправляющихся в Соловецкий монастырь, так и оттуду возвращающихся». Так, например, в 1837 г. в Суме был один бриг и 30 лодей, на которых было занято до 300 человек экипажа, более половины народонаселения посада. Важность подобных промыслов указывает и тот факт, что с 1826 г. сумляне могли вырубать лес для судостроительства без уплаты попенных денег. От высланных в 1835 г. чертежей усовершенствованных судов жители Сумы также отказались, продолжая строить староманерные лодьи.* В официальных документах маршрут до Соловков назван «сумской переправой», а транспортные* средства «соловецкими карбасами». В 1844 г. сумской мещанин Иван Иванович Михилев передал посаду, построенное в 1842 г., судно-кочмару для перевозки на нем богомольцев в Соловецкий монастырь,*«но по величине оной, для проходу с полным количеством народа, по мелкости фарватера по реке Суме не удобна, также требует отчасти поправки, а потому и полагают означенную кочмару, по окончании прохода поклонников (богомольцев) сего лета, согнать в Архангельск и желающим продать, а вместо оной в будущем 1848 году на эти деньги выстроить новую и удобную, дабы могла проходить по фарватеру с полным количеством народа…».*Спустя некоторое* время из сумской ратуши доложили что,*«1) мореходное судно кочмара встречает затруднение в проходе по реке Суме с полным количеством пассажиров по ветхости оного, ибо оное не ходило по морскому пути, если б оное ходило бы по морю, то могло бы существовать более 18 лет, а по пресной воде едучи судно и стоя в воде пресной не может существовать более 8-ми лет, а по нужде и с большою поправкой оного 10 лет. 2) мещанином Михилевым построено вышеозначенное судно из казенных надвоицких лесов безпошлинно, 3) члены ратуши предполагают продажу судна без такелажу в Архангельске желающим за выгодную цену и желающий купить может». Судно это называлось «Св. Николай», во время рейсов оно могло взять на борт 140-150 пассажиров. Несколько лет его не могли отправить в Архангельск, так как летом оно продолжало возить богомольцев в Соловецкий монастырь, а также не было желающих рабочих на отгон судна. Известно, что в 1846 г. на общественном мореходном судне было ратушею отправлено в Соловецкий монастырь богомольцев 193 человека, это принесло доходу 83 рубля 70 коп. серебром:*«из оных на содержание судна израсходовано, а именно: 1-е на поправку общественного судна, за взаимку и на спуск с места на воду 12 руб. 2. на покупку толстого каната и тонкого троса к общественному судну 36 руб. 3 копеек на наем кормщика с его работником для хождения в Соловецкий монастырь на* судне с богомольцами 15 руб. и 4. на покупку к общественному судну карбаса 8 рублей, а всего израсходовано для судна семьдесят один рубль». При этом на обывательских судах и церковных судах из Сумского посада переправилось в Соловецкий монастырь богомольцев 858 человек. В 1850 г. зафиксировано четырехкратное хождение этого общественного судна в Соловецкий монастырь. Так 21 и 22 июня было перевезено 100 человек, в т. ч. троих в одну сторону по 50 коп., 95 по 50 коп. в обе стороны и Христа Ради., всего 48 рублей 48 коп.* В 1850 г. нашелся сумской мещанин Николай Демидов, желающий отогнать судно, но судно оказалось в неисправности, так как во время последнего рейса в Соловецкий монастырь оно было повреждено*«из-за задержания в посаде богомольцев таможенным надзирателем Шлыковым*(проверяли паспорта и снимали беспаспортных богомольцев, выявлено таких 19 человек –*С.Я.),по упущенной воде во время прилива судно село на камень в так называемых порожках». Судно дало течь. Во время инцидента на борту было 140 пассажиров. Шлыков жил в посаде на тот момент уже более 10 лет, и (такие случаи уже были отмечены в документах) никогда он не обращал внимания на благоприятные погодные условия. Обычно Шлыков приходил на судно перед отправкой, после молебна богомольцев, ссаживал их с судна и проверял билеты. |
с 1850-1860-х гг. в СМИ проводилась компания по популяризации современного пароходног
В 1857 г. Сумской Посад потратил на постройку нового общественного судна 168 рублей 46 ¾ коп. В 1858 г. перевозка богомольцев стоила в каюте 1 рубль в одну сторону, в обе стороны – 1,5 рубля. В трюме: в одну сторону 35 копеек, в обе стороны – 60 коп.*
Интересен и описанный случай проверки документов во время отправки судна в Соловецкий монастырь.*«…21 числа июня месяца подрядили они*(богомольцы – С.Я.)*в Посаде Суме у посадского мещанина Ивана Вязьминова чрез посредство помянутой Ратуши судно на отвоз для богомоления в Соловецкий монастырь, за что ими уже были уплачены следующие деньги, почему они того же дня, в 12 часов по полуночи, вошед все на судно, хотели отваливать, потому что была сама хорошая погода и существовал ветер весьма удобный и попутный, по которому легко бы они смогли проследовать сто двадцать верст не больше, как в 6 часов. Смотритель же судоходства в то время прибыл на оное судно с партией* солдат вооруженных на штыки и стал проверять их на судне, проверивши же тех, которые стояли на палубе, а которые были под палубой, к тем приставил караул, не выпуская из оной, приказывал колоть народ, сам же смотритель топтал ногами тех, которые выползали из-под палубы и когда ему в этом предупредил пятисотский, чтоб он не приказывал колоть, то смотритель его пятисотского начал ругать скверноматерными словами и толкать в воду, почему они и был столкнут смотрителем в воду…*** В конце 60-хх гг.*XIX*в. сумское общество вновь столкнулось с проблемой постройки нового общественного судна, поскольку старое обветшало, а на новое не было денег:*«сумское мещанское общество в приговоре, составленном 15 сего февраля (1870 года – С.Я.), относительно покупки нового общественного для перевозки богомольцев в Соловецкий монастырь, между прочим изъяснило, что судно, построенное для означенной же цели в 1857 году, по билету Кемского лесничего, от 7 мая того же года за № 245, называемое «Лодейка», пришло в совершенную ветхость». Также сумской ратушей была составлена такса сбора за перевоз богомольцев, представленная губернатору:*«находящееся в Сумском посаде Общественное судно для перевозки из посада в Соловецкий монастырь и обратно богомольцов пришло в ветхость, а потому сумское мещанское общество 23 января в общем собрании приговором постановило: долженствующия оставаться за всеми расходами к 1870 году суммы, принадлежащие посаду употребить на постройку нового общественного судна, на выдачу коих испросить где следует разрешения. В следствии сего сумская посадская ратуша имеет честь покорнейше просить губернское правление о разрешении выдачи все остатков посаду принадлежащих Сумскому мещанскому обществу на постройку общественного судна, в непродолжительном времени, дабы не упустить удобного времени для заготовки для обозначенного судна и постройки оного к нынешней весне». Губернатором и губернским правление прошение было одобрено:*«соображая возбужденное *сумским обществом ходатайство с постановлениями изложенными …находит с одной стороны, что в виду получаемого посадом дохода от перевозки в Соловецкий монастырь богомольцев обществу действительно необходимо иметь для сего судно». Тот же документ говорит и о проблеме чередования перевозчиков:*«в Сумском посаде для перевозки богомольцев в Соловецкий монастырь и обратно в посад состоит два мореходных судна: церковное и общественное, на которых богомольцы и отправляются с платою как в доход церкви, так и в доход Посада не менее 60 копеек с каждого человека; суда эти по общему согласию должны перевозить богомольцев поочередно, но нередко случается, что церковное судно забирает к себе богомольцев не в свою очередь, поэтому общественное судно теряет значительный доход посада, сверх сего возят богомольцев прибывающих в Посад от 20 до 30 человек и не желающих ожидать общественного судна и частные лица на своих судах «шняках» со взносом в ратушу по 10 копеек с человека и всегда скрадывая число перевозимых богомольцев. *Донося о чем Губернскому Правлению Сумская Ратуша имеет честь покорнейше просить сделать распоряжение чрез Архангельскую Духовную Консисторию, чтобы в нынешнюю навигацию церковное судно Сумского Прихода непременно очередовалось перевозкою богомольцев с общественным: жителей же Сумского посада, занимающихся перевозкою богомольцев на своих судах, обязать чрез Станового Пристава 1 Стана Кемского уезда подписками, чтобы они без ведома Ратуши не осмеливались заниматься перевозкою богомольцев, а случится им перевозить богомольцев на своих судах, то вносили бы в доход посада вместо 10 копеек по 50 к. с каждого человека…». 15 мая 1870 г. было освидетельствовано новое общественное судно «Лодейка», построенное сумским мещанством для перевозки богомольцев в Соловецкий монастырь. Торги на продажу старого судна были перенесены с весны на зиму, в связи с тем, что весной большинство поморов было на промыслах. 19 ноября на торги явился только один мещанин Максим Падорин, который и купил судно за 5 рублей 60 копеек. Ежегодно на общественные суда выделялись дополнительные средства, затраты были традиционны для всех селений: подъем и спуск судна, окраска, оплата кормщика и команды. В 70-ее гг.*XIXв. на ремонтные работы уходило:*«…за подъем на балки осенью нового общественного судна выдать мещанину Гаврилу Еремину 7 руб., мещанину Андрею Рюхину* за купленные у него для окраски судна материалы 10 ф. белили и 10 фунтов олифы 4 р. 50 коп. и мещанину Василию Андрееву Пономареву за пригон того судна из деревни Колежмы в Сумской посад 3 рубля 50 коп., и справки, по коей оказалось, по росписи на 1870 год назначено на ремонт общественного судна, спуск на воду и поднятие на балки 14 руб. 55 ½ коп. В настоящем году старое общественное судно на воду спущено не было за негодностью его к езде и продажею». В 1873-1875 гг. на сумском общественном судне было перевезено богомольцев на сумму 384 рубля 25 коп., кроме него ходили частные сумские суда. На одном из таких карбасов в 1873 г. совершил путешествие А. Ильин:*«14 июня были у обедни, после которой священник отслужил панихиду у мощей преподобного Елисея. Придя на квартиру, мы стали собираться в путь, так как нам сказали, что карбас уже приехал. В 3-м часу мы сели в лодку, чтобы ехать на большой карбас, стоявший в устье реки Сумы. В это время пошел довольно сильный дождь. В скором времени мы доехали до карбаса и взошли на палубу его по прибитым к борту ступенькам. На корме нам была приготовлена надпалубная каюта, т.е. та, которая находится не в трюме, а сверху палубы, другие же разместились на палубе. Отслуживши молебен в часовне, стоящей на берегу, в 5-часу вечера снялись с якоря».* В 1880 г. общественное судно продолжало ходить, за 1887 г. есть данные о шняках, совершающих рейсы на Соловки наравне с соловецкими пароходами, но не указано, чьи они – общественные или частные.** Мы видим, что общественное судостроение для перевозки богомольцев в Соловецкий монастырь было распространено по берегам Белого моря и существовало наравне с частным, церковным и государственным. Немаловажно и то, что государство способствовало развитию этого промысла. Жители поморских селений понимали важность данного промысла и указывали это в своих прошениях. Во многом показательно доношение онежан о постройке общественного суда и поновлении храма на вырученные от перевоза деньги. Жители г. Онеги* писали архангельскому губернскому правлению:*«в 1827 году поспешением всевышнего творца от разразившейся над городом Онегой грозы с молнией от коей сгорели деревянные никольская и успенские церкви с приделами к ним, существовавшие до того с давнего времени, каковые по бедности нашей не возобновлены постройкою до настоящего времени, а в 1848 году 28 ноября по определению всевышнего погорел Свято-Троицкий собор с колокольней, находившейся в верхнем этаже каменной церкви, над престолом Архангела Михаила, выстроенный на открытие города Онеги на пожертвованные 8000 рублей Ассигнациями, Блаженные и Вечнодостойные памяти Государыни Императрицы Екатерины*II*и приделом Св. Николая Чудотворца. Бывшие в Троицком соборе иконы и иконостас вынесены и спасены старанием всех жителей города Онеги, с повреждением некоторой части иконостаса от свирепого развившегося пламени при действии сильных северо-западных ветров препятствовавших к спасению и угрожавших скорым обрушением церковного купола, ныне мы остаемся без помощи на краю неизвестности и не предвидим со стороны своей никаких средств к возобновлению Свято-Троицкого собора по совершенной нашей бедности и неимуществу, кроме как напред сего покрыть пожертвованием…временною крышею, несоотвествующей и не имеющей пристойности и благоприличия к храму Господню, а полагаем все единогласно пожертвованные* в общество при выпуске из оного здешним мещанином Прохоровым 100 руб серебром, т. е. в выстройку на имя Св. Троицы судна для перевозки в Соловецкий монастырь и доход собираемый в пользу устроения или исправления Свято-Троицкого собора с тем чтобы разрешено было оному судну всегда преимущество пред прочими первыя и последующие когда оное свободно* очередь ходить безостановлено». 10 января 1851 г. под этим документом оставили подписи 35 онежан. Архивные документы позволяют выявить следующие тенденции развития общественного и частного судостроения и перевозки пассажиров в Соловецкий монастырь: - 10-20-ее гг.*XIX*в. – поддержка судостроения, конкретные шаги по регламентации перевозок через рекомендации и нормативные документы, отмена попенных пошлин; - 20-ее гг.*XIX*в. – попытки упорядочить перевозку богомольцев через введение регулярных рейсов на Соловки, в т.ч. и предложение взять Соловецкому монастырю это направление в свои руки; - 30-70-ее гг.*XIX*в. - поддержка общественного судостроения, как одного из источников пополнения местного бюджета и занятости населения. В то же время с 1850-1860-х гг. в СМИ проводилась компания по популяризации современного пароходного сообщения с Соловецким монастырем, которая перенаправила основой поток богомольцев на город Архангельск |
Давно уже перестала служить река Онега для судов дорогой к морю
Через Каргополь с Белого озера проходил водный путь по Онеге к Белому морю. Значение Каргополя как торгового города и перевалочного пункта стало падать после строительства в устье Северной Двины Архангельского порта. Немаловажную роль сыграло и то обстоятельство, что с XVII в. главной водной магистралью России стала Волга. Для того чтобы попасть с нее в Каргополь, надо было преодолеть сотни верст по озерам и порожистым рекам через леса и болота [3, 4].
И сейчас до этого города добраться непросто. Он находится в стороне от железной дороги, теплоходы ходят по Онеге только на двух не связанных между собой участках верх*него и среднего течений; в верхнем — на протяжении всего 7 км — от Каргополя до озера Лача, а потом дальше по озеру и по реке Свидь до деревни Горка; в среднем — на протя*жении 125 км — от пристани Турчасово до пристани Порог. За последние 30 лет по реке от истока до устья только дважды прошли теплоходы — весной 1959 и 1971 гг., когда самые опытные капитаны перегоняли по Онеге из Белого моря в Каргополь суда, предназначенные для обслуживания пас*сажирской линии Каргополь — Горка. Теплоходы прошли бла*гополучно все пороги по большой воде. Давно уже перестала служить река Онега для судов дорогой к морю. Только лес плывет по ней транзитом от истока к устью. Взрывными работами сплавщики выправили наиболее опасные места, где когда-то разбивались купеческие барки и ломались на камнях во время сплава бревна [3, 4]. Природа В верхнем течении реки самыми тяжелыми и трудно*проходимыми издавна считались Каргопольские пороги (388 - 370 км от устья), в среднем течении — Бирючевские (212 - 190 км от устья), а в нижнем — Кокоринские (25 - 18 км от устья). Сегодня Каргопольские пороги не производят угрожаю*щего впечатления — берега реки здесь открытые, невысокие, в половодье ни камней, ни бурунов не видно. Даже считавшийся когда-то наиболее трудным для проводки судов перебор Мертвая Голова, возле которого правый берег реки поднимается не*большой отвесной скалой, не кажется страшным. За Каргопольскими порогами, перемежаясь с короткими плесами, примерно на полтораста километров вниз по течению тянутся менее известные пороги и переборы, встречаются в русле реки и одиночные выступы материнской горной по*роды — одинцы. Постепенно берега Онеги становятся выше, вобрывах все чаще обнажаются светлые известняки, иногда серого, чащежелто-бурого и даже розоватого оттенков. Ни заливных лугов, ни песчаных отмелей, столь характерных для равнинных рек России, по ней нет. Местами к реке подсту*пает лес, большей частью по ее берегам — поля, покосы, выгоны для пастьбы скота, и бесчисленные источники, сбегаю*щие к воде. Некоторые из них выходят на поверхность у самого уреза воды, другие на пути к Онеге вымыли глубокие, крутые овраги. Ниже реки Ке*ны с левого берега впадет в Онегу Кузнецовский ручей. С правого берега в Онегу впадает Мельничный ручей [3, 4]. У деревни Пустынька начинаются Бирючевские пороги. Места красивые, поросшие хвойным лесом обрывистые берега достигают в высоту 30 м. Скорость течения на Бирючевских порогах достигает 3,8 м/с. Падение реки на 5-километровом участке, от деревни Пустыньки до Волкова ручья, составляет 8,68 м, или 1,74 м/км, а в конце участка, от Большой Головы до Волкова ручья, на расстоянии 1 км - 3,41 м/км. После Бирючевских порогов, Онега успокаивается, течение ее замедляется до 0,8 - 0,3 м/с, и все вокруг преображается. Берега становятся -низкими. На полого сбегающих к воде холмах стоят деревни. Лес отодвинулся далеко от реки, уступив место заливным лугам. Здесь, между приста*нями Турчасово и Порог, единственный на Онеге участок, где есть пойма. Весной в половодье она обычно заливается водой на 0,5 - 1,0 м. Возле пристани Чекуево река разбивается на два рукава, образуя большой низкий остров. В годы высоких половодий тут возникает большой, площадью в 50 км2, разлив. Длина левого рукава Онеги, в который впадает река Кена, составляет 21 км, длина правого, в который впадает река Кодина, - 33 км. За деревней Чижиково, Онега опять течет одним руслом. По низким, часто болотистым берегам местами к са*мой воде подступает смешанный лес. Последние пороги на пути к морю — Кокоринские. На протяжении 8 км вода там падает на 9,5 м. Кокоринские пороги состоят из 26 валунных переборов. Дельты у Онеги нет, приливно-отливные течения Белого моря не дали ей сформи*роваться, сразу же размывая наносы, которые выносит река. Входя в Онежскую губу, приливная волна дважды в сутки вызывает подъем воды в устьевой части Онеги, продолжаю*щийся 5 ч 44 мин. Средняя скорость распространения ее составляет 20 км/ч [3, 4]. Весной во время половодья и при осенних дождевых паводках, а также в холодный период года приливные течения по сравнению с летними ослабевают. На устьевом участке Онеги наблюдаются довольно значительные нагоны воды с моря. Населенные пункты На Онеге расположены города Каргополь (в верхнем течении) и Онега (в устье) — крупный центр лесной промышленности. Деревни: Чекуево, Ярнема. Онега — древний русский город, Онега часто страдала от набегов варягов. До строительства Архангельска Онега была единственным городом-портом на Белом море, хотя таможни там и не было. Она появилась только в 1781 г., но и до этого через Онегу шла большая торговля русским лесом. За шесть лет, с 1762 по 1768 г., в порту на Белом море побывало 251 иностранное судно. До середины ХIХ в. Онега прочно удерживала первое место по экспорту беломорского леса [3, 4]. |
о реке Оке проходил торговый путь, начиная от Орла и далее вниз по течению.
А теперь об истории судоходства нав ерхней Оке в городе Орел
http://www.proza.ru/2014/10/22/606 Струговая пристань на орле в xvii-xviii веках Светлана Абросимова Окажись кто-нибудь из современных горожан в Орле средины XVIII века, едва ли бы, он, узнал свой родной город. Другими тогда были и сами улицы. И их расположение, и сам вид. Все было иначе, чем теперь. Город морской славы, сомневаюсь, что услышав это словосочетание, вы подумаете об Орле. Да и откуда у нас то, скажете Вы? А между тем, при всей своей мелководности Ока находится на водоразделе трех водных артерий, по которым при желании можно попасть в Каспийское, Азовское, Черное или Балтийское моря. Само основание города Орла и дальнейшая его история связаны с удобным расположением на слиянии двух рек. Да и как мы помним из истории, река перестала быть судоходной лишь в 1909 г. К концу XVII века, военная угроза миновала, и город утратил свое крепостное назначение. Из города-крепости Орел стал постепенно превращаться торговый центр. По статистике, между 20-ми и 80-ми годами XVII века население здешних мест увеличилось вдвое, количество пашни — в семь (!) раз. На глазах одного поколения земельный пай увеличился в три-четыре раза. Иван Бунин, сам потомок здешних поселенцев, восклицал: «Господи Боже, что за край! Чернозем на полтора аршина, да какой!». Большую роль тут играло выгодное географическое положение в верховьях Оки, благодаря которому орловская пристань стала крупным центром переправки хлеба из Ливенского, Кромского и Мценского уездов в Калугу и Москву. Бывшие стрельцы, казаки и пушкари стали заниматься ремеслами и торговлей, работать на пристани. В Орел стали переезжать купцы и ремесленники из других городов. Орел становится одним из центров хлебной торговли. В Орле проходила перевалка прибывших с юга товаров. Этому способствовали близость к Москве и удобное расположение города на реке Оке, важной водной магистрали страны. В 1636 году на левом ее берегу была устроена Струговая пристань, которая впоследствии была перенесена на правый берег. Вся набережная от Банного до устья ручья Ленивца называлась Набережной Струговой улицей. Это территория между Окой и Московской улицей напротив спасательной станции, сегодня называется набережная Дубровинского. Речные струги были маневренны и быстроходны на веслах и под парусами. Плоскодонность обеспечивала неглубокую посадку в воде, что позволяло судам добираться до самых истоков рек; на мелях их перетаскивали волоком. Они имели абордажные пушки. Как правило, струги использовались для перевозки людей, или каких-либо стратегических грузов (к примеру пушек). При строительных работах на реках для подвоза грузов — леса, камня, песка, глины - использовались барки. Барки имели плоское дно, невысокие отвесные борта, большую поворотную лопасть с рулем в виде длинного бревна. Использовались весла, паруса. По реке Оке проходил торговый путь, начиная от Орла и далее вниз по течению. Сохранилось придание, что когда в первый раз открылось новое судоходство, то отправились всего две маленькие барки по 12 саженей длинной. И как дело это было для орловцев новое, то почти весь город провожал эти барки вёрст за десять. С образованием Орловской губернии с центром в городе Орле, пристань получила мощный толчок к развитию. Из исторической литературы следует, что до этого сплавлялись лишь небольшие грузовые струги, а теперь появились большие барки, которые были в длину по 30 сажень и в ширину по 16 сажень. Такого и подобного рода судами была плотно забита вся береговая линия Оки, начиная от нынешнего Красного моста и до Октябрьского (Герценского) и чуть далее за него. На этом пространстве весь правый берег Оки кипел такой деятельностью, что, по рассказам старожилов, "здесь в иную пору нельзя было ни пройти, ни проехать, а хаживали по возам". Каждый третий горожанин был связан с работой на пристани. На каждого жителя, включая и малых детей, приходилось от 3 до 7 тонн отправляемых грузов в год. Сотни тонн грузов (в основном сельскохозяйственная продукция) отправлялось из плодородного края вниз по Оке в другие города центра России. Так как летом мелкой воды Оки не всегда хватало для хорошего хода судов вниз по реке, то на соседних прилегающих реках устраивались плотины и пруды для накопления воды и сброса её в нужный момент для дополнительного обводнения реки. Была такая плотина и на Оке в районе нынешнего ж/д моста линии на Брянск. Называлась она - Хвастливою и поднимала воду Оки выше этого моста. По её открытии вода устремлялась вниз по течению к центру города, где у пристани ждали отправляющиеся суда. Была плотина и на Орлике, примерно на месте нынешнего Тургеневского моста. Мелководная Ока на время открытия плотин прибавляла в воде и суда беспрепятственно отправлялись вниз по реке. Следующая большая пристань была ниже по течению - в городе Дешкин. Ныне это почти вымершая деревушка в Мценском районе области. В хранящемся в Российской государственной библиотеке «Описании Московской губернии» конца XVIII века есть такие строки: «По реке в полную воду ходят барки из Орла в Москву и Нижний Новгород, а летом и в осень меньшие суда с солью и железом вверх в Алексин, Калугу, Мценск и Орел». Что творилось в Орле! (Никак не могу обойтись без восклицаний!). Везли зерно и из воронежских сел, и из курских, и даже из Новороссийской губернии. Приехавший в Орел священник Иоанн Лукьянов записал: «Пристань соленая и хлебная зело велика; матица хлебна!» Три дня каждую неделю зимой был торговый съезд, на который собиралось по 10—12 тысяч подвод. И так не только в Орле, но и во Мценске. Крупные торговцы предпочитали доставлять в первопрестольную товар именно по Оке, а не подводами. В 1737 году, например, 90% хлеба по воде было доставлено в Москву с Орловской пристани. Весенний сплав, был самым любимым праздником горожан. Открытие судоходства на Оке, ежегодно сопровождалось различными праздничными церемониями в присутствии «отцов города и губернии» и других официальных лиц. Непременной традицией перед отплытием каравана являлся Божественный молебен, который служили перед устроенной на пристани часовней. Вероятно, первоначально она была деревянной, позднее часовню выстроили из кирпича. К концу XIX в. количество часовен увеличилось до трех. Они представляли собой фигурные кирпичные столпы, увенчанные главками с крестом, с нишей, куда для богослужения устанавливалась икона. После молебна, при громе пушечных выстрелов, при напутствии чуть ли не всего населения, сотни судов отходили от пристани… Вот как праздновалось открытие навигации в 1844 г.: «В 12 м часу утра (11 апреля. – В.Н.) его сиятельство начальник губернии князь Н.И. Трубецкой в сопровождении г на вице губернатора, управляющего палатою государственных имуществ и др. высших чиновников и особ обоего пола г. Орла, а также Орловского градского головы, членов Орловской судоход ной депутации и некоторых судопромышленников отправлялись на приготовленных шлюпках, под флагами Орловской депутации, на середину пристани, что около дер. Щекотихиной. На особых лодках следовала музыка и песенники. По прибытии на пристань все гости были угощаемы членами депутации и судопромышленниками роскошным завтраком. Тост за здравие государя императора, провозглашенный его сиятельством, был принят со всеобщим восторгом, и окрестность огласилась пальбою с судов. Вслед за сим началось отправление барок, украшенных разноцветными флагами. В продолжение четырех дней, считая с 11 числа, сплавлено было до 266 барок. Нагруженная на них кладь оценивалась в 1 601 608 руб. серебром». С проведением через Орёл первых железных дорог в 1868 году значение пристани резко упало. Впервые о нецелесообразности держать пристань Городская дума высказывалась в 1891 году. Если до проведения железных дорог сплавлялось по 50 и более барок, то к этому времени осталось всего пару судов. В июле 1909 году ввиду почти полного отсутствия судоходства городская дума признала Оку в черте города и ниже по течению - не судоходной. Пясецкий пишет: «Купцы начали продавать свои барки, и из барок стали строить дома. Наконец, неожиданное вскрытие Оки в январе 1868 года причинило окончательное уничтожение пристани. Теперь она составляет уже предмет воспоминаний: и у старой часовни ее, что против городского острога, не слышно более священных песнопений о благополучном плавании по реке Оке вниз до Волги. До 1970-х годов были ещё целы последние свидетели истории, заставшие ещё времена бурного рассвета пристани. Среди них - здание управления пристанью. И так же три небольшие часовенки, которые стояли вдоль берега Оки на всём протяжении пристани. В планируемой на 2014-2016 годы реконструкции набережных Оки и Орлика есть пункт о восстановлении памятных часовен на месте стариной пристани. |
Вложений: 1
И сегодняшняя новейшая исторяи судоходства в городе Орел
http://www.riverfleet.ru/news/53494/ «Заря» над Окой: в Орле готовятся запустить новый прогулочный рейс «Заря» над Окой: в Орле готовятся запустить новый прогулочный рейс 15 Апреля 2014 С 1 мая по Оке снова будет ходить прогулочный скоростной теплоход типа «Заря». Об этом сообщил генеральный директор МУП «Трамвайно*троллейбусное предприятие» Александр Коровин. Мелкосидящий глиссерующий пассажирский теплоход "Заря-182" проекта 946А был построен на Московском судостроительном заводе в 1975 году и изначально работал в Московском речном пароходстве, после чего судно было передано в Орел. В 2000-е годы судно эксплуатировалось эпизодически, а с 2009 года было поставлено на консервацию. Ремонт судна был осуществлен силами работников МУП Трамвайно-троллейбусное предприятие. Теплоход подняли при помощи двух кранов, что позволило провести осмотр днища судна и сдачу Регистру. Запуск прогулочной линии намечен к первомайским праздникам. Работать судно будет на линии «Городской ПКиО – парк Ботаника». Но до сих пор выведены из эксплуатации четыре прогулочных теплохода типа «Москвич», проекта 544, также постройки Московского судостроительного завода. Навигация судов была приостановлена в 2013 году в связи с вступившими в силу новыми правилами, предписывающими обязательный осмотр корпуса и днища судов. Осуществить такое обследование возможно только при помощи специальных судоподъемных устройств, которых у городского предприятия не оказалось. Средства, необходимые на проектирование и строительство слипа, были выделены решением горсовета в 2014 году. В данное время предприятие объявило запрос предложений на разработку проектно*-сметной документации и выполнение изыскательских работ: «Судоподъемное устройство (СЛИП) для подъема и спуска теплоходов типа «Москвич» (проект 544) на воду в районе затона города Орла». История прогулочного судоходства в Орле идет с 5 мая 1971 года, когда после после 62-летнего перерыва, по реке прошло первое пассажирское прогулочное судно. Им стал теплоход «М-21» проекта 544, прибывший своим ходом, по «большой воде», из Москвы. Как пишут в истории судоходства на местном форуме, сначала из Москвы теплоход перегнали в Калугу, где он ждал весеннего подъёма воды. И вот при весеннем разливе реки, сразу как сошёл лёд, он своим ходом поплыл на Орёл. Капитаны сильно рисковали, ведь Ока от Калуги в верх по течению в сторону Орла была не судоходной. На пути пришлось разбирать все низководные мостики. За одни сутки пройти маршрут не успели, так как теплоход в районе Мценска натыкался на мели. К обеду следующего дня наконец-то доплыли до Орла. Первый и единственный маршрут был «Городской ПКиО – парк Ботаника». Стоимость проезда в одну сторону была 20 коп. В 1970-х годах в Орёл прибыли ещё 4 теплохода типа «Москвич» проекта 544. С 1973 г. — «М-228» и «М-267», с 1975 г. — «М-184» и «М-251». |
Текущее время: 07:15. Часовой пояс GMT +3. |
Powered by vBulletin® Version 3.8.4
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot
МОО НАМС