Национальная ассоциация маломерного судоходства

Национальная ассоциация маломерного судоходства (https://www.nams.ru/forum/index.php)
-   Рабочие вопросы (https://www.nams.ru/forum/forumdisplay.php?f=5)
-   -   Канал Пинега-Кулой (https://www.nams.ru/forum/showthread.php?t=3184)

Евгений Тихомиров 13.04.2018 08:55

Система «Аргос» позволяла в любой момент вывести поисковую партию на розыски заблудив
 
Не впример нашим людям иностранцы относятся к предстоящим водным походам более прагматично, без надежды на "авось", готовтся к путешствию,к а будто предстоит не плавание обычное по речкам.,а на ковчге в неизвестность...
http://www.barque.ru/stories/1985/on..._south_america
Рейс «Эльдорадо» на моторных лодках по Южной Америке Год: 1985. Номер журнала «Катера и Яхты»: 118 (Все статьи) 0
Французский водномоторник и фоторепортер Кристиан Галлисяи известен как организатор сложнейших трансконтинентальных экспедиций на надувных мотолодках. В телепередачах «Клуба путешественников» демонстрировались фильмы, а в «Катерах и яхтах» печатались материалы о его плаваниях в 1978 г. через Североамериканский континент (см. «Голубой рейс» в №85, 1980) и в 1981 г.— через Африку («Африка — с борта надувной лодки», №104, 1983 г.).
В этом номере мы публикуем рассказ о рейсе по Южной Америке, подготовленном К. Галлисяном совместно с его коллегой и участником предыдущих экспедиций Константэном Бривом — на этот раз он оставался в парижском штабе рейса «Эльдорадо» его куратором.
Шестеро участников похода прибыли самолетом из Франции в Каракас — столицу Венесуэлы. Их встретила изнуряющая жара. Только после долгих и утомительных переговоров с владельцами грузовиков удалось, наконец, нанять машину, на которую и были с трудом погружены три огромных ящика общим весом около 2 т — снаряжение экспедиции.
Схема похода по Южной Америке Конечным пунктом автопробега был расположенный на берегу реки Ориноко городок Барранкас. Здесь французские искатели приключений разбили первый лагерь и приступили к распаковке снаряжения и сборке трех своих лодок с яркими надписями на крутых бортах «Рейс Эльдорадо»1. Несмотря на весь имеющийся богатый опыт, разместить в 4-метровых лодках все выгруженное из ящиков удалось лишь после длительной и многократной перекладки вещей с места на место. Одновременно на картах делалась прокладка первых этапов маршрута. К счастью, вода держалась на довольно высоком для октября уровне, что существенно облегчало путь в верховья реки — к водоразделу на Гвианском плоскогорье.
Утром 10 октября 1979 г. тяжело груженные лодки покинули уютную лагуну и вышли в основной рукав дельты Ориноко. Мощь ее поражала воображение, 35-сильные «Эвинруды» с трудом преодолевали встречное течение.
Экипаж флагманской лодки состоял из руководителя пох-1да и штурмана — 38-летнего Жерара Мате. Жерар вступил в работу с первых же минут: зажав между коленями компас и обложившись картами, он направлял эскадру, обходя островки и мели так, чтобы нечаянно не свернуть в какое-либо из многочисленных ответвлений дельты.
На второй лодке шли 28-летний радист, интендант экспедиции Серж Милон и 22-летний кинооператор Ален Гайяр — высокий человек с лицом аскета.
Третья лодка была призвана исполнять роль «скорой помощи»: на ней находились механик Серж Пруст и врач — специалист по тропическим заболеваниям 30-летний Жан-Франсуа Артман,
Стоянку сделали вблизи селения Гран-Гюйнель. Как всегда бывает в начале пути, для обнаружения понадобившихся в первую очередь вещей пришлось вытаскивать из лодок большую часть имущества. Все это с трудом удалось уберечь От копыт огромного стада коров, направлявшегося на близлежащее ранчо. Затем появились москиты. Не обращая внимания на патентованные мази, они нескончаемыми полчищами атаковали непривычных к укусам французов. Кое-как поужинав, те поспешили укрыться в спальных мешках, но настойчивые насекомые легко прокусывали не только джинсовую ткань мешков, но и толстый материал гамаков. Невозможно было подолгу переносить духоту влажной тропической ночи в закупоренном мешке, но лишний раз высовываться никто не спешил. Устрашали незнакомые звуки окружающего леса. Шуршание листьев представлялось приближением ядовитых змей или кровожадных хищников.
Одним словом, невыспавшиеся путники с радостью встретили наступление дня и поспешили свернуть лагерь, чтобы побыстрее вывести лодки на простор Ориноко. Ее желтоватые воды местами разливались здесь на 5—6 км.
Участники рейса познакомились с жизнью венесуэльских крестьян. Скудные клочки земли они засеивают маниокой (здесь ее называют юкой) и хлопком. Ютятся в ветхих хижинах. Пропитание семье обеспечивают несколько кур, иногда — свинья, а главным образом — выловленная в реке рыба и юка. Эти бедные люди оказались чрезвычайно приветливыми. Они охотно помогали французам разбивать лагерь, в обмен на рис доставляли рыбу, угощали твердокаменными лепешками из юки, которые жарятся на масле из ядовитого в сыром виде сока корней этого растения. Доктор Артман неизменно устраивал медицинские осмотры местных жителей и обнаружил немало случаев самых серьезных заболеваний.
По мере продвижения в глубь континента заросли по берегам становились все гуще и выше. На реке стали попадаться выдолбленные из ствола индейские челны под парусами — ланчи. Они легко скользили по воде, казалось, даже не касаясь ее.
Флагманская лодка Галлисяна — Мате Очень скоро — в самом начале рейса — его участники убедились в необходимости и удивительных возможностях спутниковой системы слежения «Аргос». Генерируемые передатчиком, смонтированным на головной лодке, импульсы через спутник поступали в далекую Францию, там по ним вычислялись точные координаты лодок и передавались назад штурману вместе с метеосводками. Система «Аргос» позволяла в любой момент вывести поисковую партию на розыски заблудившейся экспедиции, а как выяснилось, и на реке представлялось немало возможностей заблудиться.
Путешественникам казалось, что за каждым поворотом их поджидают неизведанные опасности. Все более трудным делом становились поиски мест для лагеря: деревья вставали сплошной стеной от самой воды. Каждый раз надо было вырубать площадку, а занятие это оказалось не из легких. Приходилось долго месить сапогами липкую грязь и работать топорами и мачете, царапая кожу об острые колючки, пока удавалось расширить «зону обитания» до размеров, позволяющих подвесить (по радиусам от одного дерева) шесть гамаков и установить пару палаток.
Жестоким врагом продолжали оставаться москиты. Костер старались разводить таким образом, чтобы ветер нес полосу дыма через «спальную» площадку, однако огонь рано или поздно угасал, и вот тогда-то стаи насекомых, жаждущих крови, с яростью бросались на путников. По утрам у всех были болезненные опухоли от укусов. Хотелось поскорее окунуться в воду, чтобы освежиться и немного унять зуд. Однако в реке нельзя было чувствовать себя в безопасности: то и дело кто-нибудь из купальщиков стремительно вылетал на берег или вскарабкивался на борт лодки, едва почувствовав в воде прикосновение инородного тела. Одна мысль о возможности встречи со страшными пираньями придавала крылья. А пираньи, действительно, в Ориноко обитали. В этом довелось убедиться. Однажды Галлисян выследил в джунглях кабана. Изголодавшиеся по свежему мясу путешественники разделали тушу с ловкостью профессиональных мясников и едва успели выбросить в реку внутренности, как их стала пожирать мгновенно собравшаяся стая пираний. Окровавленная вода на несколько секунд буквально вскипела и — успокоилась. Эта сцена произвела очень глубокое впечатление.
Были и мирные соседи — гигантские речные выдры боте, которых индейцы почитали как священных животных. Встречающиеся во множестве, боте играли в воде на всем протяжении пути вверх по Ориноко...
В городе Пуэрто-Аякучо завершился первый 2000-километровый этап. Губернатор устроил экспедиции помпезную встречу. Ансамбль венесуэльских гаучо «Лиаперос» со скрипками и арфами исполнил приветственную серенаду. Встречу обильно смочили ачуардиенте — местным напитком, немилосердно обжигавшим полость рта.

Евгений Тихомиров 13.04.2018 08:56

Первым серьезным препятствием на Ориноко был 15-километровый порожистый участок. Реку
 
Здесь Ориноко стала уже пограничной рекой — на левом берегу лежала территория соседней Колумбии. Поэтому в Пуэрто-Аякучо с особой остротой стояли обычные пограничные проблемы, в первую очередь — проблема контрабанды. Громкой славой пользовались мало считающиеся с границей колумбийские красавицы легкого поведения, кочующие с одного берега на Другой в зависимости от конъюнктуры.
Первым серьезным препятствием на Ориноко был 15-километровый порожистый участок. Реку перегораживали скальные гряды, преодолеть которые (не будем забывать — против течения) на лодках с полным грузом нечего было и думать. Галлисян и Мате разгрузили свою лодку и попытались, выжимая из моторов все возможное, прорваться через пороги, но бурлящие волны заставили их отказаться от затеи. Пришлось выпустить воздух из камер и перетаскивать «Зодиаки» и все имущество по берегу под палящими лучами солнца. Едва удалось закончить эту работу, налетела буря, обрушившая потоки дождевой воды на разбросанные по берегу вещи. Последующие сутки ушли на всеобщую сушку.
Ориноко становилась все уже, лес по берегам — все гуще. У Жерара прибавилось забот: под несущимся навстречу тонким слоем воды тут и там скрылись валуны, представлявшие «смертельную» опасность для гребных винтов. Требовалось особое внимание и быстрота реакции.
Схема применяемых экспедицией надувных лодок
Схема применяемых экспедицией надувных лодок На берегах начались владения индейцев. В названиях деревень исчез даже намек на испанский язык: пошли Киритаре, Таматама... Индейцы охотно обучали французов искусству охоты с луком на рыбу и птиц. Сами они временами охотились и друг на друга, о чем Галлисяна предупредил священник-миссионер: шла война из-за похищения женщин одним племенем у другого. Похитители наотрез отказались вернуть пленниц и разгорелись военные действия, явно препятствующие продолжению экспедиции. В промежутках между боевыми вылазками воины обеих сторон развлекались любопытной игрой «нопо», в которой двое соперников до тех пор бьют друг друга дубинками по голове, пока слабейший не упадет.
Так или иначе, но зону военных действий удалось преодолеть без потерь. Теперь экспедиция готовилась покинуть Ориноко. После долгих и упорных, но бесплодных попыток обнаружить нанесенную на карту деревню — главный ориентир, вошли в естественный канал Касикьяре, пустынную протоку, соединяющую Ориноко с Риу-Негру. На протяжении примерно 250 км этого на редкость спокойного плавания по «каналу», то и дело попадались лагеря индейцев-рыбаков, сушивших рыбу на громоздких сооружениях из жердей перед отправкой в ту самую деревню, которую никак не мог разыскать штурман (она, как выяснилось, располагалась в глубине леса).
В ночной тишине три «Зодиака» сплоченным строем неслись вниз по Риу-Негру. Границу с Бразилией пересекли рано утром вблизи селения Кукуй. Вокруг стояли живописные, величественные горы.
Ниже начинались пороги, преграждавшие путь к городку Сан-Габриел. На этот раз экипажи с честью выдержали испытание, приняв боевое крещение. Лодки взлетали на волнах, увертывались от ударов о выступающие камни, протискивались между скалами, толкаемые винтами надрывающихся от перегрузки моторов. Пройдя этот «безумный лабиринт», экспедиция прибыла к месту первой бразильской стоянки.
Родина самбы, как и полагается, встретила путешественников громкой музыкой, буквально наполнявшей улицы этого живописного городка, построенного на огромной скале. Когда-то это была португальская крепость, преграждавшая продвижение на юг испанских колонизаторов. Сан-Габриел надолго остался в памяти из-за крупного (высотою около 3 м) порога, подстерегающего лодки при впадении в Риу-Негру какого-то малозаметного притока. Хотя со стороны порог и не выглядел слишком опасным, на нем терпели крушение многие. Огромные пенные валы вздыбливаются на стремнине, за ними более мелкие волны буквально взрывают поверхность, образуя водовороты, бросающие тонны воды навстречу быстрому течению...
Одна за другой лодки покинули гавань и, совершая акробатические кульбиты под аплодисменты собравшихся сан-габриельцев, вышли на середину реки. Затем они миновали островок, вблизи которого поток набирает скорость перед началом водосброса. И, как обычно — первой устремилась в кипящие волны лодка Галлисяна — Мате. Она то и дело взлетала вверх, мощные удары разворачивали ее то в одну, то в другую сторону, но руководитель экспедиции сумел удержать курс и благополучно пройти все преграды.
Второй лодкой управлял Серж. Он очень старался повторить маршрут Галлисяна, но его «Зодиак» со все возрастающей скоростью понесло к самому центру водопада. Ален, балансируя на носу с кинокамерой, пытался снять прохождение порога, когда крупная волна развернула лодку поперек течения. Через несколько секунд она полетела с порога кормой вперед, а смытый с лодки кинооператор исчез в бурлящей пучине. Еще через несколько мгновений лодка перевернулась вверх днищем.

Галлисян и Мате с ужасом наблюдали за тем, как выброшенная водопадом где-то за сотню метров лодка Милона — Гайяра кувыркается, временами вставая вертикально и вытряхивая в реку остатки содержимого. К счастью, головы обоих членов ее экипажа уже мелькали в волнах. К спасению купальщиков поневоле и державшегося на плаву имущества присоединились Пруст и Артман, сумевшие учесть печальный опыт предшественников и успешно проскочить пороги.
Галлисян был в отчаяньи. При опрокидывании были безвозвратно утеряны не только часть провизии, охотничьи принадлежности, спальные мешки, но и киноаппаратура, и самое неприятное — сотни метров отснятой кинопленки! Это было катастрофой: ведь затраты на экспедицию планировалось компенсировать фильмом. Когда участники рейса «Эльдорадо» уже были склонны считать его неудачно закончившимся, случилось чудо — среди немногих застрявших в лодке вещей обнаружили водонепроницаемый мешок с пленкой, на которой были отображены 2500 км пути.
Успокоившийся Галлисян принялся энергично руководить восстановительными работами. Пока Пруст и Милон перебирали мотор, остальные ремонтировали изломанное оборудование лодки и приводили в порядок сохранившееся имущество. В Париж пошла радиограмма с просьбой срочно выслать новую киноаппаратуру.

Евгений Тихомиров 13.04.2018 08:58

ледующий отрезок пути — всего около 102 км — шел вниз по Амазонке до устья владеющего
 
Через двое суток «Зодиаки» вновь устремились вниз по Риу-Негру.
Несмотря на усталость, путешественники были очарованы красотой идиллических береговых пейзажей, проносившихся мимо, а главное — наслаждались отсутствием комаров и москитов. Уровень воды в реке падал, обнажая песчаные банки, которые то и дело приходилось огибать. Визит в католическую миссию запомнился тем, что, как выяснилось позднее, многоопытные отцы-миссионеры непростительно грубо ошиблись в предсказании не только погоды, но и местных цен бензина: ниже по реке повсюду пришлось платить по 4 франка за литр безжалостным местным, торговцам.
Как-то над Риу-Негру появился небольшой гидросамолет. Он сделал круг, неожиданно приводнился и встал прямо против вытащенных на песок лодок. Из его кабины выбрался... прилетевший из Парижа Константин Брив. Выслушав горестный рассказ о потерях под Сан-Габриелом и о прочих трудностях, он порадовал вестью о том, что в Манаусе экспедицию ждет новая киноаппаратура.
Манаус, расположенный в месте впадения Риу Негру в Амазонку, — бывшая каучуковая столица мира, помнящая времена бурного расцвета. Пышные особняки королей каучука, большой оперный театр, напоминающий парижский, соседствуют с нищенскими кварталами бедноты. И сейчас Манаус представляет собой довольно крупный город с населением около 600 тыс. человек. Ныне он известен тем, что располагает зоной беспошлинной торговли: здесь можно купить все, что выпускается в любой стране «западного мира», так что восполнить пропавшее в волнах снаряжение оказалось нетрудно.
Следующий отрезок пути — всего около 102 км — шел вниз по Амазонке до устья владеющего в нее справа притока — реки Мадейра. Берега Амазонки встретили путешественников непроходимыми джунглями и ...полчищами комаров. Воды изобиловали разнообразной рыбой, так что томбакуи, пиророку, тукунари, собака-качеро, зловещая пиранья и другие, неизвестные европейским гурманам обитатели амазонских глубин неизменно украшали меню членов экспедиции.
Берега Мадейры некогда заселяли многочисленные индейские племена, однако в конце прошлого столетия они были загнаны каучуковой лихорадкой в глубь сырых тропических лесов. На протяжении нескольких сотен километров берега оказались незаселенными. Попалось лишь несколько деревенек — остатки многочисленных некогда баз снабжения «серингейрос» — добытчиков сока гевей, чей рабский труд в джунглях и приносил баснословные барыши колонистам-концессионерам.
Скорость продвижения упала, теперь пришлось идти вверх по течению. Однажды ушедшая вперед флагманская лодка сделала вынужденную остановку — вышла из строя свеча зажигания, а запасной не оказалось. Галлисяну с Мате пришлось дожидаться остальных, но случилось непредвиденное: обе лодки прошли под противоположным берегом, не обратив внимания на сигналы... Теперь можно было рассчитывать только на свои силы. Надо было выгребать против течения и двигаться вперед достаточно быстро, чтобы назавтра поспеть к пункту начала следующего этапа.
Галлисян и Мате разобрали весла и, изнывая от послеполуденной жары, начали грести. Тишину реки нарушали лишь всплески весел да крики обитателей леса. Лодка продвигалась очень медленно, казалось — не двигается вовсе. Гребцы истекали потом и страдали от жажды, которую невозможно было утолить зачерпываемой из-за борта теплой водой. Когда они уже начали отчаиваться, их обнаружил патрульный катер. Пограничники подняли лодку на борт и доставили ее к точке сбора, где их встретили изумленные возгласы членов двух других экипажей.
Жерар, измерив курвиметром длину предстоящего пробега, радостно сообщил, что до Порту-Велью — столицы провинции Рондония — совсем недалеко, «правда, предстоит, если он не ошибается, преодолеть один порожистый участок..,» В эпоху каучуковой лихорадки манаусские богачи, желая иметь надежное, чтобы не связываться с этими порогами, и быстрое средство сообщения, построили в джунглях железную дорогу длиною около 300 км, получившую название «дороги мертвых», так как ее сооружение стоило жизни 6 тыс. рабочих, прибывших сюда с разных континентов. С большой помпой были открыты роскошные вокзалы, однако очень скоро и линия, и сами центры каучукового бума потеряли значение.
Город Порту-Велью, правда, остается важным центром снабжения «гаримперос» — авантюристов, одичалых бунтарей, занятых поисками золота и алмазов в джунглях. Чтобы стать гаримперос, надо полностью зачеркнуть прошлое, забыть комфорт и радости нормальной жизни. Работа в тяжелейших условиях, в сырых шахтах — ямах под открытым небом делает этих людей грубыми и жестокими. Нередко взаимоотношения решаются с помощью ножа. Удел слабых — смерть в джунглях. Вооруженные мачете и револьверами стекаются гаримперос на различные фиесты к поселкам, где и поныне царит дух кинематографического «дикого Запада» с салунами и девицами. Заработанные деньги мгновенно растрачиваются, гаримперос вынуждены вновь отправляться в джунгли.
Город Гуажара-Мирин, лежащий уже на реке Маморе, у границы с Боливией, показался намного спокойнее. Отсюда экспедиции предстояло повернуть в правый приток Маморе — пограничную реку Гуапоре, протекающую в лесистом каньоне в пустынной местности. Все источники информации утверждали, что на всем пути до города Мату-Гроссу, расположенного в 1500 км выше по течению, пополнить запасы бензина и продовольствия будет невозможно. Следовало подготовить снаряжение и запасы для преодоления наиболее трудного участка пути. Большую помощь оказали в этом французские миссионеры. Члены экспедиции особенно подружились с врачом миссии отцом Бендорайтисом, говорящим на семи языках и многих диалектах, человеком действия, своими руками построившим больницу (на пожертвования, поступавшие со всех концов мира).
Река Гуапоре обладает двумя особенностями. По мере подъема вверх русло заметно сужается, а скорость течения возрастает, достигая в верховьях небывалой величины. В то же время русло реки изобилует многочисленными рукавами и островками, бухточками и старицами. Чтобы избежать блуждания в заболоченных протоках, Жерару приходилось прокладывать курс с помощью фотографий, сделанных с ИСЗ.
Мясо добывали охотой. Запомнилась ночная охота на игуарапу — каймана. Индейцы предоставили проводника и легкую пирогу, на которой охотники бесшумно вошли в один из притоков. От обоих его берегов простирались заросли агуаны — водного растения с воронкообразными листьями и гибкими стеблями, настолько прочными, что запутавшуюся в таких зарослях лодку можно считать потерянной! Гребя широко-лопастными веслами, охотники осторожно продвигались по чистой воде в полнейшей тишине, освещая путь факелами. Кстати сказать, в Бразилии охота на крокодилов запрещена, а в Боливии — разрешена, поэтому на пограничной реке охотники всегда базируются на боливийском берегу. Отсюда же налажена переправка крокодиловой кожи и шкур небольших тигров, леопардов, оцелотов, снежных барсов и тапиров в США и некоторые страны Южной Америки. Охотники получают за крокодиловую кожу совсем немного — около 50 франков за метр, однако оптовикам сбыт шкур и кож приносит огромный доход.

Евгений Тихомиров 13.04.2018 09:00

Примерно в 500 км до ближайшего городка бензин кончился. Ни за какие суммы у жителей
 
Примерно в 500 км до ближайшего городка бензин кончился. Ни за какие суммы у жителей жалких окрестных деревушек не удалось достать ни литра. Большие надежды возлагались на ферму с 10 000 голов скота, до которой путешественники добрались в рождественский вечер. Хозяин отнесся к французам внешне вполне терпимо, однако особого гостеприимства они не ощутили. Рождество отметили бутылкой качачи (или пинчи) — алкогольного напитка, поглощаемого местными жителями в устрашающих количествах. По сравнению с однообразным экспедиционным меню— сушеное мясо и красная фасоль — праздничное угощение на ферме было поистине царским: кокосовые орехи, сердцевина пальмы, говядина с рисом... Трое суток путешественники пробыли здесь, проводя время в ожидании бензина и хождении между лодками и гамаками, где они пытались одолеть невероятную усталость от жары (40 °С) и влажности (90%). В конце концов выяснилось, что бензина не только нет, но и не будет. Санта-Клаусу все же было угодно порадовать измученные сердца путников — как раз в эти дни по реке совершал свой ежемесячный рейс плоскодонный правительственный катер «Ланча». Бензина не оказалось и на его борту — на нем работал дизель, но с него предложили буксирный конец, и лодки в кильватерном строю завершили очередной этап «в режиме буксировки». Их экипажи все эти четыре дня отдыхали.
Расставшись с гостеприимной командой «Ланчи», члены экспедиции посетили селение Белла-Виста, бывшую столицу провинции Мату-Гроссу, помнящую былое величие португальской империи, а ныне забытую богом и людьми. Некогда отсюда потоком шли золото, серебро и алмазы, добываемые в окрестных ныне бездействующих шахтах. Единственное, что сегодня напоминает ту эпоху, это встречающиеся очень рослые и сильные потомки черных рабов, некогда вывезенных португальцами из Африки.
Следует переброска лодок сушей (какие-то 100 км) из верховьев Гуапоре в бассейн реки Парагвай. И вот уже члены экспедиции, преодолевшие около B0Q0 км, начинают последний этап — путь вниз по Парагваю и Паране, скатывающимся в океан.
В верховьях Парагвая, пока еще не выглядевшего крупной рекой, совершенно не было лесов, характерных для бассейна Амазонки. Последним напоминанием об адских условиях минувших недель были периодические налеты маленьких мушек «жен-жен», которые буквально отрывали кусочки кожи, добираясь до крови. За какие-нибудь десять минут руки и ноги покрывались десятками болезненных ранок. Единственным спасением было быстро сворачивать лагерь и уходить по реке...
В болотистом районе Пентаналь появился новый враг — электрические скаты, зарывавшиеся в горячий песок у самого берега реки. Скат мгновенно всаживал ядовитое жало в лодыжку зазевавшемуся человеку и ударял его весьма сильным зарядом электричества. После этого приходилось делать пострадавшему уколы и укладывать на несколько дней в постель. По вечерам на берегу тоже страхов было немало: здесь водились маленькие черно-красные коралловые змеи, укус которых смертелен. Легионы черных пауков, наподобие тарантулов, но величиной с небольшую дыню перемещались по пляжам. Приходилось принимать все возможные меры предосторожности — лишний раз из гамаков никто не вылезал.
Спускаясь по быстрому течению Парагзая, экспедиция стремилась наверстать упущенное и пройти оставшийся путь как можно быстрее. Ответственный за навигационные расчеты Жерар предложил двигаться круглые сутки. Теперь, сменяясь за рулем каждые два часа, путешественники вели свои лодки и днем, и ночью — при свете величественной луны. Эти ночные вахты, прерываемые иногда лишь для охоты на кайманов, когда нечего было есть, очень сблизили членов экипажей, помогли им лучше узнать друг друга в трудных условиях. Шестеро смельчаков находились в пути уже три с половиной месяца. Все испытывали страшную усталость, сильно похудели.
В столице Парагвая Асунсьоне путешественникам был устроен пышный прием. Их преследовали репортеры, их фотографировали, интервьюировали, представляли правительственным чиновникам и просто влиятельным людям.
Беседовавший с Галлисяном представитель Всемирного банка назвал французов первооткрывателями водного пути, который мог бы способствовать экономическому развитию континента. Он высказал готовность банка выделить крупный кредит на строительство «интеграционного» канала, который мог бы связать районы семи южноамериканских стран, используя маршрут рейса «Эльдорадо».
От Асунсьона, где к членам экспедиции присоединился К. Брив, доставивший ценный подарок — партию напитков, осторожно называемых им «освежающими», начался завершающий 1000-километровый этап рейса — плавание по величественной Паране. Несмотря на жестокую бурю, разразившуюся как раз в те дни, когда здесь шли «Зодиаки», экспедиция благополучно преодолела и этот, неожиданно оказавшийся нелегким, участок и 2В января 1980 г. прибыла в Буэнос-Айрес, где ее приветствовал посол Франции в Аргентине.
Так завершился один из сложнейших (и протяженнейших) в истории водно-моторного спорта трансконтинентальный рейс «Эльдорадо». Шестеро французов за 110 суток прошли в общей сложности около 10 000 км, продемонстрировав высокое профессиональное мастерство, выдержку и волю к победе. Двигаясь примерно по В часов в сутки, экспедиция показала среднюю скорость при движении по течению реки — около 35 км/ч и против течения — 22 км/ч. За рейс было израсходовано 10 т бензина, 300 кг смазочного масла и 6000 м кинопленки.
Примечания
1. По-испански е! dorado — Золотая страна. Так называли колонизаторы разыскиваемую ими в Америке сказочную страну золота и драгоценных камней.

Евгений Тихомиров 14.04.2018 11:10

Путешествие вдоль берега Гренландии на моторном катере..
 
А теперь попробуйте представить себя. с ветерком летящим под мотом вдоль побережья Гренландии...
http://www.barque.ru/stories/1991/tr...t_of_greenland
Путешествие вдоль берега Гренландии на катере «Флиппер-909» Год: 1991. Номер журнала «Катера и Яхты»: 153 (Все статьи) 0
Гренландия — это страна не только льда. Ее нетронутая арктическая природа чрезвычайно изменчива, она пугает и очаровывает одновременно. Местные жители называют ее «Калааллит Нунат» или «Земля людей». Это сейчас одно из немногих мест в мире, почти не тронутых человеком, что и представляет особый интерес для путешественников. Берега здесь изрезаны фьордами, окаймленными высокими горами, в долинах — ледники и ревущие реки...
Около 2000 миль мы прошли вдоль берегов Гренландии на катере и постоянно чувствовали себя так, словно перенеслись в рай, хотя и несколько холодный. Именно холод, как считают гренландцы, должен сохранить их страну.
В ранней молодости 10 лет я провел здесь среди рыбаков и охотников. С тех пор часто мечтал о возвращении на «Землю людей». Однако она находится очень далеко, и путешествие туда стоит огромных денег. Прошло около 20 лет, прежде чем моей мечте суждено было сбыться. Помог случай.
Катер «Флиппер-909» на ходу
Катер «Флиппер-909» на ходу На одной из лодочных ярмарок я встретил импортера лодок из Гренландии Энни Дженсен. Она предложила мне любой катер для путешествия, но с одним условием: «Вы должны рекламировать его во время плавания». Согласившись, я заказал новую модель катера «Флиппер-909», построенного в Финляндии.
Было бы слишком рискованно пересекать Атлантику на катере такого размера, поэтому решили доставить его в Гренландию на грузовом судне.
Согласно договору мы должны были получить «Флиппер-909» в Копенгагене в середине мая. Предполагалось, что у нас будет две недели на сборы и пробное плавание. Однако лодка прибыла в Копенгаген за четыре дня до ее погрузки на теплоход, и нашу программу подготовки пришлось завершать в лихорадочном темпе. Всего за несколько часов до отхода грузового судна нам удалось доставить катер на его борт. По графику судно прибывало в Эгедесминне 16 нюня, а мы вылетели из Копенгагена 14 нюня. Экспедицию решили начать с севера Гренландии, так как воды южной части были закрыты льдами. Через четыре часа полета мы стояли на суровой земле Сёндре-Стремфьорда — на Полярном круге.
Приятно было вновь вдыхать чистый, свежий и прохладный воздух за тысячи километров от ближайшего источника загрязнения. Уже в зале прибытия аэропорта я понял, что за минувшие годы здесь многое изменилось. Прежде, к примеру, многочисленные городки имели датские названия, а теперь использовались в основном собственные, гренландские...
Далее наш путь лежал через Якобсхави в Эгедесминне по воздуху. На все внутренние полеты билеты были забронированы, и спустя всего 12 часов после вылета из Копенгагена мы прибыли на конечный пункт. Кстати, вертолетные сообщения в Гренландии — самые длинные в мире. Множество маленьких городков, раскинувшихся вдоль западного побережья острова, не соединены между собой дорогами, и чтобы попасть из одного поселка в другой, нужно или идти морем, или лететь вертолетом.
Грузовое судно пришло по расписанию, и моторная лодка, которой предстояло стать нашим домом на протяжении шести недель путешествия, была спущена на воду. И сразу же начались капризы гренландского климата. Погода изменилась от летней, ослепительно солнечной, до снежно-штормовой. И хотя шторм продолжался недолго, однако все покрылось 20-сантиметровым снежным одеялом. На следующий день, когда мы размещали на лодке горючее и провизию, снежный шторм возобновился.
Экипаж «Флиппера-909» во время путешествия
Экипаж «Флиппера-909» во время путешествия Сводки погоды здесь передают три раза в день, но тем не менее они очень обманчивы. Дело в том, что в различных районах вдоль побережья наблюдаются сугубо местные погодные аномалии, которые проявляются совершенно неожиданно. Поэтому самый надежный способ узнать погоду, когда вы приближаетесь к очередному городу, — это связаться с кем-нибудь из местных жителей по УКВ-радиостанции и попросить его выглянуть в окно. Можно связаться и с береговыми станциями по УКВ через установленные вдоль побережья ретрансляторы. Однако в глубоких фьордах, окруженных горами, как и за некоторыми островами и полуостровами, существуют недоступные для радиосигнала зоны. Вот почему судам, плавающим в гренландских водах, рекомендуется иметь на бор у средневолновые передатчики. Мы же приспособились запрашивать сводку в метеослужбе аэропорта в Сёндре-Стремфьорд. Там работают высококвалифицированные специалисты, которые обеспечивают информацией все полеты в Гренландии. У этой службы есть собственная сеть местных наблюдателей; по последним спутниковым снимкам и попутным наблюдениям пилотов они составляют сравнительно точный прогноз.

Евгений Тихомиров 14.04.2018 11:11

Хотя составлено достаточное количество карт прибрежных районов Гренландии, многие из них нельзя считать навигационными, а можно рассматривать только лишь как путеводители. Каждый год в результате несчастных случаев на море на кар ах отмечаются все новые и новые рифы и подводные скалы. Для большей безопасности мы взяли за правило сообщать о своем местоположении в следующий по курсу порт или информационную службу, указывая время отплытия, маршрут и предполагаемое время прибытия. Если бы мы не прибыли вдруг в назначенное время или не сообщили о любом изменении планов, то автоматически начались бы поиски. С гренландскими водами не шутят, ежегодно они уносят много жизней. В каждом городке есть свой памятник погибшим. Первым, кто ступил на борт нашего катера уже в Якобсхавне, был констебль: не видели ли мы яхту с четырьмя молодыми людьми на борту, которая, как сообщалось, пропала?
Со странным чувством беспокойства мы оставили Эгеде-сминне и начали плавание. По пути в следующий городок решили встать на якорь у речки, где водилась форель, чтобы для акклиматизации провести пару дней в безмятежной обстановке. Начало путешествия выглядело впечатляюще: нам встречались тюлени, плывшие поодиночке и небольшими стадами, киты — на расстоянии, летучие рыбы, пролетавшие рядом, и айсберги — повсюду... Айсберги больше, чем городская площадь в Копенгагене, и выше, чем самые высокие здания. Несмотря на то, что эти картины становились каждодневными, они не утомляли. Мы спали, когда уставали, и выходили в море, когда было настроение.
За одни день у нас произошли две аварии. Сначала в винтах запутался кусок трала для ловли креветок. А позднее наш светлый люк неожиданно взорвался и разлетелся на тысячи осколков. Хотелось развернуться назад в Якобсхавн, но мы вставили в люк кусок прозрачного пластика и отправились в Годхавн.
После двухдневной задержки тут из-за непогоды наше плавание удалось продолжить, на сей раз уже в южном направлении. Правда, вскоре пришлось вернуться в порт, так как «потеряли» один из винтов. Оказывается, сломалась стопорная гайка, державшая втулку, в которой он крепился.
Местные жители на каяках приветствовали нас в Готхобе
Местные жители на каяках приветствовали нас в Готхобе Закончив через три дня ремонт, вышли в море. Стрелка компаса колебалась без всякой причины по 90° в обе стороны. Магнитное склонение — 50°. Лаг показывал от 8 до 22 узлов при двухметровом волнении моря. В подобной ситуации, как и всегда в плохую погоду, мы решили уйти подальше в море, чтобы не встретить на пути ни скал, ни мелей. Здесь наши радары оказались бесполезными — они не давали правильных показаний из-за волн и дрейфующих льдин. Но именно благодаря нашим радарам и эхолотам мы смогли благополучно пройти сквозь туман. Твердое дно на отмелях в Девисовом проливе идеально отражало звук, и показаниям эхолота можно было довериться.
Мы направлялись во Фредериксхоб, где я прожил когда-то пять лет. Видимость — менее 50 м. У нас была возможность по радио попросить одного из местных жителей спуститься в порт и сообщить нам о погодных условиях. «И не пытайтесь! Даже знающий эти воды моряк не сможет пройти сегодня», — получили ответ. Но радары и осторожное управление провели нас благополучно.
Вскоре наш «Флиппер» пересек Полярный круг. Курс был проложен по карте на юг. Ночи стали темнее, почти такие же, какими они бывают в Дании. Теперь мы шли только в дневное время. По пути охотились на тюленей, ловили форель, лосося и треску. Здесь водятся также норвежская пикша, палтус, зубатка и маленькая рыбка из семейства лососевых в таких количествах, что ее можно черпать лопатой с берега. Правда, особое очарование рыбной ловли из-за этого изобилия быстро пропадает.
План достичь южной точки Гренландии — мыса Фарвель, полярный лед нарушил. От самого «солнечного» города Гренландии — Нанорталика нам пришлось повернуть на север. Когда-то в этой местности располагалась колония норвежцев, здесь же была резиденция их епископа. Спустя почти 500 лет (примерно в это же время Колумб открыл Америку) их культура внезапно исчезла. Научные исследования показали, что потомки викингов стали жертвами войны со ставшим уже коренным населением Гренландии — эскимосами. Но развалины ферм, церквей и монастырей стоят до сих пор, а полями, расчищенными норвежцами, владеют сейчас стада овец.
Наша экспедиция подходила к концу. Мы должны были прибыть в Готхоб, где наша лодка становилась экспонатом первой здесь рыболовной выставки.
В Европу мы вернулись переполненные впечатлениями. Но будем честными: уже через несколько дней нам вновь захотелось в обворожительный, земной и холодный рай человечества, как и всем путешествовавшим когда-то по Гренландии. И если Вам, дорогой читатель, когда-нибудь потребуется проводник, чтобы показать одну из самых красивых стран в мире, — зовите нас...
Факты о Гренландии
Гренландия — самый большой остров в мире
Гренландия — самый большой остров в мире Общая длина береговой линии примерно равна окружности Земли по экватору. Площадь острова — 2176 тыс. км2; это в пять раз больше Дании и в четыре раза больше Франции. Но только 342 700 км2 (в основном — вдоль побережья) свободно ото льда. Остальное покрыто шапкой льда, толщина которого в некоторых местах превышает 3000 м. Ледяной покров скользит вниз к побережью и, достигая во многих местах моря, откалывается от острова, образуя дрейфующие в океане айсберги. Разница между максимумами приливов и отливов на побережье доходит до 5 м.
Самая южная точка Гренландии, мыс Фарвель, лежит на широте Осло, и в теплые летние дни температура там обычно поднимается до +20°С. Но из-за огромных размеров страны погода очень изменчива. Зима обычно теплее, чем на той же широте в Скандинавии. В южной Гренландии зимние температуры редко падают ниже —10°С.
Население — около 55 тыс. человек — живет в прибрежной зоне, 90% из них проживают в местах, через которые мы прошли на «Флиппере», а примерно 11 тыс. человек — в столице Нук (гренландское название) , или Готхоб (датское). Около 1/5 части населения родилось за пределами Гренландии (в Дании). Язык — эскимосский, не похожий иа другие языки. Большинство также говорит или немного понимает по-датски. А небольшая часть молодого поколения ладит с английским.

Евгений Тихомиров 14.04.2018 11:21

На своей пластмассовой крейсерской яхте «Хенриэтте» вдвоем с женой все последние годы
 
Не секрет, что любви к катерам и моторным лодкам, стремлению к путешествиям на маломерных судах покорны сердца многих людей независимо от их национальности, возраста, профессии, образования, ученой степени.
http://www.barque.ru/stories/1992/fr...ok_duty_travel
Фрагмент из книги «Служебные командировки» Вернера Гильде Год: 1992. Номер журнала «Катера и Яхты»: 154 (Все статьи) 0
Крупнейший специалист в области сварки, доктор, профессор, видный немецкий литератор Вернер Гильде (1920—1991) был непосредственно связан и с судостроением, и с мореплаванием, и с парусным спортом. Он был испытанным яхтсменом На своей пластмассовой крейсерской яхте «Хенриэтте» вдвоем с женой все последние годы совершал дальние походы по Балтике и Северному морю.
Перу Вернера Гильде принадлежит ряд романов, так или иначе связанных с морем и кораблями. Его книга «Непотопляемый «Тиликум» о жизни и плаваниях знаменитого яхтсмена капитана Фосса вышла в русском переводе. Предлагаемый отрывок представляет собою фрагмент из книги «Служебные командировки».
Конечно, со времени ее написания кое-что и в затронутой автором области изменилось к лучшему, тем не менее эта главка и сегодня представляется актуальной. Во всяком случае, пусть она всегда напоминает о том, как быть не должно нигде и никогда. Тем более в Санкт-Петербурге...
Моряки не умирают — они уходят в далекое-далекое плавание. Ушел и Вернер Гильде. Но остались людям его научные труды, читаются его книги.
Прием, оказанный вам в том или ином порту, можно оценить, помимо всего прочего, и по степени участия в нем различных официальных лиц, представляющих интересы государства.
После недельного перехода мы с женой подошли на нашей маленькой яхте к Ленинграду.
Вдвоем под парусами через Балтийское море — удовольствие огромное, но и работа не из легких. Вахту мы стояли, естественно, в две смены: четыре часа на руле, четыре — свободное время. Оно бы и ничего, только свободное время никогда не было свободным — то еду готовить приходилось, то приборку делать, то паруса менять, а то и подменять напарника у руля. Но вот в сумерках перед нами открылся Кронштадтский рейд — ворота Ленинграда.
Более десятка огромных грузовых судов стоят на якорях, ожидая лоцманов. По существующим правилам, для прохода в Ленинградский морской порт каждому иностранному судну полагается отдельный лоцман. Любому. Стало быть, и нам — тоже. А вот где его взять? В конце концов обнаруживаем лоцманское судно — большой буксир, с которого на юрких мотоботах доставляют лоцманов к прибывшим судам. В порядке очереди.
Мы подали на лоцманское судно конец и повисли за его кормой. Выглядело это так, будто детский самокат стоит позади 50-тонного грузовика, с той лишь разницей, что оба не были неподвижны: волны все время то высоко вздымали нас, то снова опускали.
Я с риском для жизни вскарабкался на борт судна и представился его капитану — хозяину лоцманов. Он был сама любезность.
— Прежде всего, выспитесь, — сказал он, — до утра я все организую.
Именно этим «выспитесь» мы прежде всего и занялись, от всей души радуясь, что не надо каждые несколько часов вылезать из каюты в ночь и холод.
Наутро мы, выспавшиеся и веселые, некоторое время спокойно ждали вестей от капитана, однако утро постепенно превратилось в день, а их так и не последовало.
Я снова полез на лоцманское судно.
Капитан был смущен:
— Вам, оказывается, нельзя в порт, — сказал он, — Вы же не передали ЕТА!
Поясню, что ЕТА на жаргоне радистов означает оповещение о примерном времени прибытия. Я ответил, что, поскольку не имею на борту рации, просто физически не мог радировать такое оповещение.

ормальную ватерлинию.

Евгений Тихомиров 14.04.2018 11:24

Капитан изумился, посочувствовал, но, сославшись на свое начальство, пришел к неожиданному выводу, что лоцмана дать не может.
Возникли оживленные дебаты на русском, английском и немецком, в которых далеко не все мне было понятно по существу этой странной проблемы и значительную роль играло понятное на всех грех языках слово «бюрократ». Я размахивал перед капитанским носом специальной визой для Ленинграда, выданной мне в советском посольстве.
Наконец, капитан пообещал еще раз связаться по радио с высокими портовыми властями.
Настойчивость творит порой чудеса: «Вы получите ближайшего свободного лоцмана», — сказал уставший капитан после очередного раунда переговоров.
Спустя добрый час лоцмана сняли с борта покинувшего Ленинград теплохода и доставили к нам. Это был серьезный немногословный мужчина с четырьмя нашивками на рукавах — капитан дальнего плавания.
— Самое маленькое судно из всех, что я когда-либо проводил, — сухо заметил он. — Запускайте двигатель!
Я запустил. На нашей «Хенриэтте» стоял подвесной мотор, затарахтевший, что было сил. Лоцман, привыкший, очевидно, к тому, что на мостике нормальных судов работа могучих дизелей не слышна, заткнул уши и заявил, что такого ужасного треска не вынесет.
— У нас же советский мотор — сказал я, — просто «Ветерок» радуется, что снова на родине.
— Выключите его ради бога! Пойдемте лучше под парусами.
Альберту — так звали лоцмана — идти под парусами очень понравилось. Он все это время сам сидел на руле. Всякий раз, встречаясь с большим судном, подходил к нему поближе, вставал во весь рост и приветствовал своего очередного коллегу, стоявшего где-то там — метрах в двадцати над нами.
Спустя несколько часов, уже в предрассветных сумерках, лоцман ошвартовал нас у борта стоявшей в порту шхуны «Заря» (это уникальное деревянное парусное судно, предназначенное для магнитных измерений). Альберт уже оттаял — сердечно благодарил за удовольствие от управления яхтой и за вкусный завтрак.
— Спите спокойно, а потом пойдите, представьтесь таможенникам!
Мы последовали этому ставшему уже «традиционным» совету — разделись и легли спать.
Моряк всегда спит «вполглаза». Случись на судне что-нибудь необычное, он почувствует это в самом глубоком сне. Я проснулся, ощутив, что «Хенриэтте» вдруг накренилась.
По палубе простучали тяжелые шаги нескольких людей и чей-то мощный голос спросил, можно ли войти. На мой утвердительный ответ через люк «втекло» шестеро могучих двухцентнеровых мужчин и один стройный паренек.
К слову сказать, каютка наша рассчитана самое большее на пятерых. А теперь вместе с нами здесь, в тесноте, оказалось целых девять человек, причем шестерых из них смело можно было считать каждого за двоих. К счастью, у русских развито чувство юмора: наши посетители только весело посмеивались, не выражая ни малейшего недовольства. С большим трудом им все же удалось кое-как разместиться сидя.
Некоторая трудность возникла с фуражками. Советские моряки, лоцмана, таможенники и прочие люди, имеющие хоть какое-то отношение к морю и границам, носят очень красивые большие фуражки. В каюте, занятой моряками, просто не осталось места, куда можно было бы положить фуражки. В конце концов мы аккуратно уложили их стопкой снаружи, у входа в рубку.
Затем первый из двухцентнеровых обладателей фуражек вытащил из портфеля солидную пачку бумаг. Оказалось, это — портовый врач и для начала он должен заполнить анкету.
— Инфекционные болезни? Чума, желтая лихорадка?
Мы были абсолютно здоровы.
— Название судна? Как правильно: «Хенриэтта» или «Генриэтта»?
— Последовала дискуссия относительно Г и X в различных языках.
— Порт приписки?
— Уэкермюнде.
— Как-как? Может, просто «Э»?
Знатоки говорят, что, например, в турецком этих «уэ» сколько угодно, а вот на русском с ними большие трудности. Наконец, эти трудности удалось обойти:
— Пишите Штральзунд!
— Чудесно, — сказал портовый врач, — подпишите.
Я подписал многостраничный документ.
Врач выдавился из каюты на палубу, а оттуда перебрался на «Зарю», наша «Хенриэтте» слегка подвсплыла.
— Когда проводилась последняя дератизация? — Это мы начали заполнять вторую анкету — для санитарной инспекции.
Крыс у нас на борту никогда замечено не было. Не было, следовательно, и требуемого правилами свидетельства о дератизации. Скверная штука!
После долгой дискуссии сошлись, наконец, на том, что: «судно представителями санинспекции на предмет наличия крыс осмотрено и таковых не обнаружено». Подпись, прощание, «Хенриэтте» подвсплыла еще сантиметра на три.
— Имеете ли груз зерна? — Подпись, и т. д.
В каюте стало прямо-таки просторно.
— Сколько платных пассажиров на борту? Сколько из них намерено остаться в СССР? Кем заверен список пассажиров в трех экземплярах?
Ничего мы не имели — ни пассажиров, ни списка.
И фруктов на борту тоже не было. И даже намерения импортировать фрукты. И, следовательно, таможенный сбор оплачивать было просто не за что.
Снова и снова заполняли мы анкеты, предназначенные для крупных судов, набитых фруктами, крысами, пассажирами. Я уже с гордостью ставил на каждом экземпляре свою подпись, освоившись с ролью владельца и капитана огромного лайнера.
В конце концов товарищ из погранохраны поставил в наших паспортах и под импровизированным списком экипажа из двух человек красивые печати. Представитель Инфлота худощавый молодой человек — обговорил с нами кое-какие вопросы о месте стоянки. Только после этого «Хенриэтте» наконец-то снова обрела свою н

Евгений Тихомиров 16.04.2018 09:00

Получив новую технику — две «кафы» и «вихри», «первопроходцы» с Камчатки (остались Ан
 
А вот так наши предшественниками бесстрашно покоряли под далекими от совершенства "Вихрями" и Сибирские и Европейские речки
http://www.barque.ru/stories/1969/hi...ross_continent
Поход на моторной лодке через континент Год: 1969. Номер журнала «Катера и Яхты»: 20 (Все статьи) 1
Маршрут камчатских спортсменов
Маршрут камчатских спортсменов 10 июня 1968 г. во Владивосток вошел лайнер «Советский Союз». Внимательно присмотревшись, с берега можно было увидеть на кормовой надстройке лайнера небольшую лодку. Этому суденышку предстоял немалый путь: от тихоокеанских берегов до Атлантики, от Владивостока до Ленинграда.
Маршрут был проложен по бассейнам четырех великих рек: Амуру, Енисею, Оби и Волге. Всего предстояло пройти более тридцати рек и пять озер: Ханка, Байкал, Белое, Онежское и Ладожское, пройти Волго-Балт, Иркутское и Братское моря, пересечь каскад Камских и Волжских водохранилищ. Общая протяженность маршрута приближалась к 20 000 км. Экипаж лодки — Валентин Сальников и Борис Сумин — посвятил свой поход 50-летию ВЛКСМ и 100-летию со дня рождения В. И. Ленина.
Камчатские спортсмены не впервые совершают трансконтинентальное плавание. Тем же маршрутом прошли они на двух мотолодках в 1966 г. до Москвы. Их экипажи (братья Анатолий и Валентин Сальниковы, Виктор Царев и Анатолий Гавралин) собирались на следующий год продолжить свой поход до Атлантического океана, но это путешествие пришлось отложить.
Получив новую технику — две «кафы» и «вихри», «первопроходцы» с Камчатки (остались Анатолий Сальников и Анатолий Гавоилин, к ним присоединился Зорий Балаян) проверили ее на водах Дона, Волги, Днепра, Черного и Азовского морей, пройдя из Феодосии через Москву до Одессы.
Об отдельных этапах плаваний рассказывают их участники.
Автор первого очерка — Валентин Сальников — механик по профессии, путешественник по призванию, человек, влюбленный в природу своего родного Дальневосточного края. Слушать его рассказы о походах через таежные дали, по великим сибирским рекам можно часами.
Зорий Балаян — врач и журналист — человек другого склада. Можно безошибочно сказать, что в походе самым интересным для него были люди — и те, с которыми он плыл, и те, которые встречались в пути.
Неудивительно, что и написанные ими очерки так мало похожи один на другой.
Мы публикуем их вне хронологической последовательности по той причине, что в изложении В. Сальникове больше внимания уделяется фактическому материалу. Очерк 3. Балаяна дополняет эти сведения эмоциональными характеристиками, которые позволяют нам взглянуть на плавание и на его участников еще с одной точки зрения.
Впрочем, предоставляем читателям возможность самим судить об этом.
Об отдельных этапах своих путешествий рассказывают Валентин Сальников и Зорий Балаян.
Вечером 12 июня лодку на автомашине доставили к исходному рубежу — реке и спустили на воду. На носу выведено название — «Меридиан», ближе к корме — «Петропавловск-Камчатский», порт приписки.
На Шилке
На Шилке Сделав прощальный круг у моста через Лефу, «Меридиан» скрылся за первым поворотом реки. Весенний паводок давно прошел, река обмелела. Несколько раз приходилось выходить из лодки и волоком перетаскивать ее через каменистые перекаты. Мы шли по местам, где некогда путешествовал со своим неизменным проводником Дерсу известный исследователь Дальнего Востока В. К. Арсеньев, который не одну ночь провел на косах Лефу. Сейчас же теплый песок кос был оккупирован черепахами, которых в Лефу превеликое множество. Заслышав шум нашего мотора, черепахи спешили скрыться в мутных водах реки. Быстрота, с которой они это делали, никак не увязывалась с традиционным представлением о медлительности этих созданий. Вскоре сопки остались позади, а с ними и лес, по берегам тянулась безбрежная травяная равнина. К вечеру мы были в нескольких километрах от устья Лефу.
Ночевали у пастухов. От них узнали, что своенравная Ханка вот уже несколько дней штормит. Арсеньев в свое время так описывал свою встречу с Ханкой: «Грозный вид имело пресное море. Вода в нем кипела, как в котле. Точно разъяренный зверь на привязи, оно металось в своих берегах и вздымало кверху желтоватую пену». Примерно ту же картину увидели утродл и мы. Огромные мутные валы с шумом выплескивались на отлогий песчаный берег, оставляя на нем автограф из той самой желтоватой пены. Более четырех часов длилось наше единоборство с разъяренным озером, пока мы не вошли в исток реки Сунгач, соединяющей Ханку с бассейном Амура. Несет она свои медленные мутные воды среди низких заболоченных берегов. При сравнительно небольшой ширине река очень глубока — до 30 метров. Вытекая из большого озера (площадь 4000 км2), которое принимает в себя более 15 рек и ручьев, Сунгач всегда полноводен. Путешествовать по нему — одно удовольствие: ни тебе мелей, ни перекатов, ни завалов, ни топляков. В Уссури впадает он несколько ниже города Лесозаводска.
Уссури здесь уже имеет вид большой реки, шириной 150— 200 м, имеется на ней и судовая обстановка. По пути к Амуру река принимает в себя пять больших притоков: два слева, с китайской стороны — Мулинхэ и Наолихэ, и три справа — Иман, Бикин и Хор. Мы побывали в устьях всех трех наших притоков. Самое большое расстояние от Уссури мы прошли по Бикину. Красивая, с прозрачной водой река течет среди сопок, густо заросших девственным уссурийским лесом, в котором встретишь все, что растет в уссурийской тайге — от дикого виноградника и лиан до кедра, манчжурского ореха и амурского бархата. «Как-то странно непривычному взору видеть такое смешение форм севера и юга, которые сталкиваются здесь как в растительном, так и в животном мире. В особенности поражает вид ели, обвитой виноградом, или пробковое дерево и грецкий орех, растущие рядом с кедром и пихтой», — так описывал уссурийскую тайгу Николай Михайлович Пржевальский.
Воды Уссури привели нас в один из красивейших и больших городов Дальнего Востока — Хабаровск, расположенный в месте слияния Уссури с Амуром. Вплоть до Малого Хинганского хребта Амур течет по равнинной местности, Течение реки спокойное, 5—7 км в час, русло широкое — до 2 км, с частыми и большими островами.
Зато от поселка Амурзет характер рек резко изменился. Отсюда до границы Амурской области Амур тесно зажат Малым Хинганом. Вода здесь кипит и беснуется, идет извечная борьба воды и камня. Каменистые перекаты, сильное течение очень осложняют судоходство на этом участке.
Далее вверх до Благовещенска Амур снова течет по равнине. Лесистые горы снова уступают место полям и лугам. Населенные пункты встречаются чаще, чаще появляются и отметки в нашем паспорте-регистраторе.
Встреча с ветераном
Встреча с ветераном 28 июня прибыли в Благовещенск. Отсюда мы сделали небольшое путешествие по реке Зее и немного отклонились — пошли по рекам Томи до моих родных Ключей, где был запланирован небольшой отдых. Здесь мы смогли устранить неисправности, которые выявились в 2500-километровом переходе. Здесь же наш «Меридиан» встретился с ветераном «Гейзером» и встал рядом с ним в одном заливчике.

\

Евгений Тихомиров 16.04.2018 09:02

Идем осторожно, смотрим в оба — река коварна, как все красавицы. Приближаться к берег
 
На обратном пути Зея встретила нас штормом и дождем. Кроме того, за те несколько дней, которые мы провели в Ключах, этот самый большой приток Амура, дающий одну пятую часть амурского стока (это больше, чем сбрасывает воды такая река, как Днепр), преподнес нам еще один сюрприз: уровень воды в реке поднялся на три-четыре метра, по ней несло всякий хлам, смытый водой с берегов, который, попадая в турбину водомета, доставлял нам массу неприятностей. Вот когда мы пожалели, что не сделали на водозаборнике защитной решетки! Не пришлось бы так часто нырять под лодку и разбирать «вороньи гнезда», свитые в водомете из травы и мелких прутьев. Разбушевавшаяся Зея запомнилась надолго.
От Благовещенска наш путь лежал по Верхнему Амуру. Здесь до самого слияния Шилки с Аргунью Амур течет среди высоких и скалистых берегов, пересекая Большой Хинганский хребет.
Погода, прямо сказать, баловала нас, дни стояли жаркие, безоблачные, ртутный столбик нашего термометра редко опускался ниже +35 С, ночью же температура держалась около 20°.
Набираем бутылку амурской воды, чтобы в конце похода вылить ее в Неву.
Шилка — в прошлом река «золотой лихорадки» и человеческих страданий. В царское время этот край «славился» своими каторгами, где узники добывали золото, вырубали вдоль левого берега Шилки в скалах «Екатерининский тракт» — длиной в несколько сот километров. До появления на реке пароходов это был единственный путь, связывающий Сибирь с Дальним Востоком, по которому вывозили золото с Амура, меха. Шилка была единственным местом в царской России, где каторжанина навсегда приковывали к тачке, с которой он не расставался даже на ночь.
С появлением железной дороги тракт потерял свое значение, а впоследствии был совсем заброшен.
Тянем-потянем...
Тянем-потянем... Нижнее течение Шилки почти безлюдно, на расстоянии 300 км ст Амура всего две небольших деревушки, где живет несколько семей рыбаков, охотников, лесничих и связистов. Эти места еще ждут своего открывателя и нам кажется, что им будет гидростроитель. Здесь мест-для возведения плотин сколько угодно.
Ночь застала нас в доме отдыха Чалбучи. Пришвартовываемся к лодочной станции дома отдыха и располагаемся под разлапистыми ветвями сосен. Утром встаем рано, нам необходимо до обеда быть в Сретенске, чтобы выточить новый гребной вал, лопнувший по шпоночному сверлению. Кроме того, от вибрации, которая появилась после того, как лопнул вал, в месте приварки корпуса опорного подшипника в сварном шве появилась течь. Сегодня пятница, и если мы сегодня же не решим все вопросы, связанные с ремонтом, то нам придется простоять до понедельника. Это потеря трех-четырех ходовых дней, т. е. не менее 1000 км пути.
Случилось так, что в город мы попали только к концу рабочего дня. Часа через два после нашего выхода из Чалбучей задымил двигатель. Причина для нас была ясна — залегли кольца. Это бывало у нас и на Уссури и Амуре, но в Ключах мы сделали дополнительное охлаждение масла путем орошения масляного радиатора забортной водой, и до сегодняшнего дня все шло хорошо. И вот, пожалуйста, опять разбирать двигатель, пилить поршневые кольца, чистить от нагара канавки колец на поршнях — потеряли около трех часов. Этот случай окончательно убедил нас, что система охлаждения двигателя явно не обеспечивает нормальное охлаждение. Нужно было переделать воздушную турбину системы охлаждения с отсоса на нагнетание, а для этого необходим новый ротор с обратным шагом лопаток. Испытывая лодку у себя на Камчатке, где летом редко бывает больше +15°, наш «Запорожец» вел себя хорошо. Здесь же, на материке, где мы столкнулись с 30—40-градусной жарой, двигатель начал систематически перегреваться, вследствие чего происходило закоксовывание колец в поршневых канавках. В Сретенске мы решили раз и навсегда покончить с этим явлением, тем более, что здесь есть судостроительная верфь.
Лодку поставили около водокачки, где всегда сидел дежурный. На водокачке как раз шел ремонт, и мы упросили здешнего токаря Федю сделать нам новый гребной вал. Провели профилактический ремонт двигателя, промыли и залили маслом. Осталось только заварить корпус опорного подшипника и сделать ротор. Идем в РК ВЛКСМ. Оттуда связались с судоверфью и к вечеру все было сделано.
Идем дальше. Благодаря новому ротору прекратилось жужжание, характерное для двигателя от «Запорожца», а самое главное, стрелка масляного термометра теперь больше не поднималась за отметку 60. На второй день после обеда мы достигли места слияния Онона с забайкальской красавицей Ингодой. Как-то она встретит нас сейчас? В 1965 г. мы здесь хлебнули лиха. 350 км до Читы шли почти полных четыре дня, буквально волоча на себе «Вулкан» и «Гейзер».
Ночь застала нас у 63 створа — до Читы оставалось менее 300 км. Если встать утром пораньше, то еще до конца рабочего дня можно успеть в Читу и кое-что сделать. Встаем, что называется, с петухами. Над Ингодой висит плотная пелена тумана. Идем осторожно, смотрим в оба — река коварна, как все красавицы. Приближаться к берегам опасно, можно выскочить на камни. Один из нас постоянно следит за кормовыми створами, другой — за носовыми. Где-то в районе станции Карымской туман начал подниматься, цепляясь за прибрежные лощины, однако часам к десяти растаял и в них. То ли просто после тумана все кажется необыкновенным, то ли воздух становится особенно прозрачным, но все вокруг смотрелось контрастно, с приближением, ясность была такой, что даже на дальних сопках можно было разглядеть отдельные деревья. На бледном небе горизонта эти вершины выглядели темными, почти черными. Над головой же небо было темно-голубым. Все это предвещало жаркий день. И действительно, когда утренняя краснота солнечного диска сменилась на ослепительно белый свет, на Ингоду опустился зной, с которым не в силах было бороться большой реке. Чем ближе мы подходили к Чите, тем оживленнее становилось на воде. С берегов на реку смотрели пионерские лагеря, дома отдыха, маленькие уютные домики дачных поселков. У каждого такого поселка на реке множество купающихся, а вот лодок почти не видно. Моторных же судов мы на всей Ингоде встретили не больше двух-трех. Это объясняется, видимо, тем, что тяжелая, с частыми каменистыми перекатами и порогами река затрудняет эксплуатацию лодок с винтами, а водометы сюда еще не проникли. В Читу мы пришли часа в 4 дня. Один из нас сразу же отправился в обком ВЛКСМ в надежде уже сегодня решить проблему «волока» до реки Хилок, вытекающей из системы озер на западном склоне Яблонового хребта. В день отъезда в 6 часов утра за нами пришла машина.


Текущее время: 12:31. Часовой пояс GMT +3.

Powered by vBulletin® Version 3.8.4
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot
МОО НАМС