[Евгений Тихомиров]

В километре выше деревни, на возвышенном берегу наткнулся
километре выше деревни, на возвышенном берегу наткнулся я на одинокий гранитный памятник с пятиконечной звездой. Он треснул, покосился. Видно, что давно не прикасались к нему человеческие руки, нет и намека на тропку. С трудом разобрав надпись, я был поражен. Надпись гласила: «1918—1920 гг. Борцам за освобождение Родины». Разные мысли пронеслись в голове, но над всеми довлело чувство стыда. И вспомнились слова Пушкина: «Только дикость, подлость и невежество не уважают историю, живя одним настоящим». Догнал я лодку, мы причалили и вернулись к памятнику. Оборвали траву на могиле, хоть немногое, но сделали.
Подходим к промышленному поселку Оксовский, названному в честь одного из борцов за установление советской власти — Оксова. На реке запань и рейд, так что мы опять встречаемся с молевым сплавом — плывет лес. Над берегом возвышаются башенные краны, подведена железная дорога. В поселке несколько продовольственных и промтоварных магазинов. Всюду оживление, много народу. Все удивляются: нормальные люди вниз плывут, а вы — вверх! Действительно, от Каргополя до Ярнемы — активный туристский участок, нам уже встретилось групп десять нормальных, т. е. мчавшихся вниз, байдарочников.
От плывущего вниз леса прячемся за бонами. За Липатове на левом берегу лесобиржа и небольшой порог. Делаю стратегическую ошибку: вместо того, чтобы под правым берегом какие-то 1,5 км провести лодку бечевой, гордо сажусь на весла. Результат: греб часа два, а уработался, словно трудился целый день. Нет, без береговой тяги течение не перебороть!
Длинные, красиво обрамленные темными высокими елями плесы чередуются с короткими шиверами, бурлящими порожками. Перед Коне-во переправа, а чуть ниже ее на левом берегу — прекрасная часовня. По словам, ей 400 лет. И снова в который раз удивляюсь уменью, с которым выбирались места для храмов. «Нет возможности, — пишет крупнейший знаток русского искусства И. Э. Грабарь, путешествовавший по Северу, — придумать композицию лучше той, которой строители-поэты связывали встающие из-за леса шатры или вырастающие из-за береговой кручи главки церквей со всем окружающим пейзажем, с изгибом реки, с изломом холмов, с гладью лугов и щетиной лесов. Необыкновенное впечатление оставляют такие церкви на великих северных реках».
У деревни Верещагине одолеваем одноименный порог — вдвоем протаскиваем «Пеллу» впритирку к левому берегу, хотя некий доброхот почему-то упорно советовал идти к правому. «Не пройдете здесь, не пройдете!» — махал он руками. Когда же, вопреки мрачным предсказаниям, мы миновали «непроходимое» место, вдогонку понеслось: «Ваше счастье, что в этом году воды много, а то попрыгали бы по камушкам». Он явно сожалел, что мы не прыгали, не опрокинулись. Это был редчайший пример недоброжелательного отношения к туристам, которые делают не то, что все, и идут не туда, куда принято.
Любопытный разговор как раз на эту тему произошел на следующий вечер. Отдыхали мы в обществе встреченного на берегу местного жителя. Настроен он был философски и очень хотел, чтобы мы четко и внятно разъяснили, во имя чего мучаемся в незнакомом краю, занимаясь диким и бесполезным делом — тащим лодку против течения. «Его вот, — он показал на Сашу, — я еще как-то могу понять, а вот тебя, взрослого семейного человека...» — здесь он развел руками.
Разговорились. И сам же он ответил на свой вопрос. Ему оказалось не лет 50, как мы думали, а 61 год. За всю свою жизнь ни разу в отпуске на юге не был. Брал палатку, надувную лодку и отправлялся смотреть красоты здешних мест, где родился и крестился. Чаще вдвоем — с супругой, а то и с кем-либо из сослуживцев. Все окрестности ему знакомы. Побывал на Кожозере, Ундозере, Кенозере, Водлозере и многих других. Только никогда не называл себя туристом и себе, как выяснилось, вопроса «зачем!» не задавал...
— Перестал ходить в такие походы, и одежда стала мала. Да и жена, когда путешествовала со мной, была здорова, а теперь хворь посещает, — подытожил он разговор о пользе туризма.
15 августа. Ночью прошел ливень. С утра откачал из лодки два ведра воды. Продвижению мешают постоянные утренние туманы. Крадучись, протащил два порожка, на третьем пришлось будить на помощь Сашу. В 2 км от деревни Подрезовской удалось купить молока. На нашем пути это — событие, так как коров в деревнях не держат. Неудивительно, что литр молока по Онеге стоит 50 копеек.