[Евгений Тихомиров]

Заметил на берегу какое-то строение. Виден был только неясный его силуэт — такой свалился плотный туман. Хорошо, если это жилой балок! Не повезло. Обитый тряпками, обрывками шкур и кусками толя балок оказался без печки н давно не обитаемым. Утешаю себя тем, что хоть какая-то зашита от ветра есть. Плавника много, хороший костер спасет и от холода. К балагану пристраиваю бочки, из них делаю отбойник — экран для тепла.
В полночь миска, стоящая на ветру обледенела — минус 2°, ливневый снег. Какой контраст погоды! За одни лишь сутки полный набор. Греюсь, сплю, мерзну, отогреваюсь.
Во время одного из согревательных «забегов» совсем недалеко от своего лагеря наткнулся на остатки двух некогда добротных срубов. Ставили их так давно, что они превратились в труху. Различим лишь нижний венец. Жаль, что не взял саперную лопату, можно было бы покопаться. Кто мог ставить их в столь давние времена? Ясно одно — не аборигены. Подумалось: ведь я, наверное, единственный человек, идущий здесь по береговой черте. Вот где возможны открытия и находки.
Сегодня в бухте Тикси ледоколы должны начать ломать лед. Хорошо, что все-таки я ушел, не дожидаясь этого дня. 500 уже пройденных на сегодня километров — задел неплохой! А пока — таскаю плавник на большой костер, глотаю дым и всякие нехорошие мысли снова лезут в голову. Очень мучает полная неизвестность ледовой обстановки впереди, хочется к людям — в тепло, уют, в парную баньку.
Прошли сутки, стихает. Один градус мороза. Пора покидать это неуютное место. Вода ушла, пришлось метров пятьдесят «дрынковать». Штормовой ветер изрядно поломал береговую полосу льда и отжал его, так что плыть можно. Ложусь на компасный курс 300 ° — туман такой, что ничего не видно. Сбил налетевшую утку, но упала метров за сто и из-за тумана так ее и не нашел. Словом, не везет.
Через час началась лавировка, пришлось обходить ледовые преграды. Про компасный курс и думать нечего — временами иду в обратную сторону. Трижды перетаскиваю лодку через ледовые перемычки.
Что такое? Я на значительном расстоянии от берега, по карте тут глубины довольно большие, а я лопастью весла задеваю песок. И весло при этом гремит, будто утыкается в каменную плиту. Ткнул шестом, поковырял рукой — лед! Припайный лед, соединенный с берегом, а плыву я по талой воде надо льдом, причем штормы, приливы и отливы нанесли на этот лед песок. Совсем не радость: по песку «Пеллу» не потащишь.
Вскоре мой надледный фарватер поворачивает к берегу. То и дело лодка застревает, налетая на покрытые водой тающие вершины. Приноровился проходить «мелкие» места на скорости, но в конце концов сел прочно.
Выхожу на разведку. Дошел до берега, думал, может, у него есть хотя бы немного воды. Ее нет, спайка мертвая. Тот угол бухты, в который я залез, закрыт от моря с трех сторон, лед здесь погибает медленной и естественной смертью. Другими словами, «Пеллу» отсюда до мыса придется тащить все 30 км. Вот влип! Пошел бы напрямую от чистой воды, расстояние это было бы куда меньше...
10 июля. 0.30. Тихо, солнечно, воздух минус 1 °. В такую погоду грести бы и грести, но к веслам я и не прикасаюсь... Курс — север. Странное, наверное, со стороны было зрелище: человек в упряжи тянет лодку по бескрайнему ледяному полю. Куда, зачем?
В 3 часа останавливаюсь готовить горячую еду. Хорошо, что на берегу набрал дров и превратил «Пеллу-фиорд» в дровяной склад. Костер развожу, естественно, на льду, сделав сначала ложе из трех самых сырых дровни. Теперь надо приладить котелок. Под упор ставлю баллон с газом, на него укладываю шест, один конец его подсовываю под днище лодки, а на другой вешаю оба котелка. Все о-кей! Предвкушая появление вкусного супа, между делом разбираю в лодке — несколько дней приборку не делал. О, радость: нашел винт от штатива, теперь не придется привязывать к нему аппарат для съемок! И вот уже суп готов, а кипяток на подходе. Чай в расходной банке кончился; торопясь, нырнул за ним в носовой отсек лодки. И на радостях забыл, что шест с котелками уперт в дно, лодка под тяжестью моего тела перевалилась с борта на борт — все разлилось.
Сколько раз себе говорил: в походе расслабляться нельзя ни на секунду, оставаясь предельно собранным. Пришлось варить заново.
Плотно пообедал в половине пятого — и снова в лямку. Слева в 4—5 км высокий берег, в самый раз осмотреть даль. Беру ружье, бинокль, фотоаппарат, иду к береговому обрыву. Воды все нет и нет. Стал возвращаться, смотрю — в тундре белая точка. Вынул бинокль, закрутил настройку — белый олень! Здоровенный бык с могучими рогами. Не пасется, а величаво, достойно, будто сознавая свою редкую значительность, уходит от меня.
В 19 часов, протащив последние 200 м ломаного и рыхлого льда, спустил лодку на воду. Два часа с огромным удовольствием греб, наконец-то дорвавшись до «нормального образа жизни», пока глубина под килем снова не стала катастрофически уменьшаться.
И начались мучения. Лодка чертит килем о песок. Волоку. Чтобы нащупать хотя бы мизерную глубину, мечусь из стороны в сторону. Неужели весь пролив шириной в несколько километров закрыт мелью? За время прилива с несколькими вытаскиваниями на лед и короткими волоками удалось пройти на север еще 5 км, но мыс обогнуть так и не удалось — мель тянулась еще мористее. Сколько ни крути биноклем, просматриваются ледяные кочки, вцепившиеся в песок. Они настолько плотно и хаотически разбросаны, что не оставляют возможности маневра даже короткой (4,45 м длины) «Пелле». Тащить лодку по крутым, с наносным песком наверху, кочкам сил не хватает.
Итак, я застрял. И поневоле призадумался: а что, если такое мелководье и подобная ледовая обстановка до самого Анабарского залива?
Какое-то время чисто машинально мучаюсь — волоку, спускаюсь на воду, снова оказываюсь на мели, дожидаюсь прилива, опять вытаскиваюсь на лед. И наконец, сажусь на мель так, что уже согласен бежать на берег за трактором, чтобы «обтащить» непроходимый участок.
А что трактор где-то поблизости есть, я уже не сомневаюсь: над заливом слышен гул дизеля. Стал рассматривать горизонт и в конце концов усмотрел антенны полярной станции. До нее, пожалуй, побольше 10 км, однако делать нечего, надо идти...
Лодка опять едет на мне
Лодка опять едет на мне Стал собираться. Взял документы, пленки, фотоаппараты, ружье, патроны, выходные вещи (на случай выезда), спички, немного соли. Ходьба на «полярку» и обратно займет 8—10 часов, за это время на море может произойти что угодно. Сборы уже подходили к концу, когда лодка, казалось бы, намертво засевшая в песке, вдруг... стала покачиваться.
Ничего не пойму. Второй подряд прилив, что ли? (Как потом выяснилось, такое здесь бывает) Бросил собранные пожитки в нос, схватил весла, догреб до чистого льда, вытащил лодку, проволочил сколько можно, опять спустил на воду — стал грести. И маневр этот в самом бодром темпе повторял до тех пор, пока, уже перед самой «полярной», не оказался в свободном ото льда глубоком канале шириной 25—30 м. Это была просто великолепная трещина с ровным сколом льда толщиной до 1,5 м. Настолько великолепная, что возник вопрос: а заходить ли на станцию? Погода хорошая, вода чистая — только работай! Решил: если меня заметят — причалю, нет — пойду ходом.
Станция расположена на возвышенном берегу. Уже поравнялся с домами, когда увидел бегущего к лодке человека: «Причаливайте, причаливайте, — кричал встречавший меня радист Леонид, — мы здесь каждому человеку рады!»
— Станции наша с грифом ТДС, т. е. труднодоступная, — пояснил ее начальник Александр Афанасьевич Бердник. — Живем вчетвером, хотя по штатному расписанию должно быть семеро. Механик как обычно, своим хозяйством занят — главный двигатель барахлит. Александр Викторович в отлучке. Обратились за помощью якутские охотники, поехал он на тракторе их вывозить. Здесь, на севере, без взаимовыручки нельзя...
Сам Бердник — полярный волк. Только на этой станции хозяином восемь лет. Надо заметить, хорошим хозяином. Порядок и дисциплина чувствуются во всем. В кают-компании выставлены наградные грамоты. Есть и традиционные соцобязательства, и даже (для четырех-то человек!) доска объявлений, на которой действительно деловые объявления. На мой взгляд, это маленькая психологическая хитрость: все, как на материке, — будто на материке. В туалет ведет хороший дощатый тротуар. Ясно, что, в отличие от многих «полярок», с порога здесь нужду не справляют...