[Евгений Тихомиров]

Когда «Вулкан» и «Гейзер» вышли из Азовского моря в устье Дона, настроение у всех было песенное. Мы и пели — вслух и про себя. Сальников сказал, что нам нужна своя песня и даже предложил мотив — нечто среднее между «Бригантиной» и «Аргентинским танго». Слова должен был написать я.
Первая строчка появилась в одно прекрасное утро, когда на моем теле не было живого места. Искусали комары. В то утро я сказал: «Больше всего ненавижу комаров». Оказалось, что ребята того же мнения. Строчка была готова.
Потом я как-то спросил Гаврилина:
— Что может быть лучше рек?
— Лучше рек... — задумался Анатолий, — конечно, реки.
— Было.
— Что было?
— Уже кто-то сказал, что лучше гор бывают только горы.
— А мне что до этого? Ведь на самом деле лучше всего реки!
Премьера песни
Премьера песни Ладно, есть еще одна строка. Дзе строчки — это уже что-то, но еще не песня. Я ждал третьей. И она тоже пришла не без помощи Гаврилина. Я сидел за штурвалом «Гейзера», Гаврилин рядом читал в каком-то журнале статью о Чичестере. Сложив журнал, он сказал: «Теперь я понимаю, почему Чичестер спешил к жене. Я сам ужас как хочу домой».
Это уже соль третьей строчки, а значит, и строфы. Дальше пошло легче. Всегда легче мыслится, когда по 10—15 часов сидишь в одном положении. Припев был готов давно. В день рождения Сальникова, еще на Дону, мы ему подарили стихи, и одна строфа оттуда была взята для припева. Вот отрывок из песни.
Мы не зная броду, лезем в воду,
А боимся только комаров,
И хандрим, бывает, в непогоду,
Ссоримся, случается, без слов.
На одном сидеть не можем месте,
Хоть не скроем, больше чем иной,
Понимаем, как старик Чичестер
На свидание спешил с женой.
Наш «Вулкан» и «Гейзер» по порядку
Ленты рек по глобусу прошли.
Ближе, чем далекая Камчатка
На земле не знаем мы земли.
И припев:
Ну, а если сели мы на мели —
Не всегда ж три фута под килем,
Станем сами мы буруном белым,
По плечу нам все, когда втроем.
Когда мы показали нашу песню в журнале «Спортивная жизнь России», там сразу же позвонили молодому композитору Белле Володиной. Володина пригласила экипаж «Вулкана» и «Гейзера» в гости. Я лично впервые был в доме композитора. Никогда не видел, как пишут музыку. Оказалось, очень быстро. Уже через десять минут Володина спела нам нашу песню, как она выразилась, «в сыром виде».
— Большое спасибо, что пришли. Когда заканчиваете свою речную Одиссею?
— В начале октября.
— К вашему приезду песня будет написана.
Композитор показала несколько своих песен и обещала, когда мы вернемся, подарить камчатскому радио свою знаменитую «Рыбачку».
У «Вулкана» и «Гейзера» будет своя настоящая песня. И не беда, что только к концу похода. Ведь планы у нас большие. Есть еще слишком много незнакомых рек...

Когда лодки подошли к первому шлюзу Волго-Дона, выяснилось, что шлюзоваться они не имеют права. Необходимо идти с каким-нибудь большим судном и цепляться за него. Ждали долго. На стенах шлюза — различными почерками и красками выведены названия судов, которые когда-то ожидали здесь своей очереди. Не могли отказать себе в удовольствии и мы.
Наконец, пришел «Хирург Вишневский», старое колесное судно, высокое и пузатое. «Вулкан» и «Гейзер» рядом казались мурашками.
Пока камера огромного шлюза наполнялась водой, шла необычная пресс-конференция. Оказалось, что «Вечерний Ростов» дал о нас информацию, и даже с фотогоафией. «Хирург Вишневский» шел как раз из Ростова.
Вопросы задавали сверху вниз, с высокого борта теплохода. Как всегда, людей интересовало прежде всего одно: действительно ли мы из Петропавловска-Камчатского?
Когда уровень воды в шлюзе сравнялся с поверхностью канала, открылись ворота. Мы с Гаврилиным были не «Гейзере». Сальников завел мотор и через минуту покинул камеру, а мотор «Гейзера» никак не заводился. Пассажиры «Вишневского» подбадривали нас, мол, бывает, не надо волноваться. Но вот и «Вишневский» покинул камеру. Мы остались одни в этом огромном чане воды. Пока Гаврилин возился с мотором, я греб в сторону канала, легкая лодка поддавалась одному веслу. Как только ворота шлюза оказались за нами, «Вулкан» взял «Гейзера» на буксир и мы вошли в порт Волгодонск.
Всю ночь ребята чинили мотор. Утром зашли к начальнику порта, нужен был бензин и навигационная карта Цимлянского водохранилища. Начальник оказался земляком — служил в Совгавани и не раз заходил в Петропавловск-Камчатский. Узнав о габаритах наших лодок, он сказал: «Зачем вам бензин, пройдите лучше за буксиром, и он протащит вас до самого Волгограда.
— Нет, так не годится, это будет нечестно. Мы спортсмены.
— Ну, как хотите. Только знайте, Цимлянское водохранилище на карте кажется лужей, а на самом деле это море, и коварное. Вашим малюткам придется трудно: море колышется и без ветра, а с ветром — «девятый вал».
В нашем бортовом журнале появилась запись: «Порт Волгодонск. Коллектив порта желает путешественникам-дальневосточникам три фута под килем. Начальник порта Рунов».
Пройдя в грозу и ливень Рыбинское водохранилище, мы снова попали в девственную Волгу. Из-за ливня нигде не могли пристать на ночевку и ночью шли по обстановке (бакены, привальники, створы). Через несколько часов показались огни Дубны. По плану остановка в Дубне только на обратном пути, когда вернемся из Москвы к верховьям Волги, по пути к Днепру. В ночной Дубне дорогу нам преградили мощные ворота шлюза.
Опять шлюз. Мы замучились с ними. Слишком уж велики они для крохотных «Вулкана» и «Гейзера», которым ночью вообще не разрешают шлюзоваться (кстати, на Волго-Доне разрешили). Ждем рассвета. А рассветы здесь в сентябре холодные. Из-за разницы температуры воды и воздуха утром поверхность канала напоминает парную.
Восемь шлюзов за 36 часов — мучение. Три дня ушло только на разборку и сборку моторов — решили до конца пройти на тех же самых, как обещали конструкторам завода, хотя у нас есть и запасные.
До Калинина в экипажах прибыло. Многие писатели и журналисты, особенно молодые, хотели пройти с нами хотя бы неделю. Мы взяли с собой молодого писателя Леонида Жуховицкого. Но вместо ожидаемой романтики Леонид сразу же попал в условия чудовищной прозы. Восемь шлюзов мы прошли почти за двое суток. На шестом поздно вечером начались сильные заморозки. Все суда в камере шлюза, в том числе и наши, вынуждены были провести здесь ночь.
В 11 утра ворота открылись, хотя туман еще не совсем развеялся. После обеда мы подошли к городу ученых Дубне.