И еще один весьма интересный материал-путевые заметки написанные еще очевидно в бытность СССР.
Я хотел представить вашему вниманию. поскольку там есть правдивые воспоминания жителей и есть, очень много чего есть, чтобы над чем задуматься......и вновь оценить уникальную удивительную способность "некоторых" наших чиновников решительно и блестяще без раздумья губить все ранее сделанное трудами наших предшественников,а потом с презрением сквозь зубы произносить по поводу не возможности нормальной жизни в "в этой стране"!......
Я скажу другое: "С такими чиновниками "некоторыми", которые не обращают внимания на то, что люди просто убегают "от хорошей жизни" из региона, как в Архангельской области. например, действительно нормальной жизни сложно ожидать, когда то неучи, то хамы, то дилетанты, то предатели восседают порой в креслах региональных министерств и ведомств,которым абсолютно наплевать на развитие территорий муниципальных районов, на воссоздание вновь там предприятий, экономики, сельского хозяйства, судоходства, туризма, речного туризма, гидротехнических сооружений реальное, на судьбы жителей..
http://www.onegaonline.ru/html/biblio/see.asp?kod=214
Никитин Андрей
"Онега"
К середине прошлого века, когда особенно оживились голоса в пользу такого проекта, Кубенское озеро уже было связано с Шексной и Белым озером системой шлюзов и каналом «принца Виртембергского». Новый водный путь из Кубенского озера в озеро Воже, а по Свиди вниз, в озеро Лаче, к Каргополю, проходя по одному из самых глухих, но в то же время населенных земледельческих районов Новгородской, Вологодской, Олонецкой и Архангельской губерний, мог бы изменить и жизнь и хозяйство этого края.
Соответствующие изыскания по проекту начались только в 1876 году. Еще через два года на реке Свидь поставили плотину со шлюзом, перекрывшим пятикилометровую протяженность порогов, и в том же году торжественно спустили на озеро Лаче пароход «Бард», связавший окрестные селения с Каргополем регулярными рейсами. На этом дело остановилось.
Новые работы начались только в двадцатых годах нашего века, но дальше изысканий так и не продвинулись.
К чему все это привело, я увидел на Модлоне. Весенний разлив,затопивший окрестные леса, был вызван не только многоснежной зимой и дружной весной. Освободиться озеру Воже от излишних вод, скопившихся в округе, мешала та самая плотина со шлюзом на Свиди, поскольку предназначавшийся для них канал в сторону Кубенского озера так и не был построен.
По остаткам селений, по расчищенным, а теперь заброшенным участкам пашен, по названиям урочищ, сохранивших память о существовавших здесь деревнях, можно видеть, каким многолюдным был некогда этот край. В малоизвестной работе А. Копанева, где автор по архивным документам, по упоминаниям писцовых книг восстанавливает историю заселения всего Белозерского края, приведены любопытные карты, показывающие, что на месте современных лесов и полей были обширные кусты сел и деревень. Та же Чаронда была центром воеводства, немаловажного по своему значению на зимнем северном пути. Да и название деревни, до которой мы добирались на лодке,— Погостище,— показывало, что когда-то здесь был крупный административный центр.
«Погост» — не кладбище, это место «гощений», куда приезжали представители власти, сначала князь со своей дружиной, потом его наместники; место, где собирали налоги, вершили суд... Но все это было когда-то, очень давно, а теперь перед нами стояло лишь несколько домов, поражающих своими размерами и былым богатством постройки.
Старик, у которого мы остановились, на разговоры только рукой махнул:
— Э-эх, чего говорить-то теперь! Богатое наше село было: одних только мельниц пять штук на косогоре крутились, а сейчас ни одной не осталось. Да и на что их держать нынче? Молоть-то нечего, река, вишь, теперь и саму деревню заливает, по улице пошла... Нет, отмололись! Где ж ты хлебушек сеять станешь?
Возразить на это было нечего. С появлением плотины на Свиди проточное в прошлом озеро Воже стало катастрофически зарастать, разливаясь и захватывая окружающие леса, пашни, луга, дороги, вытесняя людей все выше и выше. А вместе с тем переведенная на «голодный паек» Онега стала все быстрее мелеть.
Здесь скапливалась не просто вода, а вода избыточная, не находившая себе ни применения, ни оправдания. Вот почему с таким интересом расспрашивали нас в этих краях жители, прослышавшие о проекте именно эту воду повернуть на юг, в Волгу, использовав Кубенское озеро и Шексну как передаточные каналы. Действительно, такой проект существует, но во что он выльется и что принесет тому же Кубенскому озеру, изменив состав его воды, направление течений, нарушив экологию водоема,— трудно сказать. Мне кажется, человек уже так много экспериментировал с природой, что мог бы и накопить некоторый опыт осторожности в подобных экспериментах для будущего.
Скинуть излишнюю воду действительно необходимо, только вот куда ее сбрасывать? Может быть, стоит все же подумать и об Онеге, куда эта вода отправлялась в течение тысячелетий? Ведь что ни говори, а пока ни одно творение рук человеческих не может соперничать даже с самым захудалым детищем природы...
Альберт — имя это каргополы выговаривают почему-то на английский манер, с ударением па первом слоге — вел машину мастерски, лавируя на полной скорости между ям, притормаживая и мягко опускаясь в колдобины, снова набирая скорость на подъемах.
— А что поделать? — он словно оправдывался перед нами.— Расстояния не маленькие, дороги — сами видите какие: сколько тут гравия ни подсыпай, все проваливается. Шофера по штату не положено, да и зачем он, если рассудить? Хорошо и то, что этот «козлик» есть. Вот и стараешься! До этого на мотоцикле или на попутной, а когда и просто пешком приходилось добираться...
Он старательно исполнял свою роль экскурсовода, обращая наше внимание на местные достопримечательности.
— Вот, видите, льнозавод подавно построили,— кивал он на высокую железную трубу, виднеющуюся в стороне реки за зарослями ольхи.— Очень хорошее дело! В наших краях лен всегда одной из главных культур был, полотна крестьянские на всю Россию вывозили. А потом почему-то стали из года в год посев сокращать и совсем на нет свели. Теперь снова занялись, должно дело пойти... А вон там, видите, колоколенка торчит и церковь рядом? Это — Волосово, самое красивое в наших местах на реке место. Заедем? Или на обратном пути, когда возвращаться в Каргополь будете? Ну, тогда вперед!
Чем дальше отъезжаем от Каргополя, тем чаще на пути встречаются нам деревни. В два-три дома они мелькают на противоположном, правом берегу реки, тогда как на левом, на дороге, они вытягиваются двумя, а то и тремя порядками.
Мы проносимся по улице очередной деревни. С истошными воплями бросаются из-под колес куры. Ленивые псы, дремлющие на солнце посредине улицы, неторопливо отряхиваясь, отходят в сторону и, посмотрев на нас, ложатся возле крыльца.
Как отличаются эти северные деревни от тех, что я привык видеть в средней полосе! Сами они невелики, но зато обширны дома, пусть уже ветшающие, стоящие обязательно на высоком подклете, сложенные на совесть из крупных тяжелых лесин, с двором, вдвое, а то и втрое большим, чем передняя изба, с зимним жильем сбоку... И стоят они не впритык, не скучившись, а поодаль друг от друга, каждый наособицу, словно подчеркивая достаток и независимость своих прежних хозяев.
Думается мне, что в последнем и таится известный ключ к пониманию всего Русского Севера — характера его жителей, особого уклада жизни, черты которого явственно проглядывают еще в сегодняшнем дне.