[Евгений Тихомиров]

Теперь пора объяснить, почему наши разведки, как, впрочем, и поиски наших предшественников, долго оставались безрезультатными. Первая причина — средневековые памятники искали совсем не в тех ландшафтных условиях. Я рассчитывал, что они располагаются там же, где и позднесредневековые поселения, хозяйство которых было ориентировано на земледелие; в действительности же они находились на низких озерных и речных побережьях, на небольших возвышениях посреди заболоченных равнин — там же, где и поселения эпохи первобытности. Вторая причина — отсутствие земляных насыпей над средневековыми погребениями. Ниже мы попытаемся понять, почему курганный обряд не получил распространения на Севере, а пока отметим еще раз, что северные могильники — грунтовые. Ясно, что найти могильник, погребения которого не обозначены на современной поверхности, гораздо труднее, чем найти курганы.
После успеха в урочище Попово поиски пошли уже значительно легче. Конечно, трудно было привыкнуть к тому, что средневековые селища располагаются на низких береговых террасах, иногда на высоте 2—3 метров над водой, что они часто оказываются рядом с неолитическими стоянками, а то и непосредственно на их месте, что культурный слой селищ тонок и малозаметен. Но главное — иметь твердое понятие о том, где и что искать, а такое понятие мы уже составили. И за пятнадцать прошедших лет на Каргополье, в Белозерье, на Сухоне и в Верхнем Подвинье нам удалось найти более 150 средневековых поселений и могильников. Когда проектирование переброски части стока северных рек было, наконец, прекращено, появилась уверенность, что открытые нами памятники не уйдут на дно водохранилищ и мы сможем исследовать их тщательно и неспешно, как требует того археологическая методика.
Одновременно с нами поиски вели и другие экспедиции. На Ваге и Северной Двине разведки проводили ленинградские археологи О.В. Овсянников и В.А. Назаренко, в Заонежье — М.Г. Косменко и А.М. Спиридонов из Карельского филиала АН СССР, на Сухоне и Кокшеньге — Н.В. Гуслистов и И.Ф. Никитинский из Вологодского музея. Общими усилиями на Севере за короткое время удалось обнаружить десятки неизвестных ранее археологических памятников. По многим своим признакам они не похожи друг на друга, но в целом это уже знакомые нам типы памятников: неукрепленные поселения — селища и могильники без земляных насыпей над погребениями.
Результаты разведок на первый взгляд разочаровывают. Мы привыкли к мысли, что наиболее значительные исторические процессы древности и средневековья оставляли после себя глубокий след, поражающий воображение потомков. Кажется, что чем насыщеннее событиями та или иная историческая эпоха, тем выразительнее связанные с ней материальные остатки. Вот археологические реалии Древней Руси — прежде всего это величественные курганы дружинной знати вблизи Чернигова и Смоленска, могучие валы, опоясывающие Старую Рязань, многометровый культурный слой Новгорода. Но ведь освоение Севера славянами — важнейшее историческое событие, а перед нами его единственные археологические свидетельства — неприметные, едва уловимые поселения и немногочисленные погребения в могильниках на песчаных дюнах. Стоит сказать, что они с удивительной легкостью стираются с лица земли, — достаточно нескольких высоких паводков или глубокой тракторной вспашки в течение двух-трех лет, чтобы памятники были полностью размыты, развеяны, распаханы.
Первопроходцы X—XIII веков были как будто на редкость равнодушны к внешним атрибутам своего исторического бессмертия. Они не оставили нам в наследство каких-либо циклопических сооружений, которые могли бы увековечить их память. Однако их скромные археологические следы, счастливо избежавшие тотального затопления, заслуживают самого пристального внимания и заключают в себе ценнейшую информацию об "облике" той эпохи.

Взгляд на карту: от Белоозера до Великого Устюга

Тот, кто полагает, что в летописи можно найти связный, подробный рассказ о проникновении переселенцев из центральных областей Руси на Север, о постепенном продвижении их все дальше к Белому морю, сопровождавшемся основанием городов и погостов на вновь освоенных землях, глубоко заблуждается. Этот процесс, занимающий умы современных историков, находится вне поля зрения летописца, будучи заслоненным более яркими событиями, происходившими у него на глазах: политическими конфликтами, военными столкновениями, междоусобной борьбой за княжеские столы (престолы). Вместо обстоятельного повествования о включении той или иной северной области в состав государственной территории Руси мы неожиданно встречаем в летописи просто новое географическое название и делаем вывод, что включение уже состоялось. Нет в нашем распоряжении и полного списка освоенных к XIII веку северных областей, которым можно было бы воспользоваться для исторической карты. И все же попытаемся нанести на карту названия рек, озер, волостей и населенных пунктов, упомянутых в документах XI—XIII веков, и благодаря этому представить себе общую картину.
Одновременно мы познакомимся и с археологической картой. На ней насчитывается сейчас более 220 точек, за каждой из которых — поселение, могильник, монетный клад либо случайная находка средневековых украшений. Памятники на карте различаются по внешнему виду, по степени сохранности и насыщенности предметами древности. Их объединяет лишь одно — это материальные остатки, твердо датируемые XI—XIII веками, то есть свидетельства постоянного или временного пребывания человека на Севере в ту эпоху.

И внимательно рассмотрев карту, мы можем оценить заселенность тех или иных северных областей, судить о размещении населения, наконец, увидеть направление миграционных потоков, их подъемы и спады в различные периоды.
Свой обзор мы начнем с Белого озера. В "Повести временных лет" Белоозеро значится в числе, древнейших русских городов, существовавших уже в IX веке. "Первыми насельниками" его названа "весь" — одно из финно-угорских племен, однако, судя по археологическим данным, проникновение славян сюда наблюдалось в том же веке, а с конца следующего столетия идет быстрое смешение славянского и финно-угорского населения. Хотя Белоозеро, превратившееся в XI веке в крупнейший экономический и административный центр Севера, было связано с центральными областями Руси значительно теснее, чем остальные севернорусские территории, упоминания о нем в летописи редки. Сказано, например, что в трагическом 1238 году ростовский епископ Кирилл нашел здесь спасение от татар. К тому же году относится образование Белозерского удельного княжества: белозерский стол занял Глеб, сын убитого Батыем Василька Константиновича1.
В Белозерской округе известно сегодня до 80 археологических памятников X—XIII веков — гораздо больше, чем в сопредельных областях2. Летописный город Белоозеро, располагавшийся у истока Шексны, исследован Л. А Голубевой3 в ходе многолетних раскопок. В последнее десятилетие объектами раскопок стали рядовые поселения и могильники. Белозерские селища, при всем своем северном своеобразии, стабильны, долговременны и во многом сходны с обычными сельскими поселениями более южных районов. Активный приток в Белозерскую округу выходцев из русской метрополии начался, по-видимому, на рубеже X—XI веков. Именно в это время возникают десятки новых поселений на северном и восточном берегах озера, в низовьях Кемы, в верхнем течении Шексны и на Волоке Славенском. Во второй половине XII и в XIII веке плотность населения на побережье Белого озера существенно не возросла — очевидно, новые переселенцы устремлялись уже в более удаленные районы.