[Евгений Тихомиров]

Для пробных разведок были выбраны районы на левобережье Шексны, вблизи Кириллова монастыря, вокруг Кубенского озера, откуда берет начало Сухона, и на юге Каргополья. Эти территории представлялись наиболее перспективными для поисков селищ X—XIII веков. Во-первых, они находились в относительной близости к основному ядру древнерусских земель, лежавшему к западу от Шексны и Белого озера, и первая волна славянской колонизации неминуемо должна была оставить здесь свои следы. Во-вторых, они были плотно заселены в последующий период — XV—XVI веках, о чем нам хорошо известно по купчим и жалованным грамотам и писцовым книгам2. Многие современные деревни стоят на местах поселений этих двух столетий. Логично предположить, что, по крайней мере, часть из них возникла в еще более раннюю пору.
Прошла первая неделя разведок. Мы обследовали моренные гривы и высокие береговые террасы — оптимальные участки для средневековых селищ. Казалось бы, тут исстари должны были ставить могучие срубы. Но разведки принесли разочарование — после самых тщательных поисков на "оптимальных участках" мы не нашли ни единого черепка эпохи Киевской Руси. Несмотря на неудачи, мы упрямо продолжали маршруты по кромкам береговых террас, однако результаты по-прежнему были неутешительными. На распаханных полях и деревенских огородах, где археологи обычно ищут выходы культурного слоя, попадались черепки XVI, XV, иногда XIV веков, и только. Напрашивался вывод: массивы земель, густо заселенные в XV—XVI веках, до этого пустовали. После двух месяцев поиски поселений зашли в тупик.
Одновременно мы вели и поиски могильников. На сей раз стратегия была иной. Известно, что в X—XIII веках на Руси существовал курганный обряд погребения, — тогда над Захоронениями возводились высокие земляные насыпи, ые и сегодня хорошо читаются на местности. В границах си археологи выявили сотни курганных групп, раскопали общей сложности несколько десятков тысяч курганов. уш славяне начали свое продвижение на Север в X—XI веках, вместе с ними там должны были появиться и славянские погребальные памятники — курганные могильники. Действительно, в историко-географических описаниях различных районов Севера встречаются упоминания о курганах, насыпанных якобы над древними погребениями. С этими курганами связаны легенды о битвах местных жителей — предков теперешних северян — с таинственной "чудью", "панами" или "литвой". На Белозерье едва ли не каждый курган считают могилой Синеуса — легендарного брата Рюрика, пришедшего княжить на Белое озеро. Но у археологов давно возникли сомнения в том, что эти курганы — искусственные насыпи, подобные курганам Новгородчины или центральных областей Руси. Впервые такое сомнение было высказано еще А.А. Спицыным — классиком отечественной археологии, живо интересовавшимся древностями Белозерья3.
На Каргополье, на левобережье Шексны и в других районах мы осмотрели около десятка "курганов". После подробного знакомства с ними оправдались самые худшие подозрения — несмотря на выразительный внешний вид и колоритные предания, курганы оказались естественными возвышениями. Заложив разведочную траншею или зачистив обнажение на склоне кургана, мы неизменно встречали в разрезе лишь гальку и чистый белый песок. Перед нами были холмы природного происхождения.
Поиски курганных могильников завершились так же неудачно, как и поиски поселений.
Полевой сезон заканчивался. Средневековье оставалось "неуловимым", и мне пришлось переключиться на обследование памятников эпохи первобытности, которое вели мои коллеги по экспедиции. В конце августа мы начали разведки на восточном берегу озера Лача. Никаких перспектив отыскать тут следы средневековья вроде бы не было. Лача — большое озеро с низкими берегами, округа его в основном неудобна для земледелия и потому покрыта лесом, который никогда не вырубался. Деревень мало. Пешие маршруты по заболоченным берегам рек, впадающих в озеро с востока, почти невозможны. Разработчики "проекта века", выбирая площадки для будущих гидроузлов, передвигались на вертолетах. Скромных средств нашей экспедиции хватало только на аренду гребной лодки.
Медленно проплывая вдоль берега, я высаживался в тех местах, какие казались пригодными для древних поселений. В нижнем течении речки Кинемы мне предстояло осмотреть поселение эпохи неолита и раннего металла, открытое еще в 1920-х годах в урочище Попово. Лишь там можно было вылезти из лодки, не рискуя оставить сапоги в болотистой жиже. Мне нужно было выяснить толщину культурного слоя на древней стоянке, и я решил заложить шурф, отступя от берега, на пологом всхолмлении, поросшем молодым лесом. В темном грунте шурфа попадались грубые черепки, украшенные некогда мастером или причудливыми вдавлениями палочки, или оттисками шнура, — так выглядит керамика эпохи бронзы и раннего железа. И вдруг рядом с ними я увидел какой-то предмет зеленоватого цвета, — этот цвет приобретает окислившаяся в земле бронза. Взяв находку в руки, я не поверил своим глазам: на ладони у меня красовался массивный крест-подвеска. Тут же, рядом с ним, нашлась пара бронзовых бубенчиков, затем бусина, затем в стенке шурфа обнаружились человеческие кости. После некоторого замешательства, вполне естественного, если вспомнить двухмесячные безрезультатные поиски, я понял, что встретил, наконец, средневековье. Разведочный шурф случайно попал на место могильника, который, судя по первым же найденным украшениям, относился к XI веку.