Тем из нас, кто ходил в море, хорошо известно, что к таким походам надо очень серьезно готовиться, что надо быть готовыми ко всем неожиданностям и прежде всего к внезапной перемене погоды, к резкому усилению ветра, к тому, что может отказать рация в самый трудный момент перехода и так далее. Владелец маломерного судна должен не допускать не оправданного риска, соблюдать жесткое правило: "Серьезный шторм необходимо переждать в укрытом месте, не выходить в открытое море".
https://www.stihi.ru/2016/08/24/3506
Идеальный шторм на Белом море
Михаил Щёкотов
Рассказ из серии: «Я не должен был выжить»
Единственным источником воды для нашего океанологического лагеря был неглубокий лесной колодец. Лето выдалось относительно бездождливым и очень быстро воды стало не хватать для ежедневных наших потребностей. Да и вода эта, лесная была не самого лучшего качества. Мы приспособились раз в три дня ходить на катере в поселок Летняя Золотица, расположенный на берегу небольшой реки. На противоположном от деревни берегу реки находился мощный родник прекрасной вкусной воды, оборудованный трубой, что легко позволяло наполнять наши алюминиевые двадцатилитровые бидоны.
Стоял конец августа 1989 года, часть экспедиционеров уже уехала в Москву, нас оставалось четверо. Я, Александр Малышев – инженер-гидроакустик, его сын – Евгений, шестнадцати лет и приятель Евгения, одногодка – Михаил. Погода в августе-сентябре нередко портится, причем Белом море славится своей непредсказуемостью. Питьевая вода подходила к концу и, несмотря на то, что море было достаточно неспокойным, я решил сходить на нашем видавшем виды «Прогрессе» в поселок за водой. Мотор «Вихрь» также был весьма неопределенного возраста и мог легко заглохнуть по дороге даже по спокойной воде. Обычно время в пути, расстояние около шести километров, не превышало пятнадцати-двадцати минут, и я надеялся быстро обернуться назад. Неожиданно со мной попросился Михаил и все почему-то согласились с его просьбой. Мы спустили катер с помоста из бревен на берегу на воду и двинулись в путь.
Море действительно было неспокойным, огромные темно-зеленые валы двигались в сторону берега, но они были достаточно пологими и проходимыми; некоторый опыт вождения на Белом море, позволял обходиться лишь приятным количеством адреналина. Мотор работал ровно и безотказно. Я сидел за рулем. Рулевое устройство, позволяющее водителю сидеть впереди, под защитой лобового стекла, не было заводским. Оно было сделано на коленке, из стального троса, алюминиевых трубок, болтов и гаек. Без происшествий мы долетели до устья реки, достаточно уверенно преодолели валы, которые, один за другим, прокатывались в реку. План был простым, набрать воды за десять-пятнадцать минут - три двадцатилитровых бидона, после чего я должен был пробежаться к правлению – это еще максимум пятнадцать минут. И потом назад, я даже не думал, что за полчаса, что-то сможет кардинально измениться на море.
Когда я возвращался на пирс после разговора в правлении, у меня появилось ощущение, что ветер усиливается, но поселок находился в долине реки и всегда был прикрыт от ветра, дующего с моря. Подсказать мне истинное положение вещей могли только местные, и мне, действительно встретились, по очереди, двое мужиков, с каждым из которых я перекинулся парой фраз. Для меня до сих пор остается загадкой, почему они меня не предупредили, не остановили меня. Ведь они-то прекрасно знали, что я пришел в поселок на катере и что погода портится и надо сказать, что мои отношения с ними были очень хорошими.
От пирса до устья реки около ста пятидесяти-двухсот метров. Подойдя к нему, я посмотрел в сторону устья. Да, море по-прежнему было неспокойным, может быть чуть больше стало белых барашков, срывающихся верхушек волн на ветру. Мы с Михаилом сели в катер, бидоны с водой были поставлены на корму, что немного увеличивало ее осадку. На среднем газу я двинулся к устью. Чем ближе мы подходили к белым валам, заходившим в реку, тем сильнее чувствовалась мощь окрепшего ветра, что впрочем, не насторожило меня настолько, чтобы задуматься, а стоило ли в такую погоду возвращаться морем. Может быть, в подсознании сидела мысль, что сюда я двигался по ветру, и поэтому объяснимой была его сила, когда я пошел против ветра. Единственным безопасным и спасительным действием было бы развернуться в реке, до первых валов морского прибоя, и вернуться к пирсу.
Первый же вал, огромный, белоснежный, дал понять, что ситуация на море поменялась катастрофически, катер практически потерял ход от удара, а некоторое количество воды перелетело через лобовое стекло и попало на нас – что было совершенно невероятным, никогда вода не перелетала через переднее стекло. И здесь случилось то, что в итоге спасло нам жизни с Михаилом. Я не испытал страха, я сказал себе, ну да, в устье всегда все опаснее, вот выйду в море и будет легче. Я все еще не мог себе представить, что за полчаса что-то на море может сильно измениться. Я не испытал страха и не стал пытаться разворачиваться, здесь в устье. Через две недели после этого дня в гораздо меньший по силе шторм один из местных жителей, тоже на моторном катере, попытался развернуться в устье и вернуться в реку. Он и его сын, который находился в лодке, погибли, утонули, находясь всего в пятидесяти метрах от берега. Если лодка поворачивается кормой к волнам в штормовую погоду, первый же вал перехлестывает корму и глушит двигатель. Дальше можно попытаться только развернуть веслами лодку носом к волне и ждать, когда ветром тебя снесет к берегу. Но сделать это очень трудно, каждый удар волны добавляет в лодку иногда до ста литров воды, а ветер мешает маневрировать.
Выйдя из устья, я сразу же понял, что дальше легче не будет. Полчаса нашего отсутствия неузнаваемо изменили всю картину на море. До горизонта, насколько хватало взгляда, поднялись очень крутые, высокие, до 4-5 метров валы, многие из которых были украшены мощнейшими белыми «барашками». Такой «барашек» образуется, когда ветер срывает гребень волны и образующийся белый вал, начинает в свою очередь, скользить по волне вперед. Высота «барашка» может достигать полутора метров, а сила его удара – сотен килограммов. Во всей красе перед нами сложилась знаменитая беломорская «гребенка». Единственно возможным было движение строго перпендикулярно волне, отклонение даже на десять - пятнадцать градусов грозило опрокидыванием катера. Ветер необыкновенно усилился, пошел дождь, что создало новую проблему, я перестал что-либо видеть через лобовое стекло, которое было затянуто теперь водяной пленкой. Мне пришлось приподняться над сидением. Правой рукой я держал руль, левой – ручку газа, так как она у нас фиксировалась не очень. Я должен был смотреть поверх лобового стекла, чтобы держать катер строго перпендикулярно к волне. Наше продвижение вперед стало медленным, скорость упала с примерно 20 км в час до 4-5, сказывалось давление ветра. «Прогресс» карабкался на крутую волну, в какой-то момент он оказывался на вершине волны и после этого падал вниз на полтора-два метра в прямом смысле этого слова. И все начиналось сначала. Это был настоящий ад. Из-за падений катера между волнами, меня швыряло то в одну, то в другую сторону, било об сидение, у меня был разбит подбородок от удара о лобовое стекло, несколько раз, таким образом, мне чуть не выбило все зубы. Если бы я мог просто сидеть на сидении, все было бы проще, но мне нужно было смотреть вперед. Я был собран, у меня не было страха, кто-то придерживал меня за шкирку. Когда мы только вышли в море, Михаил начал мне что-то говорить, я на него прикрикнул, да он и сам вскоре, наверное, понял всю опасность нашего положения, и после этого скрючился на сидении рядом со мной и молчал.
ыжили.