[Евгений Тихомиров]

Рассказывает Головлев:
— Неожиданно шест резко ушел в глубину. Бросили якорь. Облачился я в гидрокостюм — и в воду. Глубина 7—8 м. Попытался сделать несколько фото, да где там! Вода мутная, а течение такое сильное, что не г никакой возможности удержаться на месте. Кругом мелькают какие-то тени, а что — не поймешь. Холод ужасный: на глубине долго не вытерпеть, нырнул пару раз — больше не захотелось...
Полный впечатлений прошедшего дня, залезаю в спальник. Закрываю глаза, а передо мною проносятся грибы, хариусы, перекаты. Сегодняшние события — уже прошлое. А завтра? Завтра необходимо решить серьезный вопрос: Валентин уже с неделю чувствует недомогание и мы сидим здесь, подлечивая его, чем можем. У него сильные боли в желудке. Медлить, пожалуй, нельзя.
Утром единогласно решаем дойти до Усть-Пыссы, а там посадить Валентина в сопровождении Головлева на самолет и отправить домой.
И снова — в путь. И снова несутся мимо невысокие берега, заросшие ольхой и ивняком. И справа и слева тянутся вдоль реки бесконечные луга с копнами свежего сена. Сквозь кусты то тут, то там виднеются косцы в белых, завязанных по-бабьи платках. На одном из мысов долго машет нам рукой Николай.
Широкая Мезень подхватывает нас на очередной стремнине и проносит мимо цепочки добротных изб с белыми наличниками, стоящих на косогоре. Летнм все дальше, к новым встречам! Приятно, без перебоев гудят моторы. И кажется, нет ничего лучше этого движения.
Река входит в густой лес. Из прибрежных зарослей довольно часто поднимаются утки, долго летят вдоль реки — хитрят, уводя от своих выводков. На одном из перекатов, среди бесконечных шипящих бурунов вылетают на высоту около метра огромные рыбины, поражая мощью и красотой полета. Семга играет!
По берегам стали попадаться осушенные плоты. Сплав на Мезени ведется лишь первые 15—20 дней с начала «навигации». Очевидно, нынешнее сухое лето застало сплавщиков врасплох. За одним из угоров, украшенных бором, открывается беспорядочно рассыпанное на крутой горе множество изб. Это и есть Уеть-Пыееа. По нашим данным здесь имеются столовая, промтоварный и продовольственный магазины, клуб и неподалеку — свой «аэропорт». Все авиационное хозяйство состоит из полосатых тумб да небольшого домика, над которым болтается полосатый сачок. Нам с готовностью демонстрируют расписание: один раз в сутки на Кослан летает «аннушка». Сегодня она уже ушла.
Находим пристанище на длинной галечной косе. Вечером из воды во множестве выпрыгивают небольшие хариусы. Их так много, что кажется, будто идет крупный дождь. Но больше всего комаров. Спасают только наспех сделанные из марли накидки.
Проводив Царькова с Головлевым, мы остаемся с Николаевым вдвоем на две лодки. Снимаем вторые моторы.
После Пыссы река меняет характер. Начались предгорья Тиманского кряжа. Лодки запрыгали на перекатах, как по булыжной мостовой, едва не касаясь дна, выложенного огромными каменьями. Фарватер местами не шире 3—4 м, идет то вдоль одного, то вдоль другого берега.
За одним из бесконечных поворотов вылетаем па широкий плес и на малом ходу пытаемся нащупать проход среди множества каменистых отмелей. Заходящее солнце закрывают грозовые облака. Только что голубая Мезень становится свинцовой. Одинокая чайка ярким белым пятном мелькает на фоне иссиня-черного неба. Завороженные грозным великолепием, очередной перекат замечаем слишком поздно: все три лопасти винта остаются на каменистом дне. И в этот момент обрушивается ливень...
Как бы нам в эти дни не доставалось, мы помнили слова Николая: «Там внизу, перед Вожгорой, также перекаты будут, что на моторках пройти нечего и думать!». Так что в ожидании обещанных неприятностей на мелкие беды мы особого внимания не обращали.
Подходим к так называемой «границе». Еще в Пыссе нам рассказывали о ней всякую всячину, иногда доходя до абсурда: так, один из стариков объяснял убыль семги а реке тем, что там, у «границы», поставлены железные сети... Кончается Угорский район Коми АССР, начинается Лешуконскип район Архангельской области. Никаких железных сетей не видно. Да и вообще никаких видимых изменений! На обрывистом берегу стоит рыбачья избушка. Пристаем невдалеке. Пока чистим рыбу, нас плотно обкладывают тучи комаров. Они десятками, если не сотнями, падают в миски с горячей едой, в кружки с чаем. Измученные бесконечной и бессмысленной борьбой с ними, залезаем в одну из лодок, любовно и тщательно задраиваем тент.
Сквозь широкие стекла видны темные очертания берега, светятся звезды над далеким лесом. И, как обычно, слышен шорох реки в камышах да время от времени нарушающие тишину резкие всплески. Не ради ли этого мы здесь? Разве это не то самое, ради чего мы мотаемся за тысячи километров, таскаем бензин, бьемся с комарами, сидим у костров, мокнем под дождем? Трудно убедительно объяснить свой выбор формы отдыха. Но совершенно ясно одно: мы это делаем потому, что так нам хочется!
После страницы» река становится шире, но, к сожалению, нисколько не глубже. Русло бродит между наносными островками. Перед селом Вошгора река круто поворачивает влево, открывается предсказанный Николаем самый страшный перекат. Воды Мезени, пенясь и бурля, несутся через широкую гряду валунов, чернеющую от берега до берега. Да, с ходу такое препятствие не преодолеть!