[Евгений Тихомиров]

До истока Онеги дошли менее чем за час. Здесь ширина реки достигает 250 м, хорошая судоходная обстановка. Через 5 км от истока из-за поворота показался один из красивейших городов русского Севера — Каргополь.
Все время стоянки ушло на знакомство с городом. Богат стариной Каргополь. Здесь сохранились великолепные архитектурные памятники: Христорсждественский собор (построен в 1562 г.), церкви Благовещения (1682—92 гг.), Владимирская (1653), Рождества богородицы (1653), Иоанна Предтечи (1751) — каменные кубические храмы с четырехскатными крышами.
К вечеру наш «Крым» уже спускался по течению Онеги. Между запанью, протянувшейся вдоль берега до большого деревянного моста, шли с большой осторожностью. Запань сдерживала мощный напор тысяч кубометров скопившегося перед ней леса. Нас предупредили, что не позднее чем через пять часов, весь этот лес будет выпущен на свободу, поэтому нашей задачей было уйти как можно дальше до момента его освобождения.
За мостом река, обрамленная густым кустарником, спокойно текла между низких берегов. Километров через десять берега стали более высокими, течение — быстрым, а река — узкой и извилистой. Но вот лодка пошла плясать по гребням крутых волн, дополна набивших русло реки, стиснутой отвесными берегами. Начались Каргопольские пороги, протяженность которых 30 км. Самый большой из них носит устрашающее название Мертвая Голова.
Наученные опытом прохождения Свидьских порогов, мы держались центра главной струи. Мимо деревни проскочили благополучно. Я краешком глаза заметил, с каким удивлением смотрели местные жители на наше суденышко, мечущееся среди пенистых гребней. Однако отвлекаться было некогда: поворот следовал за поворотом. Минут пятнадцать пришлось идти при нескончаемой тряске. Сидеть было невозможно— при очередном ударе о волну из сиденья выкидывало. Наконец, быстрое течение вытолкнуло «Крым» на гладкую воду.
Не успели отойти от Каргопольских порогов и на 3 км, как раздался сильный удар в борт: увлеченные рассуждениями о минувшем, мы не заметили, что среди небольшой речной ряби, в бликах солнца, плыли одно, другое... целая вереница бревен. На быстром течении они плыли по самому стрежню, заставляя нас выписывать самые замысловатые фигуры. Стоило допустить всего один просчет — и нашей мечте о дальнейшем плавании пришел бы конец!
Поздним вечером, потратиз много сил на борьбу с порогами и бревнами, вконец измотанные, мы устроились на ночлег близ тихого омута. В просветленном белой ночью небе светили неяркие звезды. Только удары разогнанных течением бревен о каменья то и дело нарушали первозданный покой, напоминая, что завтра все проплывшие за ночь бревна придется обгонять вновь...
С рассветом продолжили путь, Удачное плавание до момента сегодняшней остановки позволило нам опередить разработанный в Ленинграде график движения. Появилась возможность зайти в живописнейшее Кенозеро. Смущала только река Кена с ее бурным нравом и порогами, но уверенность в победу вселяли только что пройденные Каргопольские и Свидьские пороги; кроме того, мы имели опыт плавания по такиАл быстрым рекам, как Луга, Мезень, Сезерная и Южная Кельтмы.
Нашему экипажу удалось осуществить планы и преодолеть — несмотря на мрачные прогнозы местных жителей —- все пороги Кены! Были и сорванные шпонки, и поломанные винты, и выбитые из струбцин двигатели, но все это скрасили прелести редкого по красоте Кенозера. Это озеро имеет сложную конфигурацию, напоминая многопалую звезду с далеко отходящими лучами-заливами. На нем множество больших и малых островов. Берега Кенозера то гористы, то пологи и низменны. Береговая полоса то каменистая, го лежит песчаным пляжем, то обрамлена полосой тростника. По берегам разбросано примерно три десятка часовен.
Через двое суток мы вновь плыли по быстрой Онеге.
Верещагинские пороги пережили спокойно. Четыре каменистые гряды, расположенные поперек реки, обошли, придерживаясь продольных запаней.
После Конева и за Наволоком Онега текла широко и свободно, но сразу за Вахновской мы почувствовали, как она набирает силу, стремясь пробиться через отроги Ветреного Пояса. Справа и слева реку зажимал и отвесные берега, напоминающие старые крепости, сложенные из плитняка. На этом участке реки бревна, плывущие со скоростью 12—15 км/ч, заполнили почти все русло.
Когда за каменистыми отрогами едва показались более отлогие берега, Онега раздалась в стороны, открыв широкий разлив с бурлящей среди камней водой, которая ударялась в каменную гряду, заваленную на несколько метров в высоту сплавляемым лесом. Чтобы лодку не прижало к гряде, я положил руль как можно круче влево.
Едва миновали этот порог, как за деревней, стоящей на высоком берегу, начался следующий. Стрежень потерял свою четкую форму, а бревна, разделившись на равные части, огибали лежащий посредине реки остров. Я выбрал протоку, которая шла вдоль правого берег. В этот момент раздавшийся со стороны деревни крик заставил меня оглянуться. У отмели под крутым обрывом стояли два человека и махали руками, явно давая знать, что мы пошли не туда. Тем временем «Крым» накренился на левый борт, выписывая крутую дугу, а справа от борта на расстоянии менее метра кипела и пенилась вода, разбиваясь о могучие черные камни. Бурное течение старалось снести наше судно в эту водяную круговерть. На счастье, через несколько метров его подхватил поток воды, несущийся вдоль левого берега. После резкого поворота «Крым» понесся к очередной каменной преграде...
Увлеченные слаломом, мы и не заметили, как выскочили к новому порогу — знаменитой Мертвой Голове. Буквально в ста метрах перед нами выросли высоченные лесные завалы, а стрежень опять разделился надвое. Его правая часть, превратившись в узкую протоку, скрылась за островком, а левая, огибая каменистую россыпь, тянущуюся до самого островка, круто ушла под обрывистый левый берег. За россыпью бурный поток всей своей мощью ударялся в каменную гряду с намытыми на нее сотнями кубометров леса и несся к правому берегу. За несколько секунд мы пронеслись мимо деревянной церкви и каких-то строений, выкрашенных охрой, — деревни Пустынька. Еще мгновение — и «Крым» вылетел на слияние двух потоков — нашего и того, что в начале порога ушел за остров. Метровые волны стояли, как каменные надолбы. Лодку сотрясали мощные удары. От одного такого удара о волну над нашими головами пролетел лежавший на носу якорь...
...Пятнадцать километров сплошных порогов, пройденных менее чем за двадцать минут, долго отдавались в голове громким г/л см. пыло все теле. Сильно болело неизвестно когда разбитое колено.(Николаев отделался легким испугом.) Неожиданно нас остановила уже давно преследовавшая наш «Крым» лодка.
— Я — инспектор рыбохраны Наволокского района. Кто вы? Есть ли запрещенные снасти?
Мы представились. Слово «Ленинград» — прозвучало как пароль. Инспектор стал добрее, менее официален. Мы рассказали о своем маршруте, поделились впечатлениями о порогах.
— Мертвая Голова — серьезный порог, — сказал инспектор.— Сейчас нам предстоит преодолеть перекат Змейка. Следуйте точно за мной. Ни сантиметра в сторону.
И опять наша лодка бороздила воды Онеги, но уже не одна: впереди метрах в десяти шел инспекторский «Днепр».
До Ярнемы — большого леспромхозовского поселка — дошли без приключений. Там мы расстались с инспектором. Отсюда Онега становится судоходной, только ненадолго: этот «счастливый» участок мы проскочили за несколько часов!
На просторе озера Воже
В поселке Порог предстояло уточнить путь, по которому можно пройти через пороги. Отыскался знающий человек — в прошлом году он ходил по этим порогам. С его слов мы начертили схему с приблизительными расстояниями и ориентирами. Для большей уверенности в схеме забрались на ближайший к реке холм и оттуда попытались разобраться в многочисленных протоках, на которые разбита река. С холма были видны два основных протока. Один из них под углом около 90° уходил под левый берег, а второй делая петлю, несся вдоль правого. Оба потока соединялись перед центральным пролетом моста.
Посовещавшись, мы приняли решение идти к левому берегу. Быстрое течение прижимало нашу лодку к продольной запани. Обдирая борта о скользкие бревна, «Крым» кое-как протолкнулся на чистую воду. Оттуда вместе с течением он понесся к противоположному берегу. Винты вращались почти вхолостую.
Вскоре перед нами открылся широкий разлив со множеством проток среди каменистых островов. Не успели осмотреться, как лодка села на камни! Двумя ударами сорвало шпонки. Пока я удерживал сносимое на камни судно, Николаев менял шпонки. С большим трудом мы вытолкнули «Крым» на чистую воду, но не прошло и нескольких секунд, как шпонку опять сорвало... Оставшиеся 7 км порога сплавлялись по течению, стараясь изо всех сил вовремя заметить прижимное течение и не дать ему увлечь лодку под бревна, висящие в несколько ярусов на полузатопленных грядах. Временами приходилось работать веслами, да так, что пот катился градом!
Сразу за поворотом наш «Крым» выскочил в небольшую излучину, в берег которой уткнулись своими низкими носами несколько водометных катеров. Судя по карте до города Онего оставалось немногим более десяти километров. На реке вновь появилась судоходная обстановка.
Мы шли по створным знакам, которые кидали лодку то к одному, то к другому берегу. Благополучно миновали один поворот, второй, третий. Очередные створные знаки почему-то оказались по другую сторону тысячекубометрового скопления леса. Просвет между створными знаками становился все меньше, а прохода по направлению знаков не было. Мы повернули назад. Створные знаки сошлись и разошлись. На малом ходу мы еще раз спустились вниз по течению. Метров через сто заметили протянутое поперек течения толстенное бревно, которое перекрывало узкий проход в запани. С большим трудом перетащили лодку через это препятствие и поплыли по коридору, обрамленному цепями из бревен. Через несколько километров перед нами открылась бескрайняя серебрящаяся на солнце даль. Это было Белое море! Мы вышли на Онежский рейд со стоящими на нем громадами сухогрузов.