Показать сообщение отдельно
Старый 19.07.2017, 09:24 #1078
Аватар для Евгений Тихомиров
Евгений Тихомиров Евгений Тихомиров вне форума
 
Регистрация: 27.04.2016
Адрес: Москва
Сообщений: 4,448
Евгений Тихомиров Евгений Тихомиров вне форума
Аватар для Евгений Тихомиров
 
Регистрация: 27.04.2016
Адрес: Москва
Сообщений: 4,448
По умолчанию Вот, наконец, все "рекоплаватели" рассаживались внутри парохода по местам

Вот, наконец, все "рекоплаватели" рассаживались внутри парохода по местам. Матрос разматывал с толстых невысоких столбиков пристани в полруки толщиной пеньковые канаты и лихо закидывал их на пароход , "отдавал концы", и этот почти сказочный корабль начинал отход к середине реки. После многочасового нетерпеливого ожидания, этот простой маневр речного судна вызывал просто физически ощущаемое чувство счастья, не проходившее, по меньшей мере, первые пару часов. Только потом наши глаза начинали замечать все детали путешествия.
Если удавалось, то бабушка всегда занимала нам хотя бы одно место на жёсткой деревянной скамейке пассажирского салона у прямоугольного окошка. В самом начале путешествия, а в ненастную погоду и во время всей поездки, или, устав лазить по всем уголкам парохода , мы с братом по-очереди сидели у добытого нам "иллюминатора". Старались не пропустить ничего из природных красот. И пусть это был не настоящий массивный круглый иллюминатор больших круизных теплоходов, но за ним пенилась, бурлила вода, и виден был широко расходившийся веер волн нашего "крейсера", протягивавшийся до самого берега, и обрушивавшийся на него пенистыми кипящими гребешками.
Затем начинали обход всех открытых мест парохода , которые являлись для нас смотровыми площадками для любования постоянно сменявшимися прекрасными видами реки и её берегов. Мы просто пожирали ненасытными восторженными глазами постоянно менявшиеся живописные речные пейзажи Суры . Постоянно находились в состоянии лёгкой эйфории: и от природных красот; и от лёгкого движения свежего воздуха, которым невозможно было надышаться; и от вибрации нашего мощного речного лайнера, грузно оседлавшего реку так, что она частично выплёскивалась из русла на берега в виде волн.
И было от чего! Стоя на носовой площадке парохода , видели нетронутую гладь реки, почти сплошь покрытую небольшими водоворотами, уходившими под днище нашего судёнышка (хотя тогда я не мог назвать его иначе, чем - корабль!). С самой середины реки открывалась вся ширь Суры и перспектива до ближайшего поворота. С кормы нашего "лайнера" виден был большой шипящий полусферический седой бугор, состоявший из вспенившейся речной воды, насыщенной огромным количеством струек - волос больших и малых воздушных пузырьков. Мне он всегда представлялся головой старого речного Сурского водяного из потустороннего мира, вызываемого к жизни в этом мире винтом нашего парохода . Эта "голова" располагалась буквально в метре от края кормы судна, и в лучах солнца переливалась вместе с каплями брызг над ней всеми цветами радуги, создавая праздничную сказочную картину.
А ночью, подсвеченный кормовыми сигнальными огнями, вспучившийся, шипящий мне какие-то неразборчивые предупреждения, водный холмик казался враждебным и угрожающим, поэтому в тёмное время суток предпочитал туда не ходить , а стоять на палубе. Сразу за бугром с ниточками пузырьков-волос - "головой Сурского водяного", - начинались мощные красивые буруны волн с тучей гораздо более мелких, но и более многочисленных, чем над "головой водяного" брызг, видимых только на солнце и только в виде висевшей за кормой судна разноцветной радуги. Вот такие картины на реке и образы в моей душе создавал тяжёлый, внушительный винт нашего парохода . Мне довелось увидеть его во время замены на новый винт, после поломки двух из четырёх его лопастей.
С кормы тоже была хорошо видна медленно уходившая назад панорама реки. Кроме того, только отсюда можно было постоянно видеть стаю настоящих, громко перекликавшихся между собой празднично белых чаек, сопровождавшую нас в течение светового дня всё время плавания. Мне почему-то всегда было жаль их, потому что эти красивые птицы улетали на большое расстояние от гнёзд, и им, уставшим от длительного полёта над нами, необходимо будет возвращаться назад, снова пролетая многие километры пути. А пока они, как воздушные змеи на верёвочках, закреплённых на корме парохода , планировали со скоростью нашего судна, изредка делая несколько ленивых взмахов крыльями.
Время от времени одна из чаек с захватывающей дух стремительностью пикировала на замеченную в бурунах рыбу или другую съедобную добычу. Подняв кучу сверкающих брызг, разлетавшихся в стороны и частично осевших на их крыльях, невысоко поднимались над рекой с трепещущей добычей в цепких когтях. Удачливые охотницы тут же тяжело улетали в сторону берега, чтобы сохранить лакомство от менее удачливых или завистливых сестёр-чаек, и без помех попировать где-нибудь в укромном местечке в прибрежных кустах. Мы тоже старались подкормить нашу воздушную свиту, бросали им хлеб, за которым непременные попутчики любого водного путешествия, пусть -небольшие и всего лишь - речные, тоже пикировали в воду. Через полчаса нахождения на кормовой площадке, я промокал насквозь, но это никоим образом не могло заставить не приходить сюда вновь и вновь.
Пассажирские салоны располагались в носовой и кормовой третях парохода . А в середине судна примерно треть его длины занимало громадное машинное отделение, в котором с сильнейшим лязгом и грохотом работал огромный (по крайней мере, для такого маленького речного парохода ) дизельный мотор. От работы этого двигателя весь пароход постоянно сотрясала крупная дрожь. Перейти из одного пассажирского салона в другой, или с носовой площадки на корму и наоборот, можно было, только пройдя по узкому проходу между бортом и грохочущем дизелем. Звук был настолько сильным, с высокими визгливыми частотами, резавшими уши, что я пробегал мимо машинного отделения, заткнув их руками! Тем более что окна помещения, в котором располагался, постоянно работавший горячий дизель парохода , летом практически всегда были открыты. Так что, проходя мимо него, на меня ещё и веяло жарким, обжигавшим лицо и руки воздухом с запахом солярки и смазочных масел. Однако все эти неудобства были для нас мелкими и незначительными. Они нисколько не уменьшали нашей любви к плавающему чуду технического прогресса. Наоборот! Этот невыносимый рёв пахнувшего бензозаправочной станцией дизеля даже считался показателем невиданной движущей силы машины нашего плавсредства, и, соответственно, являлся предметом гордости за пароход , на котором мы плыли!
Верхняя палуба была только над передним пассажирским салоном, располагавшимся в носовой трети судна. Эта палуба была особым явлением на пароходе ! Она представляла собой металлическую поверхность, полностью покрытую вдоль длины парохода прямыми продольными полосами полукруглого сечения, чтобы пассажиры на ней случайно не поскользнулись. В качестве ограждения по бортам использовались редкие стойки и поручень из трубки небольшого диаметра, между которыми была натянута крупная металлическая сетка. С этой высокой смотровой площадки, всегда продуваемой ветрами, не имевшими здесь никаких преград, открывались самые красивые виды на берега Суры . Если учесть, что ширина реки колебалась примерно от ста пятидесяти до двухсот, редко - трёхсот метров, то становится понятно, как хорошо можно было рассмотреть мельчайшие детали чудных береговых пейзажей.
Обычно на этом протяжении у Суры один берег был высоким крутым и обрывистым, а противоположный - низкий, представлял собой огромный песчаный пляж с косами и отмелями чуть ли не до середины. Иногда в особенно жаркое лето, при долгом отсутствии землесосного снаряда, песчаные косы протягивались: и на - десятки и даже сотни метров вдоль реки, а зачастую и прямо по её середине. На некоторых участках реки отмели доходили до противоположного берега, образуя брод глубиной менее метра! Учитывая немалую ширину Суры, и наличие в ней на плёсах омутов глубиной до пятнадцати и более метров, образование бродов через всю реку сначала для меня казалось просто невозможным, а затем, когда привык к сильному обмелению Суры летом, частому появлению мелей даже на самой середине Суры, все-таки оставалось удивительным.
Крутой берег зачастую был покрыт смешанными лесами, вплотную подходившими к обрыву. Иногда отдельные деревья обрушивались с края этого подмываемого рекой берега и скатывались вниз, к самой воде. Но наиболее причудливо выглядели оказавшиеся на самом краю берега могучие раскидистые дубы и вязы. Эти крупные деревья стояли с корнями, наполовину торчавшими наружу под верхней бровкой берега, сильно наклонившиеся в сторону обрыва, нависавшие над рекой грозными хищными великанами, высматривавшими свою добычу.
Эти деревья могли находиться в таком, на первый взгляд совершенно неустойчивом положении, до паводка - будущего, - последующего и даже третьего года. При этом, благодаря толстым стволам, ветвистым кронам и мощным перевитым бородам корней, эти исполины никак не вызывали ощущения жертв, которым и жить-то оставалось от силы год - три, а наоборот напоминали вглядывавшихся вдаль с высокого речного обрыва богатырей, с картины Васнецова "Три богатыря". Иногда смешанные леса перемежались небольшими дубравами, прозрачными берёзовыми рощицами, мелколесьем. На особенно высоких песчаных участках широколиственные леса сменялись хвойными - величественными высокими светлыми сосновыми борами.
Евгений Тихомиров вне форума   Ответить с цитированиемОтветить с цитированием